группы? Что, если его арест лишь сигнал сообщникам? Что, если лишь этого
ждет их МИД?
ими, когда в Хорватии на всех ключевых постах - в армии, разведке,
промышленности - будут наши люди, вне зависимости от того, кто ими
формально руководит - Мачек, Павелич или кто-либо третий, имя не суть
важно. Каста друзей дороже одного Квислинга.
Штирлиц, глядя на задумчивое лицо Веезенмайера, - если бы не сталкивались
постоянно честолюбие, корысть, личные интересы, я бы не смог столько
времени работать в этом нацистском бардаке".
Веезенмайер.
нашим другом.
Штирлиц. Но, если Везич не станет вашим другом, вам придется самому решить
его судьбу. Согласны?
пишите рапорт с изложением причин, по которым вам хочется довести операцию
с Везичем до конца. Вашим методом, а не нашим. У вас есть документ из
Берлина, а мне нужен документ от вас.
Веезенмайеру вопрос, который собирался задать ему в свете беседы с
Везичем. И отступать поздно".
государства, Штирлиц исходил из того, что чем большее количество людей,
населяющих то или иное государство, нуждается в гарантированной защите
своих интересов, тем сильнее государственная власть и тем большим
авторитетом она пользуется, являясь выразителем интересов большинства.
лидерами. Происходит это, видимо, оттого, что власть становится своего
рода самоцелью, в то время когда она есть не что иное, как выражение
исторической и экономической необходимости, рожденной уровнем развития
производительных сил, национальным укладом и географическим
месторасположением страны.
производстве материальных благ, думал Штирлиц, гарантируя равные
возможности умам и рукам вне зависимости от каких бы то ни было цензов;
вместо того, чтобы превратить д е л о в символ развития общества, в
котором заинтересованы все без исключения граждане, правители, монархи,
диктаторы, движимые личными интересами, проводят политику иного рода,
стараясь укрепить власть не умелым распределением кредитов промышленности
и сельскому хозяйству, не повышением благополучия людей, но лишь тем,
чтобы облечь представителей власти всеобъемлющими функциями и правами.
Отсюда максимальный рост "единиц управления", то есть паразитарного слоя,
служащего идее удержания власти лишь потому, что данная власть дает
преимущественные блага своим непосредственным служителям. Служители же
такого рода администрации сознают, что добились они всего этого не умом
своим, не талантом или знанием, а лишь в силу того, что заняли то
м е с т о, которое обеспечивает блага само по себе, потому что оно, это
место, сконструировано в логическом построении такого рода государства, а
не является следствием живой, ежедневно меняющейся и ежечасно
корректируемой необходимости.
отличается ловкостью, которая помогает ему существовать и пользоваться
благами, дарованными свыше, максимально долгое время не поскользнувшись
даже в мелочи, а возможностей поскользнуться много, поскольку это очень
трудно - властвовать над живым д е л о м, не понимая его сути, опасаясь
его и не зная законов, по которым оно развивается.
того, чтобы сохранять самое себя: промышленное развитие страны не
интересовало ни монарха, ни премьера; сельское хозяйство разорялось;
раздираемая инспирированными национальными распрями страна не имела
общегосударственной идеи, общегосударственного дела.
чиновников, которые, соприкасаясь чаще других с крамольными идеями, вышли
к тем рубежам знаний, когда мало-мальски честный человек должен сделать
выбор между правдой и ложью, между будущим и прошлым; он должен решиться
на п о с т у п о к, который поможет не ему лично - наоборот, ему лично
он может повредить, но той идее, которой он считает себя обязанным
служить. Такой идеей, по мнению Штирлица, для полковника Везича было
д е л о его родины.
рассуждений. Ошибиться он не имел права, потому что ему предстоял разговор
с Везичем, последний разговор, в котором он, Штирлиц, должен найти общий
язык с полковником.
понимать, что сейчас самое "благоразумное" - покориться силе и пойти с ней
на параллельном курсе. Он, однако, восстал против такой силы, потому что
не хочет зло называть добром и его не успели, а быть может, не смогли
приучить черное считать белым".
Веезенмайера сработали четко и незамедлительно; приказы немецкого эмиссара
шли по цепи, в которую были включены сотни людей. Один телефонный звонок
штандартенфюрера вызвал к жизни десятки других звонков; ночные поездки на
машинах; встречи на конспиративных квартирах; за кулисами театров; в
шумных зданиях редакций; в тихих приемных врачей; в зарешеченных кабинетах
полицейских офицеров, пока наконец все это не окончилось звонком в тюрьму,
к майору Коваличу, которому было приказано немедленно - с соответствующими
извинениями - освободить из-под стражи полковника Везича.
об этой истории в полночь. Чтобы нам можно было продолжать разговор,
ответьте: вы мне верите?
помолчим и дадим хорошую скорость, а вы остынете и станете мыслить более
конструктивно.
платанами и липами ("Летом, наверное, едешь как в тоннеле"), и возле
Кватерникова трга свернул к Нижнему городу, миновал центральную Илицу,
поднялся в Верхний город, поплутал по узеньким улочкам, наблюдая, нет ли
за ним хвоста, и остановился около огромного кафедрального собора. Открыв
дверцу, Штирлиц вышел на темную гулкую площадь.
вышел следом. - Или ваши всадили, или наши. Скорее всего, конечно, наши.
По-моему, ваши не хотят знать правды. "Торговая миссия" Веезенмайера их
больше устраивает, нет?
играет им, а потом, наигравшись вдосталь, бросает на свалку.
"я", и чем точнее каждое "я" чувствует свою значимость, чем точнее каждое
"я" понимает свою персональную ответственность, тем нужнее это "я" - и
самому себе, и тем, кого определяют как "мы". Я народ имею в виду,
простите за патетику, народ...
что кадровые офицеры могут быть так умны. Браво, гестапо!
прозрели.
чуть раньше, я бы знал, что мне делать. Сейчас поздно. Понимаете? Я
опоздал на поезд...
не на пропущенном поезде, а на машине. Скажите, что война на носу,
скажите, что Белград, начнись война, сотрут с лица земли бомбовым ударом,
скажите, что Веезенмайер работает в Загребе с сепаратистами. Пусть протрут
глаза и примут меры, а потом - желательно завтра, хотя нет, не завтра, а
сегодня, ведь уже два часа - возвращайтесь в Загреб, найдите меня и
скажите, что вы согласны на мои предложения. Думаю, центральное начальство
санкционирует вашу игру с человеком из группы Веезенмайера - лучше поздно,
чем никогда. Соглашаясь на мои предложения - а они просты, эти
предложения: дружить со мной, вот и все, - вы должны знать, - Штирлиц
впервые за весь разговор посмотрел прямо в глаза Везичу, - что в ближайшее
время Германия будет заинтересована в друзьях, которые смогут
информировать ее об истинных намерениях итальянского союзника. Судя по
всему, наш союзник возьмет верх в Хорватии: не Мачек, говоря иначе, а
Павелич. Мачек аморфен, до сих пор он не принял решения. А Павелич будет
служить Муссолини. Играть же на противоречии двух сил - Италии и Германии
Корнев Павел
Конан-Дойль Артур
Березин Федор
Емилина Ника
Андреев Николай
Глуховский Дмитрий