способна любить. Эти два понятия мне чужды.
никчемной? - Он взял ее за руку. - Ты не допускаешь, что кто-то может тобой
интересоваться как личностью, а не потому, что ему нравится твое тело.
какая я есть? Меня не переделаешь.
дала выход тому, что в тебе есть...
думать о том, чего никогда не будет. Кто знает? Может, через год я умру...
в покаянии, и черные волосы упади полночным водопадом. Теперь она была
образцовой японской женой, которая склоняется перед безусловной властью
мужа.
разговорам; ему отчаянно хотелось перегнуться через стол и поцеловать ее
полуоткрытые губы, но не хватало мужества. - Вспомни о своем детстве, о том,
что тебе пришлось пережить. Для этого понадобилось немало сил.
официантка, встала на коленях возле столика и выставила новые блюда и
напитки. Николас проводил ее взглядом, пока на пороге она не скользнула в
свои гэта и не исчезла.
оживленно болтая, перескакивая с одной темы на другую.
звуков. Воздух был пропитан благовониями и бензиновыми парами, которые
окутывали многочисленные лавки, открытые почти всю ночь. Город торговцев,
этого нового класса, когда-то презираемого равно благородными самураями и
униженными крестьянами.
долго пялили глаза, будто приехали из глухой деревни, и оказались а
электронном царстве американского рок-н-ролла. Из громкоговорителя
музыкального магазина вырывался настойчивый пульсирующий ритм.
Завораживающие черные голоса на фоне струнных и ударных. Они танцевали перед
освещенной витриной, в которой была установлена черно-белая рекламная
фотография: Джон, Поль, Джордж, Ринго.
они услышали совсем другие звуки, громкие и отрывистые. Сямисэн. Другая
культура. Это оказался Бунраку, традиционный кукольный театр. Юкио пришла в
восторг и захлопала в ладоши, как ребенок. Она упросила Николаса зайти. Он
порылся в карманах и купил два билета.
только начался. Николас успел прочитать на афише, что это знаменитая пьеса
Тюсишура, знаменитая история сорока семи верных самураев.
настолько сложны, что для управления ими требовалось три человека: один -
главный кукловод - для головы, туловища и правой руки, второй - для левой
руки, и третий - для ног.
американских моряков, белый и негр. Николас не мог понять, как их занесло в
Бунраку. Возможно, они дожидались своих подружек иди третьего товарища.
Белый проскользнул на свободное место, а негр остался стоять в проходе.
прикован ее взгляд: как охотничья собака с дичи, она не сводила глаз с
выпуклости под ширинкой у негра. Вокруг мерцали разноцветные блики, и это
напомнило Николасу об огромном аквариуме в Токио, куда его водили родители.
Все происходящее казалось нереальным. Полуоткрытые губы Юкио, ее тяжело
вздымающаяся грудь.
скользнул вниз; его обдала горячая волна. Все это время Юкио не сводила с
негра широко раскрытых сверкающих глаз. Ноги Николаса стали ватными. Ему
хотелось закричать: "Прекрати!". Но он не мог. Моргнула ли она хоть раз?
Николас хотел убрать ее пальцы, но не сделал этого. Он продолжал смотреть на
сцену, краешком глаза поглядывая на зловещую выпуклость. Какого он был
размера? Какой он вообще может быть? Правда ли, что это сводит женщин с
ума?
да. Да!
***
проходя через жалюзи, бросали на стену и часть потолка полосатые тени.
как ее широкие губы вытянулись трубочкой. - В Киото я видела француженок и
американок с голубыми глазами. Странно, я всегда мечтала, чтобы у меня были
зеленые глаза - как изумруды.
потянулась, взяла его руку и опустила ее себе между ног, - только это имеет
значение.
кожа казалась очень бледной в полумраке.
вечер.
мышцы задрожали, и он ощутил знакомое напряжение в животе. Ему казалось,
будто чья-то могучая рука давит на его легкие, и ему становится трудно
дышать.
кровати. - Чего ты боишься? - Николас чувствовал, как она смотрит на него. -
Меня? Ты боишься меня, Николас?
***
идеальную чистоту, резко отличался от предыдущего экспресса.
Его мысли то и дело возвращались к тому спектаклю в кукольном театре.
Вернее, к спектаклю, который устроила Юкио. Может быть, она нимфоманка? Но
как он мог об этом судить? Николас даже не знал точно, что это такое. Любая
женщина, которую нельзя удовлетворить? Но ее жажду можно погасить. Просто
для этого требуется очень много сил. И если даже она нимфоманка? Что это
меняет?
шел по проходу и едва не упал на них, когда поезд накренился на повороте. За
крутым откосом проносились квадраты лугов и рисовых полей. Николасу
показалось, что вдалеке он видит неподвижное стадо коров. Скоро рельсы
повернут на юго-восток, к морю.
утреннего тумана.
бесконечной чередой грузовых судов и международной колонией, которая
составляла добрую четверть населения города.
центры раздражали его. Как и аэропорты, они все удручающе похожи друг на
друга, несмотря на языковые и расовые различия. В аэропорту невозможно
понять даже, в какой части света ты находишься. Другое дело, вокзалы.
Странно, но ему никогда не приходилось видеть два одинаковых вокзала, и этот