прусском, этого не стерпел.
- Петра Иваныч, - велел Панину, - бери конницу, измельчи весь
гарнизон в капусту, засоли в бочках и бочки сюды прикати!
- Но условия капитуляции того не допускают, - помертвел от бешенства
Тотлебен. Чернышев плюнул ему под ноги.
- Видал! - спросил, на плевок показав. - Вот твои условия...
В стремительном набеге русской кавалерии закончил свое бесславное
существование гарнизон прусской столицы.
Бой под Шпандау был очень жарким - с огнем пушек и сабельным визгом.
Кто не сдавался - того рубили, кто сдавался - того гнали в тыл. Никого из
русских не устраивало "то прозаическое, будничное вступление в Берлин,
которое подготовил и осуществил Тотлебен". Русские войска в занятии
Берлина видели конечный результат кровавой тяжбы; для России "быть в
Берлине" означало вздохнуть полной грудью, словно облегчая себя после
изнурительной борьбы с врагом...
Совсем не так думали о Берлине австрийцы: для них Берлин оставался
лишь городом, богатым и нарядным, из которого надо брать все, что можно
утащить с собою. И если Чернышева отделяла от Тотлебена политическая
сторона дела, то венский корпус Ласси стал прямо враждебен русским войскам
в Берлине по соображениям человеческой морали...
***
Тотлебен потребовал с Берлина контрибуции в четыре миллиона. Да не
новой "эфремовской" монетой, которая худа, а старой. Тогда берлинский
банкир Гоцковский бряк-пул на стол генерала мешки с двумястами тысячами
талеров.
- Подарок вашим войскам, - объяснил он, подмигивая. Тотлебен ссыпал
деньги в свои сундуки, и контрибуции сразу были снижены до полутора
миллионов. Немцы выдали только одну треть суммы, а на миллион таллеров
подсунули.., вексель!
- За нами не пропадет, - посулил Гоцковский. - С этим векселем вы
можете прийти к нам и через сто лет: свое получите.
Австрийский генерал Ласси нагрянул в дом Тотлебена.
- Мой нежный друг, благородство всегда отличало воина от купца, -
напомнил он Тотлебену о своей доле.
Тотлебен, сильно страдая, отсыпал ему 50 тысяч талеров, и храбрый
Ласси чуть не загрыз его тут же. Он писал в Вену, что с русскими скаредами
нельзя иметь никаких дел, ибо этим варварам недоступно понимание рыцарских
принципов. Скандал из-за денег стал широко известен: историки Австрии
кормились на нем не одно столетие, грязью обливая армию России... Но какое
отношение к русской армии мог иметь фон Тотлебен, уроженец Тюрингии,
помещик Померании, камергер Саксонии (титул графа получивший, кстати, от
самой же Вены) и шпион Фридриха под ј 1284?..
Конференция в Петербурге распорядилась обезвредить военные
мануфактуры в Берлине, и войска взялись за дело: пушечные, литейные и
оружейные цеха были уничтожены.
- Пали, робяты, Лагерхаус теперича, - велел Чернышев. - Хватит им
сукно для армии Фридриха валять... Пущай они без мундиров, в одних
подштанниках повоюют с нами!
Гоцковский (этот "идейный банкир", на службе Фридриха) среди ночи
разбудил Тотлебена.
- Генерал, - трогательно взывал Гоцковский, - королевские фабрики
сукна только называются королевскими, но ведает ими не король. Доходы же с
сукновален идут на воспитание несчастных сироток в приютах Потсдама...
Усмирите варвара Чернышева!
Судьба мифических сироток из Потсдама растрогала жулика.
- Засвидетельствуйте это письменно, - сказал Тотлебен Гоцковскому, -
и клянитесь, что это именно так.
Подняли из постели духовника, появилась Библия, и рука миллионера
бестрепетно легла на переплет из свинячей кожи.
- Клянусь, что сукновальни работают на сироток! - не моргнув, соврал
Гоцковский, и сукновальни были спасены для Фридриха.
Чернышев уже разослал своих казаков вдоль Шпрее, и шесть речных
мельниц, делавших порох для армии Пруссии, казаки рванули под самые
небеса. Шесть раз прогремели стекла в берлинских домах, - русские не
шутили... Чернышев теребил Тотлебена:
- А когда - арсенал? Мы не баловаться сюда залезли...
- Зачем вы взорвали пороховые мельницы? - ответил ему Тотлебен. -
Благодаря вам берлинцы стали терпеть голод.
На что Чернышев хорошо ему сказал:
- Впервые слышу, что берлинцы кормятся только порохом...
Фридрих уже мчался из Силезии на помощь столице, а впереди него
неслись курьеры: "Арсенал.., арсенал.., арсенал! Во что бы то ни стало
спасти арсенал!" Эта история с арсеналом Берлина до сих пор так и не
выяснена до конца. Тотлебен понимал: Фридрих не простит ему, если он
взорвет здание арсенала, этот образец берлинской архитектуры, которым
король так гордился. Тотлебен все-таки согласился взрывать арсенал. Но..,
шатнулись от взрыва дома и деревья. Русская "пороховая" команда погибла
целиком. Причины взрыва, ослепившего Берлин, нам неизвестны. Но зато не
стало у русских и пороха, чтобы взорвать здание арсенала.
- Тогда.., ломай его! - распорядился Чернышев. Арсенал подожгли,
машины сковырнули в реку, оружие из складов побросали вслед за машинами.
Разворотили монетный двор, перепутали ременные сбруи колес. Запасы соли
для армии Фридриха лопатами сгребли с набережной прямо в Шпрее.
Австрийцы разместились не в окрестных казармах, как русские, а там,
где жратвы да вина побольше, - в центре столицы. Ласси высмеял русские
порядки, и над Берлином раздалась другая команда - уже по-немецки:
- Парни, начинай мстить пруссакам за нашу Силезию! Госпитали и
богадельни первыми изведали карающую руку господню. Шарлоттенбург еще не
ведал, что немец может быть врагом немецкой же культуры. Австрийцы сложили
костры из мебели, разбили фарфор, штыками взломали драгоценные
инкрустации, резные панели стен и дверей изрубили в щепки, а картины
великих мастеров прошлого изрезали ножами в лохмотья. Старинные органы,
голоса которых слышны были на всю Европу, они просто уничтожили. В церкви
же Треббинской австрийцы вскрыли усыпальницы, тела выбросили из гробов,
отсекали покойникам пальцы с обручальными кольцами.
Кроаты и гусары Марии Терезии теперь набрались храбрости.
- Открывай! - ломятся они ночью в двери. Хозяин и жена падают под
ударами сабель. Кричат дети...
Дальше терпеть было нельзя. Первое столкновение с имперцами произошло
возле потсдамских конюшен короля, которые охранялись русскими часовыми.
Сбив караулы, австрийцы вспарывали животы лошадям, рубили в куски
королевские кареты. "Зачем?" Вчерашние мужики, солдаты России, не видели
смысла в этом безмозглом уничтожении всего и вся...
- Будем стрелять! - вскинулись ружья.
- Попробуй только, - хохотали австрийцы. Залп - и он покрыл этот
хохот. На третий день капитуляции Берлина австрийцы раздевали горожан
прямо на улицах. Женщины таились от них по подвалам. Четко печатая шаг,
сикурсировали русские патрули. Вот опять: звон стекол, плач, истошные
вопли...
- Скуси патрон! Вздуй! Полку прикрой.., пали! И на мостовых Берлина
пролилась кровь: Петербург не испугался Вены - русские стали расстреливать
своих союзников, как худых собак. Ласси понял, что шутки с грабежом плохи,
но его спасло приближение армии Фридриха.
***
Весть о занятии Берлина русскими поразила Фридриха в самое сердце -
глубоко, язвяще, почти смертельно... Он признался:
- Отныне я похож на тело, у которого ежедневно ампутируют по больному
члену. Еще один взмах ножа - и все кончено. Однако никакое красноречие
политиков не убедит меня принять позор капитуляции. Лучше я погибну под
развалинами Пруссии!
Он был вынужден бросить войну с Дауном, чтобы поспешить на выручку
столицы. Армия короля двигалась на Бранденбург стремительно - как
раскаленный метеор, и ничто его не удерживало.
- Я клянусь, - говорил король, качаясь в коляске, - я клянусь всеми
силами ада, что Чернышев жестоко будет наказан мною за свою дерзость (о
Тотлебене король, конечно же, не упоминал).
Всю силу мести своей, весь опыт полководца, жестокость монарха,
который вот-вот лишится короны, - все эти "силы ада" Фридрих размашисто
швырнул вперед, чтобы размозжить маленький корпус Чернышева, осмелившийся
вступить в его столицу. Но... Чернышев, вовремя оставив Берлин, за три дня
форсированного марша уже дошагал до Франкфурта.
Прослышав об этом, король пощелкал пальцами:
- Все ясно! Могу предсказать заранее: Даун, пока я летел на Берлин,
уже занял Саксонию... Просто удивительно, как этот человек смело
хозяйничает, когда хозяин в доме отсутствует!
Поворотив от Берлина обратно на Саксонию, Фридрих велел прислать ему
подробный перечень разрушений и потерь столицы. Особенно он переживал
уничтожение австрийцами драгоценной коллекции антиков; она досталась ему
от кардинала Полиньяка, король годами лелеял и улучшал ее. Теперь красота
древнего мира валялась в осколках, разбитая прикладами кроатов.
И последовало вдруг неожиданное признание короля.
- Спасибо русским, - сказал Фридрих. - Именно они спасли Берлин от
ужасов, которыми австрийцы угрожали моей столице...
Король выразился именно так, что и зафиксировано свидетелями. И это
признание очень важно для нас, русских. Но, сказав "спасибо русским",
Фридрих тут же позвал к себе друга детства Финка фон Финкенштейна.
Верещагин Олег
Пехов Алексей
Прозоров Александр
Смит Кордвейнер
Майер Стефани
Шилова Юлия