меньше безумия, чем спокойно ждать подхода английских подкреплений. Быть
может, при виде этих неприступных стен в нас вновь пробудится то, что
называли в Италии "французским бешенством".
Простите меня, монсеньер, но, на мой взгляд, французская армия сейчас не
настолько сильна, чтобы затевать невыполнимые предприятия. Скорее всего, нас
просто отбросят. Что же тогда предпримет герцог де Гиз?
окончательного поражения. Нужно будет отвести от этих проклятых стен
уцелевшие части, дабы сохранить их до лучших дней.
славы Франции, и для вашего имени, ваша светлость.
вот что такое судьба! Если бы мне удалось захватить Кале, я был бы героем,
гением, полубогом! А если нет - сразу же превратился бы в самонадеянного
тупицу, которому под стать одни лишь поражения!..
затянувшегося молчания. Ему хотелось, чтоб герцог до конца осознал всю
опасность создавшегося положения. Когда же, по его мнению, герцог понял все
это, Габриэль заговорил:
подвержены даже и величайшие умы в разгаре своих величайших дел. Но
послушайте. Разве мы не учли еще в Париже все мельчайшие детали, все
непредвиденные случайности, все препятствия и пути их преодоления? Как же вы
можете теперь сомневаться?
горячностью, вашей юношеской самонадеянностью!
по-прежнему восхищаюсь вашим замыслом, он поистине велик и патриотичен. Но
грубая действительность любит убивать светлые упования... Однако у меня,
помнится, и тогда еще были опасения, но вы их рассеяли!
Агаты и Ньеллэ, то форт Ризбанк перейдет в наши руки с помощью преданных вам
горожан. Тогда Кале не получит подкрепления ни с суши, ни с моря. Таково
было ваше обещание.
не сдержали своего слова, ибо не уверены в нашей победе. Они трусят и
покажутся только тогда, когда их помощь нам уже не потребуется!..
- откуда вам это известно?
даже и не шевелятся, вы тоже молчите. Я понял так, что вы теперь на них не
рассчитываете.
говорить, когда могу действовать.
Габриэль.
повторил Габриэль. - Я не отказываюсь от своих слов и даже ценой жизни
сдержу свое слово.
смертельную опасность ради какой-то безрассудной затеи?.. Я запрещаю,
запрещаю вам! Франции слишком нужны такие люди, как вы!
нее рисковали. Так что разрешите уж мне поступить по-своему.
самого зоркого часового на пост, с которого виден форт Ризбанк. Если там
будет еще развеваться английский флаг, бросайтесь на отчаянный приступ,
который вами предрешен, ибо присутствие английского флага будет означать,
что дело у меня сорвалось, а сам я погиб.
смерть!
давать сигнал на приступ. Я все-таки надеюсь, что к восьми часам над фортом
Ризбанк взовьется французский флаг, и тогда ваши солдаты с успехом пойдут на
штурм!
прибывающие из Англии, немедленно повернут обратно.
сочтете мою затею нелепой, вы непременно пожелаете отговорить меня, а теперь
не время рассуждать и сомневаться. Так или иначе, ни вас, ни армию я не
опорочу и обойдусь только теми людьми, которые при мне. Я выполню свою
задачу без посторонней помощи или умру.
ту великую милость, которую вы обещали мне оказать.
память, особенно когда дело касается моих друзей... Однако, право, я
что-то...
вы подтвердили перед королем следующее: взятие Кале было задумано и
осуществлено именно мною! Уж поверьте мне, ваше высочество, не ради почестей
я этого добиваюсь - пусть они достанутся вам, главе всей кампании... Вот о
какой милости идет речь...
герцог. - Черт побери, неужто вы в этом сомневаетесь? Да это же не милость,
а простая справедливость! Я всегда готов признать и оценить вашу доблесть и
вашу службу, виконт д'Эксмес!
король узнает о моих трудах, у него в руках есть награда, которая для меня
дороже всех почестей и всех земных благ.
скажите, не могу ли я вам быть полезен еще чем-нибудь?
виду, что герцогиня де Кастро, дочь короля, - пленница лорда Уэнтуорса.
здешний рыбак по имени Ансельм. Возможно, что он погибнет вместе со мной; я
хочу, чтоб его семья была обеспечена за мой счет. Я написал об этом моему
управляющему Элио, но и вас прошу проследить за выполнением моей воли.
вспоминайте обо мне хоть изредка и поведайте о моей участи двум известным
вам людям: королю, который, безусловно, порадуется моей смерти, и госпоже де
Кастро, которая, возможно, опечалится. Больше я не смею вас задерживать.
Прощайте, ваша светлость!
хорошенько все продумайте в своем таинственном плане. Мне же, видимо, не
суждено заснуть этой ночью. Больше всего меня тревожит та полнейшая
неизвестность, которой окутана ваша затея. Но тайный голос твердит мне, что
мы с вами еще увидимся, и я не прощаюсь с вами, нет!
встретимся, так только во французском городе Кале!
и мою!
поклоном ответил Габриэль.
д'Эксмесу, дружески обнял его и задумчиво побрел к себе.
XVII. ПОД ПОКРОВОМ ТЕМНОЙ НОЧИ
которому, очевидно, не нужны были никакие разъяснения. Он поднялся и вышел.
худого, оборванного человека. Мартен подошел к погруженному в размышления