Меньше года тому назад это место было его излюблен-
ным прибежищем. Он знал, что может сюда прийти, отго-
родиться от всех забот безбрежного космического прос-
транства, простирающегося от Сухого Тортугаса до Пе-
риметра, подумать здесь о самом сокровенном и набро-
сать планы на будущее.
уединяться, пожить внутренней жизнью. Она знала, ког-
да он работал, знала, когда ему был необходим отдых.
Никогда она не вторгалась к нему в неподходящий мо-
мент. Она пристрастилась к Парадоксу, и его тайные
иглы вонзились глубоко в её душу, но Мондрайн никог-
да не видел, как она это делает. Она всегда была ос-
мотрительной.
не знал. Эта квартира более не была для него местом,
где он обретал умиротворение и покой. Он снова пос-
мотрел вокруг, подмечая перемены. Тетти была теперь
намного более независимой, и он это понимал. Она пе-
реборола пристрастие к Парадоксу, и у неё это получи-
лось, как ни у кого другого. Шрамы от него ещё надол-
го останутся у неё внутри, но комнату уже не украша-
ли целые батарей маленьких пурпурных ампул. И теперь
любой желание Мондрайна не было для неё безусловным
приказом.
кова. Не это ли явилось тем испепеляющим пережива-
нием, которое затронуло в ней буквально всё и имело
решающее значение? В то время она отказывалась об
этом говорить. Но, быть может, она изменила своё ре-
шение и скажет об этом теперь?
Тетти стала непредсказуемой. Теперь он не мог с уве-
ренностью предугадать, как она прореагирует на его
слова, что скажет или что сделает.
чем нельзя совладать и что нельзя уничтожить, должно
быть отторгнуто. Ему нужно было полностью порвать с
Тетти. Но он не мог этого сделать.
бости. Его захлёстывало чувство, не поддающееся опре-
делению.
дверь. - Вы готовы начать?
тёплого слова, даже никакого приветствия. Ни нежнос-
ти, ни желанного прикосновения. Он отодвинул разди-
рающую его досаду на задний план. То, что нужно было
сделать, имело для него слишком большое значение.
вала его мрачное расположение духа, но не поняла при-
чины, вызвавшей его. - Воспринимай это просто как ос-
мотр земных достопримечательностей.
дет. Скриноль права, одна из этих сцен может воскрес-
нуть из прошлого и убить меня.
Фроппер не знает, я даже не буду пытаться угадать. -
Мондрайн указал жестом на пузырёк с обезболивающей
аэрозолью, который Тетти спрятала в поясе своего
брючного костюма. - Держи его поблизости, но смотри,
чтобы я не наложил на него свою руку. Надеюсь, я не
буду даже и пытаться, но Скриноль сказала мне, кто мы
такие есть, после того как мы зашли так далеко, что я
могу попытаться совершить убийство или самоубийство,
прежде чем это всплывёт на поверхность. - Он уселся
на раскладное кресло с высокой спинкой и откинулся
назад. - Что толку ждать. Начинай сразу, как только
захочешь.
прикрепила электроды к ладоням, кончикам пальцев и
вискам, установила микрофоны на горле и грудной клет-
ке. Наконец она заняла место возле дисплеев камер,
откуда ей было видно лицо Мондрайна.
говорил о том, в каком порядке он хотел бы просматри-
вать хроники, она расположила их по своему усмотре-
нию. Сцены его раннего детства представали в система-
тической последовательности, с соблюдением перек-
рёстных связей, охватывающих Землю от полюса до полю-
са. Насколько ей подсказывала фантазия, в каждом мес-
те она на запись трёхмерного изображения сделала своё
наложение голосов, добавила характерные для каждой
местности звуки и запахи.
лись её собственные кошмарные видения. Возможно,
здесь Мондрайн разделил бы с ней её страхи. Дева Ма-
рия лежала в том месте, которое раньше называлось
американским западом. Она представляла собой район
полного опустошения тысячу миль в длину и три сотни в
ширину. Грудь девы Марии была расположена в Твин
Страйкс, на севере. Два похожих друг на друга крате-
ра по десять миль в диаметре, находящихся в эпицен-
трах ядерного взрывов, образовывали соски. Широкие
бёдра простирались на юг; они получились из распла-
вившейся округлой долины в результате Ошибки
Малькольма. Тетти пролетела над обеими областями, за-
тем посадила корабль посередине между ними. "Пуп де-
вы Марии", - спокойно прокомментировала она. Этого
было достаточно. Место говорило само за себя. Пуп был
самым истерзанным и самым необитаемым местом на всей
земной поверхности.
кнеть свечение расплавленной массы, эксперты произве-
ли измерения и выдали свои прогнозы: в ближайшем ты-
сячилетии земные формы жизни не смогут обитать на пу-
пе девы Марии.
ли ростки менее чем через десять лет. На протяжении
поколения вдоль отвесных берегов и на глубоком, влаж-
ном дне цвели крокусы.
лись. На сегодняшний день дева Мария изобиловала
своими собственными растениями и животными. Но не бы-
ло там слышно ни пения птиц, ни жужжания пчёл, ни воя
луговых волков. Крокусы с пурпурными прожилками, вы-
сота которых превышала человеческий рост, были пло-
тоядными. Да, дева Мария кишела жизнью, но это был
молчаливый, болезненный мир, чуждый всему земному. В
камере медленно проплывал неровный ландшафт. Мон-
драйн продолжал смотреть, сохраняя глубокое молчание,
а Тетти снова и снова содрогалась при виде того, что
она записала - при виде растений, которые либо прек-
ратили свой рост, либо чудовищно переросли, при виде
обезображенных животных, представлявших собой горькую
насмешку над Природой. Наконец Мондрайн заговорил:
Не думаю, что это цвет почвы. Должно быть, это мута-
ция растительности.
цию. Продлись она ещё немного, и Мондрайну пришлось
бы применить обезболивающее.
драйн вспоминал, как когда-то давно, когда он едва
перерос младенческий возраст, его взяли в Антарктику.
У него остались об этом самые неприятные воспомина-
ния. Та же история была у Тетти, но её впечатления
были свежее. Во время того путешествия проводники
только и говорили, что о наступающем полярном лете и
о новом гибриде зерновых, которые проходят весь цикл
от прорастания до созревания урожая менне чем за
тридцать дней, напротяжении которых круглые сутки
светит солнце. Но Тетти вернулась оттуда с другими
впечатлениями: о свирепых ветрах, вековых льдах и
жестоких чёрных водах, окружающих ледниковый покров.
У края берега плавали в ожидании дельфины-касатки,