близок мне в этом пустом, холодном и глупом мире, а я со всеми своими
знаниями и опытом _н_и_ч_е_г_о_ не могу сделать. На что нужны мои знания,
черт бы их побрал? Только на то, чтобы коснуться его рукой и
почувствовать, как он холодеет с каждой минутой...
медицина, чтобы помочь другим несчастным парням.
одинокий человек, закутанный в несчастье, как в плащ.
свои мысли, что не слышал, как она подошла.
Глабрио. - И мой тоже.
все равно: вкус победы был слишком горек.
дня. В его голосе прозвучала ирония: маленькая приемная его личных
апартаментов тоже пострадала во время боя. На диване зияла оставленная
мечом дыра, кровавое пятно расплылось на мраморе пола...
душами, а вместо этого тебе, похоже, удалось вывести на чистую воду
знатного дворянина, - продолжал Император.
могли быть посланы кем угодно... не исключая Ортайяса Сфранцеза.
спрашивать их об этом.
Элизайос Бурафос, привел сюда свои вонючие корабли с Питиоса? Для
воскресной прогулки? Во имя Фоса, человек, он ведь даже не пытался
спрятаться. Ты должен был видеть эти галеры, когда шел сюда утром.
чувствуя, как пылает его лицо.
подери, это не транспортные корабли, каждый, у кого есть глаза, видит это.
План у них был предельно простой: убить меня и вызвать с той стороны
пролива Ономагулоса, чтобы он мог завладеть короной. - Туризин с
отвращением сплюнул. - Как будто он смог бы управлять государством! У
этого лысого дурня мозгов недостаточно, чтобы навонять и сходить по малой
нужде одновременно. И пока он пытается прикончить меня, а я разбираюсь с
ним, кто выигрывает? Разумеется, Казд. Я не удивлюсь, узнав, что он
находится у каздов на содержании.
врагов. Так вышло у него со Сфранцезами, а теперь и с Ономагулосом,
который был, без сомнения, очень опытным солдатом. Следовало, вероятно,
предостеречь Гавраса, но вспомнив, как начался разговор, Марк вместо этого
спросил совсем о другом:
документом из Кибистры. Там было кое-что, чего ему лучше было бы не
писать.
убийц каким-то своим зельем, так что они выплюнули все, что знали. А
командир их - чтоб его забрал Скотос - знал немало. Ты никогда не
задумывался над тем, почему наш приятель Баанес так тщательно перерезал
горло напавшим на нас убийцам - на песчаном пляже, год назад?
Несколько человек в тяжелых сапогах протопали по залу, но это были всего
лишь ремесленники, пришедшие, чтобы исправить повреждения во дворце.
Поживешь в Видессосе подольше, подумал он, и начнешь видеть убийц под
каждым ковром. А как только ты перестанешь их искать, тут-то они и явятся,
чтобы воткнуть тебе нож в спину.
продолжал:
заплатил чистым золотом за монеты Ортайяса, так что никому бы в голову не
пришло указать на него даже в том случае, если бы дело сорвалось. Но он
все записал на пергаменте, чтобы можно было договориться со Сфранцезами,
если бы все-таки удалось меня убить. И запись эта была сделана на
документе из Кибистры. А почему бы и нет? В конце концов, документ был у
него, ведь он сам собирал там налоги, когда прибежал туда после Марагхи.
Естественно, он не мог позволить тебе увидеть этот пергамент, не мог он
также прислать тебе фальшивку - верно?
оказался его противник. Скаурус тоже засмеялся. Видессианские документы
считались недействительными, если на них было зачеркнуто хоть одно слово
или имелись подчистки - в столицу шли только идеальные копии. И когда они
приходили сюда, на всех документах ставилась восковая печать, затем они
запечатывались свинцовой пломбой, после чего добавлялся еще секретный
штамп, к которому, разумеется, у Ономагулоса не было доступа, поскольку он
находился уже у себя дома, в провинции.
искать его, - решил трибун.
случалось, что хитрые видессиане находили его римскую прямоту чрезвычайно
забавной. Даже такие, казалось бы, прямолинейные люди, как Туризин и
Ономагулос, доказали, что умеют вести двойную игру. Он вздохнул и выложил
все, что думал.
золотом, а это не слишком бы их обеспокоило. Но Ономагулос знал, что я был
на песчаном пляже, и решил, что я сумею объединить эти два факта и пойму,
что произошло. Помню, он здорово суетился тогда, показывая монеты
Ортайяса, но не буду врать и не скажу, что несколько фраз в скучном
налоговом свитке наверняка освежили бы мою память. Он мог поступить умнее
и оставить все как есть.
священной книги Видессоса, как грек процитировал бы из Гомера. - Он знал о
своей вине, независимо от того, известна тебе она или нет.
не виноват? - спросил Марк. Уверенность охватила все его существо, и он
едва мог скрыть торжествующий блеск в глазах. После того, что стало
известно Туризину о Баанесе, невиновность Леймокера правдоподобнейшим
образом объясняла его поведение и, разумеется, теперь это было ясно
каждому.
значение, с кем он строил козни - с Ономагулосом или с Ортайясом? - сказал
он жестко.
спора Потребуется нечто большее, чем просто логика, чтобы изменить мнение
Императора. Туризин был как восковая табличка, на которой стилос,
выдавливая слова, процарапывал воск до самой деревянной основы.
труп, который уже нельзя пригласить на обед, - сказал Виридовикс, когда
они с Марком шли к Палате Девятнадцати Диванов. Кельт специально шутил
несколько грубовато, надеясь таким образом подбодрить Марка. Он говорил
по-видессиански, чтобы Хелвис и трое других спутников могли его понять.
пробормотал трибун; он все еще думал о Глабрио.
так, что Скаурус совсем спал с лица. Вымученная улыбка далась ему с
огромным трудом, но, похоже, его друзьям и этого было достаточно.
мог похвастаться густой бородой), несколько раз склонился перед римлянами,
когда те подошли к большой бронзовой двери Палаты.
пожав руку Марка. Ладонь церемониймейстера была бледной и влажной.
Произнеся эти слова, он снова поклонился. Затем повернулся и крикнул,
обращаясь к тем, кто был уже в зале:
церемониймейстера впереди.
из-за необычного количества подруг Виридовикса. Марк тихо застонал: этим
вечером на пиру ожидалась Комитта Рангаве. Церемониймейстер с важностью
продолжал: