Чтение 68–й страницы книги ~Команда Бешеного~

- заметил Воронов. - Давай сразу договоримся, - горячо произнес Зелинский.
- Есть преступление - и преступление! Украденная буханка хлеба и убийство
человека - совершенно разные вещи! Одно убийство может отличаться от
другого, несмотря на то, что жизнь убитому все равно не вернешь. Одно дело
- хладнокровно разработанное убийство, и совсем другое - совершенное при
самообороне. Это абсолютно разные преступления!

- Так суд и относится к ним по-разному, не так ли?

- Так! - согласился прокурор - Но я имею в виду не сроки наказания,
само собой разумеется, что они разные. Я имею в виду места, где отбывают
наказание. Все сидят в одной и той же зоне. И что получается? - Что?

- Случайно оступившийся человек, осознавший свою вину еще во время
следствия, оказывается среди тех, для кого преступные действия - образ
жизни. Тех, кого, как говорится, уже ничем не исправишь. Как ты думаешь,
что может ожидать оступившегося человека в колонии?

- Вряд ли здесь можно ответить однозначно, - задумчиво проговорил
Воронов. - Для этого нужно знать его характер, силу воли...

- Людей, обладающих силой воли, очень мало, а тех, кто мог бы
выдержать два, три, тем более четыре года в колонии строгого режима и не
сломаться - и того меньше. Вроде справедливо поступая со всеми
преступившими закон, общество приговаривает их к лишению свободы, но в
конечном счете наказывает само себя. - Не понял...

- Ну как же? Случайно оступившийся человек, отбывая наказание с теми,
кто тюрьму считает матерью родной, тоже становится преступником. То есть
общество само увеличивает их число. - Так что же делать, всех отпускать,
что ли. - Нет, этого я не предлагаю.

- Какой-то замкнутый круг получается: сажать плохо, и не сажать тоже
плохо. - Ты правильно заметил: вроде бы замкнутый круг... Но! - Зелинский
поднял указательный палец. - Выход есть. Он заключается в
дифференцированном подходе не только к личности преступника, не только к
характеру преступления, но и к местам отбытия наказания.

- Строить для оступившихся отдельные колонии, когда страна и так
нищая? Ты посчитал, сколько потребуется средств для этого?

- В том-то вся и штука, что никаких новых колоний строить не нужно! -
устало возразил Зелинский. - Вполне хватит и тех, что у нас имеются. -
Опять не понял!

- Я считаю, что деление на общий, усиленный, строгий и особый режимы
- давно отжившая система. Почему человека сразу отправляют на строгий
режим, если у него уже есть судимость? Приведу пример: подросток совершил
глупость и отбыл наказание на "малолетке"; лет через двадцать допустил
какую-то провинность, за которую получил срок, и его, заметь, по закону,
автоматически отправляют на строгий режим. Нет, я уверен, что это в корне
неверно! Мне кажется, что в наше законодательство должны быть внесены
существенные изменения, прежде всего в Уголовный кодекс. Но и это не решит
проблемы, если в правоохранительные и в судебные органы не придут умные,
честные, справедливые работники!

- С каких это пор ты стал фантазером? - с улыбкой удивился Воронов. -
Такие работники нужны везде.

- Согласен, но начинать-то нужно именно с органов власти, от которых
зависит судьба, а порой и жизнь человека. А фантазером я не стал, я всегда
им был, - с грустью сказал Зелинский. - Просто так получалось, что мне
много раз приходилось идти на компромисс с самим собой. Сначала в малом,
потом в большом, пока я не встретил твоего братишку. Он заставил взглянуть
на себя как бы со стороны. Взглянул и ужаснулся: что я делаю? Как живу?
Чем живу? Савелий стал для меня своеобразным барометром, что ли. Сначала я
к нему придирался, третировал его, а он... - прокурор глубоко вздохнул. -
Никогда не забуду его взгляда. В нем не было жалобы, недовольства, страха
или презрения. Я увидел в его глазах усталость умного, пожившего человека,
который, казалось, говорил мне: "Ну, что тебе, человече, надо от меня? Ты
еще так глуп!"

- Да, глаза у Савки... - начал Воронов, но не смог найти определения
и лишь добавил: - Иногда так взглянет, что чувствуешь себя полнейшим
идиотом.

- Даже не идиотом, а... как бы это сказать, маленьким человеком,
который варится в своем мирке. Мне тогда показалось, что я стою рядом со
старцеммудрецом, прожившим огромную жизнь, который все видит и все знает:
твои достоинства и недостатки, хорошие дела и ошибки, и ты ничего не
можешь возразить ему.

- Интересно! - Воронов задумчиво покачал головой. - Ты, Саша, открыл
для меня Савку с совершенно неизвестной стороны.

- Никто не может до конца понять человека, разве что Бог, - заметил
Зелинский.

- Трудно не согласиться с этим. Но у меня сейчас промелькнула одна
мысль: мне кажется, что главные изменения произошли с ним в то время,
когда он бежал из плена.

- Из плена? - нахмурился Зелинский. - Я чтото об этом слышал. Ты
можешь рассказать поподробнее?

