Чтение 68–й страницы книги ~Полет ворона~

смотрят в потолок огромные, застывшие глаза. Руки раскинуты в стороны, одна
сжимает отцовский пистолет. Под головой темная лужица, а в виске - черная
дыра с остановившейся, остывшей кровью. Елка. Вымолил! И тут на Павла
обрушился шквал звуков, нестройных, нескоординированных , перекрывавшийся
нечеловеческими воплями из спальни, в которых он с трудом узнал голос матери
и выхватил слова: "Леночка... о-о-о!.. Леночка, родная... о-о-о!" Кто-то
тихонько тронул его за плечо.

- Павел Дмитриевич?

Павел обернулся. Перед ним стоял невысокий крепкий мужчина в штатском,
лет сорока на вид.

- Старший следователь прокуратуры Чернов Валерий Михайлович, -
представился мужчина. - Ваш однофамилец. Пойдемте в комнату. Несколько
вопросов, если позволите...

- Как... как это произошло? - спросил Павел.

- Пойдемте, - повторил следователь.

- Я хочу видеть отца, - сказал Павел. - Пожалуйста, - кивнул следователь.
- Он у себя в кабинете. Лучше бы его не тревожить сейчас, но вам можно...
Потом выходите сюда. Я жду вас.

Павел вошел в гостиную, где за столом сидело несколько мужчин с бумагами,
чемоданами, двое из них были в белых халатах. Он прошел мимо и открыл дверь
в кабинет.

Отец, прямой как палка, сидел за столом и застывшими, почти как у Елки,
глазами смотрел в никуда. Ящики стола были открыты, на полу валялись бумаги,
папки, но крышка стола была чистой. На ней прямо перед Дмитрием
Дорми-донтовичем лежала одна-единственная бумажка. Павел заглянул через
плечо отца и прочел написанные четким отцовским почерком слова:

"В Центральный Комитет Коммунистической Партии Советского Союза. В
Ленинградский областной комитет КПСС. От Чернова Дмитрия Дормидонтовича.
Заявление. В связи с преступной халатностью, проявленной мной при хранении
личного оружия, прошу освободить меня от обязанностей второго секретаря
Ленинградского областного комитета КПСС. 7 ноября 1979 года. Чернов".

- Отец! - позвал Павел.

Тот не шелохнулся. Павел приблизился еще на полшага, положил руку на
неподвижное плечо отца, постоял так. Отец поднял руку, положил ладонь на
руку сына и слегка сдавил ее пальцами.

- Спасибо... - чуть слышно прошептал он. - Теперь иди.

Павел молча, на цыпочках вышел и вернулся в гостиную, где ждал его
однофамилец-следователь. Они прошли в комнату, которая когда-то была его,
Павла, комнатой, потом Елкиной, потом была частично переоборудована Лидией
Тарасовной под свой уголок.

- Здесь нам никто не помешает, - сказал следователь, уселся за резной
чайный столик и жестом пригласил Павла присесть напротив.

- Как это произошло? - повторил свой вопрос Павел.

- Откровенно говоря, это еще предстоит выяснить, - ответил следователь. -
Есть некоторые странности... На данный момент у меня есть две версии
происшедшего. Скорее всего, смерть вашей сестры наступила в результате
неосторожного обращения с оружием. Она пришла сюда, открыв дверь собственным
ключом, выпила бутылку кагора и примерно две трети бутылки ликера или как
его там... в общем, "Дюбонне". Залезла в ящик стола Дмитрия Дормидонтовича,
нашла там пистолет, стала баловаться с ним перед зеркалом и...

- Чушь какая-то, - сказал Павел. - Это так не похоже на Елку... на Елену.

- В том-то и дело, - согласился следователь. - Пока мне удалось опросить
только соседей, свекровь потерпевшей - впрочем, от нее было мало толку - и
некоторых прибывших на место происшествия... скажем так, коллег вашего отца,
и на основании их показаний у меня тоже сложилось несколько иное
представление о личности потерпевшей. Скажите, Павел Дмитриевич, летом одна
тысяча девятьсот семьдесят шестого года с ее стороны имела место попытка
самоубийства?

- Да, - прошептал Павел.

- Причина?

- Личная. - Павел сжал губы.

- Понятно. А скажите, пожалуйста, она знала, что у Дмитрия Дормидонтовича
есть именное оружие?

- Наверное. Не знаю. Мы эти вопросы не обсуждали. Я знал.

- Давно знали?

- Пожалуй, с детства.

- И?..

- Простите?

- Не возникало желания... ну там, пострелять по банкам или перед
сверстниками похвастаться?

- Нет. Вещи отца были для нас неприкосновенны. И потом, сколько себя
помню, я никогда не любил оружия.

- Но пользоваться приходилось?

- Да. В экспедициях.

- Итак, насколько я понимаю, вам неизвестно, знала ли потерпевшая о
наличии в доме оружия?

