Чтение 69–й страницы книги ~Экипаж "Меконга"~

стол. Почти до самой рукояти нож ушел в тяжелую полированную доску. Глаза
у Опрятина вспыхнули торжеством.

- Маргарита Павловна, разрешите мне...

- Не надо, - остановила она его. - Уходите.

Она долго стояла у окна. Смотрела с высоты девятого этажа, как Москву
заволакивало снежным дымом.

Потом выбежала на улицу и поехала на вокзал.

- Да, Желтая Рысь... Так прозвали меня в детстве мальчишки с нашего
двора... - Она взяла Николая за руку, глаза ее прояснились, будто туманная
пелена с них спала. - Ваш рисунок сохранился у меня...

- Меня все время мучило, - сказал Николай сдавленным шепотом. - Все
время чудилось что-то знакомое.

- Боже мой, Коля...

- Желтая Рысь...

Пожилая продавщица, глядя на них, заулыбалась:

- Что, встретились, молодые?

- Значит, я не ошиблась... Когда вы делали доклад у нас в школе, я
вдруг подумала... Я почти узнала тебя.

- А помните, мы с Юрой пришли к вам...

- Это был Юра? - Рита засмеялась. - Господи, ведь он был такой
маленький... Такой отчаянный, с перьями в волосах.

- Ведь мы назвали тогда свои фамилии. Разве вы...

- А ты разве знаешь мою фамилию?

- Нет.

- Ну и я не знала ваших. Кого это интересует в детстве? Если бы мы
учились в одной школе, тогда другое дело.

- Мне все время чудилось в вашем лице...

- Почему ты говоришь "вы"?

Действительно, почему? Ведь это Ритка, Желтая Рысь из детства. "Неужели
это она?" - изумленно думал Николай, пожирая глазами ее лицо.

- Вы очень изменились... Ты очень изменилась...

Улыбка вдруг сбежала с лица Риты. Она испытующе смотрела снизу вверх на
Николая, и ему, как тогда, после доклада в школе, показалось, будто она
хочет ему сказать что-то очень важное...

Но она только спросила:

- А ты живешь все там же?

- Да. В Бондарном переулке.

- В Бондарном переулке, - повторила она мягко. - Как будто сто лет
прошло...

- Может быть, вы... ты тоже возьмешь билет на среду? - спросил он
несмело. - Поехали бы вместе...

Рита помолчала. Еще один день в Москве?.. Нет, она хотела уехать не
позднее чем завтра. Нечего ей здесь больше делать. Но неожиданно для самой
себя она согласилась:

- Хорошо. Поедем в среду.

Они шли по Садовому кольцу. Рита, заслонясь варежкой от снега,
рассказывала, как уехала тогда, в детстве, с семьей в Ленинград и как
началась война и ее отец, командовавший крупным военным транспортом, погиб
при эвакуации Таллина. Она с матерью пережила в Ленинграде всю блокаду, а
после войны вернулась в родной город, потому что мать сильно болела и
врачи велели ей жить на юге...

О своем замужестве Рита не стала рассказывать.

- Почему ты ни разу не пришла к нам? То есть в наш двор? - спросил
Николай.

- Я заходила однажды, вскоре после возвращения. Разговаривала во дворе
с Тараканшей... И про вас с Юрой спрашивала. Она сказала: Юра уехал, не
живет здесь. Коля тоже уехал...

- Постой, когда это было?

- В сорок седьмом году. Летом.

- Летом сорок седьмого? Ну да, Юрка тогда уже переехал на новую
квартиру. А я... Я уезжал в пионерлагерь, вожатым работал в то лето. Ты
просто не поняла Тараканшу.

- Возможно. Заглянула я и в нашу старую квартиру. Там, помню, в галерее
сидела толстая женщина и шила. Не очень-то приветливо разговаривала со
мной.

- И больше ты ни разу не приходила?

- Нет. Мне было очень тяжело. Слишком все напоминало об отце... Если бы
папа был жив, - сказала она, помолчав, - все бы у меня могло сложиться
по-другому.

Она зябко повела плечами. Николай решился взять ее под руку.

- Знаешь, - сказал он, - теперь я вспомнил: ведь у вас в комнате на
столе лежали два железных бруска с гравировкой. Таинственные буквы... Все
время меня мучило, что когда-то я их видел. Ты помнишь? Мы еще поклялись,
что разгадаем их тайну...

- Знаешь, как моя фамилия? - спросила она вдруг. - Я Матвеева.

- Матвеева? - растерянно проговорил он. - Позволь, значит, ты...

- Да, Коля. Значит, я. - Рита помрачнела еще больше. - Не надо об этом,
- попросила она. - Пожалуйста, не надо! Слишком много для одного дня...

Она осеклась.

Десятки вопросов вертелись на языке у Николая, но он не стал больше
говорить о том, что ее тревожило. Он рассказал ей о себе, и о Юре, и о
том, какая у них замечательная яхта. Он не мог понять, слушает ли она его
или думает о чем-то другом.

Рита заторопилась домой. Они вошли в троллейбус. И опять Рита испытующе
посмотрела на Николая. Открытое лицо, серые внимательные глаза. Уши горят
малиновым огнем. Чудак, в такие морозы ходит в легкой шляпе...

- Я очень рада, что встретила тебя, - сказала она тихо. - Мне нужно
многое тебе рассказать... Нет, не сейчас. В поезде.

На площади Маяковского он вышел из троллейбуса и нырнул в метро.

Был уже пятый час, когда Николай вернулся в гостиницу.

- Борис Иванович! - начал он с порога. - Интересные новости!

Привалов, недавно приехавший с совещания, сидел за столом и составлял
очередную докладную записку.

- Что Бубукин? - спросил он.

- Завизировал. - Николай вытащил из кармана газету и положил ее перед
Приваловым. - Прочтите эту заметочку.

Борис Иванович поднял очки на лоб и быстро пробежал заметку о выставке
и ее новых экспонатах.

- Пластинка с надписью "AMDG"... - Он откинулся на спинку стула, и очки
сами собой опустились на переносье. - Вы думаете, она имеет отношение...

- Да, Борис Иванович. Та же гравировка, что и на нашем ящичке. А вдруг
это "ключ тайны"?

- У итальянского диверсанта? Хм... Сомнительно.

- Де Местр ведь тоже был из Италии, - возразил Николай. - А иезуиты и
сейчас существуют. Надо бы съездить, Борис Иванович, посмотреть. Если
размеры пластинки совпадут с теми, что на эскизе...

Привалов посмотрел на часы.

- Ладно. - Он встал и сложил бумаги. - Только надо поторопиться,
выставка, наверное, рано закрывается.

Через полчаса Привалов и Николай вышли из такси возле старинного
особняка в тихом переулке. Посетителей на выставке было немного. У стенда
с портативными рациями громко спорили, перебивая друг друга, несколько
мальчишек. Двое летчиков осматривали остатки заморского самолета, сбитого
над нашей территорией.

Во втором зале Привалов и Николай без труда нашли высокую застекленную
витрину, в которой стоял в полный рост манекен, одетый в потрепанный
костюм, с парашютом на спине. На шее, за распахнутым воротом, поблескивало
маленькое распятие. У ног манекена были разложены плитки взрывчатки,
акваланг с гидрокостюмом, пистолет, рация, моток нейлоновой веревки, еще
что-то.

Никакой пластинки с надписью "AMDG" не было.

- Странно... - Николай еще раз осмотрел снаряжение диверсанта. - Очень
странно. Ведь в газете ясно сказано...

- Обратимся к дирекции, - сказал Привалов.

Они прошли в маленькую, жарко натопленную боковую комнату. Директор
выставки, невысокий лысоватый человек в военном кителе без погон,
удивился, выслушав Привалова:

- Как это - нет пластинки? Вы, товарищи, просто не заметили. Пойдемте в
зал.

Но и директор не обнаружил пластинки с иезуитским девизом. Она исчезла.
Лицо директора стало озабоченным.

- Вчера вечером пластинка была на месте, - сказал он отрывисто. - Я
экскурсантам ее показывал. - Тут он заметил, что дужка маленького замочка
на дверце витрины перерезана - Кусачками перекусили, - проговорил он и
покачал головой. - И цепочку, на которой висела пластинка, тоже, наверное,
кусачками.

- Может, на цепочку польстились? - предположил Привалов. - Она золотая
была?

- Позолоченная. Нет, тут другое... Распятие - видите? - не тронули, а
оно золотое. - Директор посмотрел на Привалова. - Попрошу вас, товарищи,
задержаться. Как свидетелей.

Он повел их к себе в кабинет. Сунул желтый от табака палец в телефонный
диск, набрал номер и попросил кого-то срочно приехать. Затем вытянул обе
руки на столе и попросил Привалова объяснить, почему его интересует именно