- Почему бы и нет, - улыбнулся с грустным вздохом Воронов, но в этот
момент машина остановилась. - Мы что, приехали? - Воронов посмотрел в окно
и увидел, что их "Волга" стоит перед зелеными деревянными воротами. - Что,
выходим?

- Подожди, - улыбнулся тот и хотел что-то объяснить, но за маленьким
окошечком слева от ворот мелькнуло чье-то лицо, и почти сразу же они стали
автоматически открываться. Только сейчас Воронов заметил, что ошибся:
ворота были не деревянными, а цельнометаллическими, но окрашены под
дерево. Перехватив его взгляд, Зелинский смущенно пояснил: - Хотел, чтобы
деревянные были, но, оказывается, не положено - техника безопасности, вот
и пришлось пойти на компромисс - расписать их под дерево. Дача-то
служебная. - Поэтому и охраняется? - Приходится мириться, - вздохнул он. -
Ты напрасно смущаешься, Саша, - решительно заявил Воронов. - Время-то
какое! А у тебя профессия и должность опасные для жизни. Так что все
нормально. - Он хитро подмигнул: - Я бы и сам с удовольствием так жил!

"Волга" въехала внутрь, и ворота сразу же закрылись. Участок был
довольно большой, соток шестьдесят. Огромные многолетние сосны росли по
всей территории, но был там и довольно внушительный дуб, и три березки,
похожие на деревенских сплетниц, сбежавшихся в кучку, чтобы обсудить
какую-то новость.

К бревенчатому гаражу вела асфальтовая дорога, единственная на
участке. Везде пролегали тропки, но вряд ли в сырые дни здесь было грязно:
сосновые иголки, налетевшие с сосен за много лет, образовали мягкий ковер,
и под ногами приятно пружинило.

- А это что за строение? - спросил Воронов, кивнув в сторону
какого-то домика.

- А это... - Зелинский многозначительно причмокнул губами. -
Догадайся!

Воронов машинально потянул носом и тут увидел чуть заметный,
поднимающийся кверху белый дымок. - Неужели банька? - обрадовано
воскликнул он. - А как же без баньки на даче? - улыбнулся довольный
Зелинский. - Ты, выходит, тоже любитель? - Почему тоже?

- Краем уха слышал, что ваш Бешеный - большой любитель.

- Савка не любитель, Савка - профессионал, - поправил Воронов. - Если
бы ты хоть разок с ним попарился, то понял, что такое париться
по-настоящему. Высший пилотаж! Он к бане готовится как к священнодействию:
тщательно выбирает веники, колдует над различными настойками... -
Настойками? - удивился Зелинский. - Это еще зачем? Я бы не сказал, что
пить и париться - совместимые вещи.

- Да не пить, - рассмеялся Воронов. - Настойки для раскаленных
камней. Какой запах он делает в парной! - Андрей восторженно покачал
головой. - Это нечто! После его парилки так легко дышится, а тело такое
невесомое, что кажется, еще немного - и взлетит.

- Ты так здорово рассказываешь, что и мне захотелось попариться
вместе с ним, - с завистью проговорил Зелинский.

- Это с кем тебе захотелось попариться? - раздался за их спиной
женский голос.

От неожиданности Воронов даже вздрогнул и быстро повернулся: перед
ними стояла довольно крупная миловидная женщина. Она приветливо улыбалась.

- Зинаида Сергеевна, здравствуйте! - радостно воскликнул Воронов,
подхватил протянутую руку и поцеловал ее в полупоклоне.

- Какой галантный мужчина! - смущенно сказала она и, чтобы как-то
скрыть смущение, шутливо бросила своему мужу: - Вот, Зелинский, учись, как
нужно с дамами обращаться.

- Между прочим... - начал он, но его тут же перебила Зинаида
Сергеевна:

- Между прочим, ты так и не ответил на мой вопрос: с кем это тебе так
хотелось попариться?

- С кем? Никогда не догадаешься! - Он исподтишка подмигнул Андрею.

- А тут и догадываться нечего, - усмехнулась Зинаида Сергеевна, -
вероятнее всего, речь идет о Савелии Говоркове.

- От тебя ничего не скроешь. Как это ты догадалась?

- Методом дедукции! - Она напустила на себя важный вид и пояснила
этаким менторским тоном: - Все очень просто, дорогой Ватсон! Кого мы видим
перед собой? Мы видим перед собой капита... простите майора Воронова,
братишку Савелия Говоркова. О ком еще может идти речь, если вы столько
времени не виделись? Конечно же о Говоркове! А он - ты мне это сам
рассказывал - заядлый парильщик. Так с кем тебе хотелось бы попариться?

- Сдаюсь, уважаемый Холмс! - Зелинский поднял руки вверх. - Сразу
видно бывшего майора внутренней службы.

- Еще бы. - Она хитро подмигнула. - Как-никак, а долгие годы
проработала помощником министра внутренних дел, который курировал
уголовный розыск, другими словами - сыщиков всего Советского Союза.

- Ты нам зубы-то не заговаривай! Люди, можно сказать, с работы,