- Неизвестно.

- Так... А скажите, какие отношения были у Елены Дмитриевны с ее мужем,
Вороновым Виктором Петровичем?

- Не знаю. Понимаете, последние годы мы были не особенно близки с
сестрой. А Воронова я видел всего один раз - на их свадьбе, год назад. И
сестру я с тех пор не видел. Завтра собирались встретиться... А вышло
сегодня.

Павел замолчал. Следователь не торопил его. Лишь когда Павел достал из
кармана сигареты, однофамилец из прокуратуры щелкнул зажигалкой, давая
прикурить, и спросил:

- Она не могла повторить попытку самоубийства... по личной причине?

От неожиданности Павел поперхнулся дымом. Откашлявшись, он сказал:

- То есть из-за Воронова? Я сомневаюсь.

- Почему?

А что толку отмалчиваться... теперь? Елке все равно не поможешь.

- Понимаете, тогда, после первого случая, она сильно переменилась. Мне
кажется, что она вообще утратила способность чувствовать. Любить, во всяком
случае... Впрочем, я не знаю, что с ней было во Франции...

- А вы обратили внимание на зеркало? - неожиданно спросил следователь.

- Нет, а что?

- Там была надпись, сделанная губной помадой.

- Надпись?

- Да. "Прощай, изменщик коварный!" Павел невольно улыбнулся.

- Это из какого-то мещанского романса. Елка... то есть Елена могла такое
написать только в шутку.

- Хороша шутка! Однако же мать Воронова показала, что по возвращении из
Парижа ее сын несколько дней отсутствовал, а потом пришел и заявил Елене
Дмитриевне, . что уходит к другой женщине.

- Вот как? Я не знал. И как она к этому отнеслась?!

- Спокойно собрала мужу чемоданы и выставила его за порог.

- Вот видите! Даже если Воронов и ушел к другой, стреляться из-за этого
она не стала бы.

- Я тоже склоняюсь к такому выводу. Тем более что ваша сестра, прежде чем
воспользоваться оружием, вынула из него магазин с патронами.

Павел изумленно посмотрел на следователя.

- Тогда как же?..

- Видимо, до того она случайно передернула затворную раму и послала
патрон из магазина в патронник. Потом она вынула из пистолета обойму, но не
учла, что один патрон остался в стволе...

- Значит, все же неосторожное обращение? А может быть, был еще кто-то, и
она не сама?..

- Теоретически не исключено. Однако ваши родители услышали выстрел, входя
в квартиру. То же услышали и соседи. Некоторые даже выскочили на площадку. В
это время или после никто не мог выйти из квартиры незамеченным. Конечно,
гипотетический убийца мог, к примеру, сделать выстрел через подушку и уйти,
оставив капсюль с детонатором в стенных часах или, скажем, под дверным
ковриком. Но это уже из области детективной фантастики... Разумеется, мы
проведем тщательную экспертизу вещ-доков, но убежден, что никаких следов
присутствия второго лица обнаружено не будет...

Их разговор прервался диким криком из прихожей. Оба вскочили и выбежали
туда. Трое здоровенных ребят - один в белом халате, один в милицейской
форме, один в штатском - из последних сил удерживали извивающуюся всем телом
Лидию Тарасовну, в лице которой не осталось ничего человеческого. Четвертый
стоял у стенки, согнувшись и держась за живот. Ближе к дверям лежал
неизвестный Павлу оборванец с разбитой головой. Рядом с ним валялась тяжелая
стойка для чистки обуви. На шум выбежали люди из гостиной. В прихожей стало
тесно.

- Спокойно! - крикнул следователь и протиснулся к группе, держащей Лидию
Тарасовну. - Что тут произошло? Насибов? - обратился он к штатскому.

- Да вот, - начал он и тут же взвыл от боли. Вопрос следователя отвлек
его внимание, он ослабил хватку, и Лидия Тарасовна, изловчившись, ударила
его ногой.

- Что стоите столбами?! - заорал следователь на столпившийся народ. -
Кто-нибудь, смените Насибова, подержите ее! А к этому врача, срочно!

Ближайший к группе милиционер схватил Лидию Тарасовну за руку и лихо
заломил за спину. Мать Павла согнулась и зашипела.

- Осторожней, дуболом, руку слома"щь! - крикнул следователь и вновь
обратился к Насибову, потирающему коленку. - Рассказывай!

- Ну, мы, в общем... После уколов она вроде успокоилась, стала просить
вывести ее сюда, посмотреть на дочь, проститься... Ну, она встала, мы вышли,
а тут как раз открывается дверь и на пороге этот. Мы и глазом моргнуть не
успели, а она вырвалась, схватила подставку и зафигачила ему в голову...

- Молодцы! - саркастически заметил Чернов-следователь. - Увести ее в
комнату! - крикнул он, пробираясь вместе с Павлом к дверям. - Врача туда,