Чтение 69–й страницы книги ~Донские казаки в борьбе с большевиками~

общественное мнение, выждать окончательного политического оздоровления казачьих
масс и уже после, бережно подойти к этому вопросу. Генерала Деникина поддержал
ген. Алексеев. Последний не отрицал выгод движения на Царицын, но од-
152) См. "Воспоминания", часть IV.
235

нако считал, что Кубанцы никуда из своей области не пойдут. Сама же
Добровольческая армия пока слаба, нуждается в отдыхе и пополнении, в чем ей
должно придти на помощь войско Донское.
Итогом длительных разговоров намечалось расхождение армий в противоположные
стороны: Донцы, очищая область, вынуждены были двигаться на север, к Москве, а
Добровольческая армия уходила на юг, на Кавказ. Здесь же на совещании в ст.
Манычской выяснилась крайняя нетерпимость ген. А. Деникина к немцам, что по
мнению Донского командования, не отвечало ни моменту, ни обстоятельствам.
Генерал Деникин негодовал, например, даже на то, что мною для боя за селение
Батайск, в боевом приказании Задонскому отряду было, между прочим сказано, что
правее нашего отряда будут действовать германцы, а левее -- отряд полк.
Глазенапа Добровольческой армии. Генерал Деникин считал недопустимым и
унизительным действия добровольцев рядом с немцами и требовал уничтожить это
распоряжение. Выполнить его просьбу уже было невозможно, ибо бой фактически
произошел три дня тому назад, закончившись полной победой над красными этих трех
своеобразных "союзников". Правая колонна -- германцы: с присущей им
пунктуальностью и тщательностью выполнившие приказ начальства; на своих соседей
слева смотрели скорее дружески, чем безразлично и совершенно не интересуясь кто
-- за ними.
Средняя колонна -- Донцы рассуждали просто: главный враг -- большевики; соседи
справа и слева наступают против красных, значит, они -- союзники и друзья.
Наконец, левая колонна -- были добровольцы. Я не знаю, как они были настроены,
но полагаю, что едва ли они могли быть недовольны, отлично сознавая, что
благодаря поддержки немцев, расцениваемых высшим их командованием неприятелями,
их задача была сильно облегчена и они достигли цели с наименьшими усилиями и
жертвами.
Как тогда, так и сейчас я не мог ни понять, ни подыскать оправдание поведению
верхов Добровольческой армии в отношении немцев. С одной стороны, генерал
Деникин до мелочности отстаивал чистоту принципа верности союзникам 153), а с
другой он настойчиво просил у Дона помощи оружием и снаряжением, причем принимая
таковую, определенно знал, что все это Донским Правительством получено от
германцев и Украины. Одновременно, добровольческая пресса с согласия и одобрения
Добровольческого командования, метала гром и молнии против Скоропадского и
немцев, клеймила и называла всех изменниками, кто поддерживал контакт с немцами,
а в то же время начальник штаба Добровольческой армии ген. Романовский, в
тяжелые минуты напряженных боев и недостатка боевых припасов, звал меня к
аппарату, слезно прося помочь им пушками, снарядами и патронами, обычно добавляя
в разговоре, что если у нас нет запасов в складах, то все нужное для них мы
можем получить от немцев. Ясно, что игра велась без проигрыша: пока главенствуют
немцы, их можно использовать не непосредственно, а через Дон; окажутся
победителями союзники -- Добровольческая армия чиста перед ними.
153) Генерала Деникина, например, сильно раздражало наличие в Донском штабе, с
его точки зрения компрометирующего документа, говорившего о совместных действиях
добровольцев и немцев под Батайском, почему он и настаивал на его уничтожении.
236

Зародившаяся в кругах Добровольческой армии ненависть к германцам, вскоре
заразила и донскую оппозицию, всегда имевшую теплую поддержку в лице
Добровольческого командования. Я помню, как в августе месяце на одном из
заседаний Войскового Круга раздались голоса оппозиции, обвинявшей Атамана за его
сношения с немцами и ставившие в пример кристальную чистоту Добровольческой
армии и ее непоколебимую веру в союзников. Тогда П. Н. Краснов встал и сказал:
"Да, да господа, Добровольческая армия чиста и непогрешима. Но ведь это я,
Донской Атаман, своими руками беру грязные немецкие снаряды и патроны, омываю их
в волнах Тихого Дона и чистенькими передаю Добровольческой армии. Весь позор
этого дела лежит на мне". Меткая фраза Атамана вызвала гром аплодисментов и
нападки временно прекратились.
Надо еще сказать, что на Манычском совещании Донской Атаман обещал генералу
Деникину взять на себя заботу о раненых и больных добровольцах, предоставить им
широкие квартиры, обеспечить свободный приток пополнений, устроить на территории
Дона вербовочные бюро и вообще быть источником снабжения для Добровольческой
армии. А взамен всего этого, добровольцы обещали охранять Дон со стороны Кубани.
Казалось, принятые обязательства далеко не были равноценны, но несмотря на это,
при всяком удобном случае, командование Добровольческой армии подчеркивало лишь
свою миссию и за это ставило в обязанность Дону во всем помогать им. Дон и без
того широко шел навстречу Добровольческой армии, но такая постановка вопроса,
естественно, часто раздражала Донское командование. Действительно: не отрицая
необходимости обоюдной помощи уже по одному тому, что мы были соседи и у нас был
один и тот же враг -- большевики, никак нельзя было согласиться, чтобы нашу
помощь добровольцы расценивали, как компенсацию за охрану ими юго-восточной
границы Дона. Если Добровольческая армия прикрывала Донскую землю со стороны
Кубани, то же самое еще в большей степени выполняла Донская армия, прикрывая
добровольцев с севера, т. е. с главного направления. Здесь большевики силой в
пять армий ежедневно пытались пробить казачий фронт, тогда как против
Добровольческой армии находилась одна плохо организованная и оторванная от
центра Кавказская красная армия. При таких условиях не могло быть и речи о
какой-то "обязанности" или "компенсации", но, к сожалению, убедить в этом
противоположную сторону было невозможно. Замалчивали, не хотели слушать и
учитывать тот факт, что ведь только под крылышком Дона и его защитой
Добровольческая армия могла произвести реорганизацию и пополниться живой и
материальной силой и вновь стать боеспособной. После тяжелого Ледяного похода ее
силы были совершенно истощены и она, в сущности, не представляя реальной силы,
обратилась в прикрытие огромного обоза раненых и больных 154).
В общем, никаких выгод Манычское совещание Дону не принесло. На главном
направлении, ведущим к центру России, Дон оставался одиноким. Обнаружилась лишь
разница во взглядах Донского и Добровольческого командований в достижении
главной цели -- уничто-
154) Так характеризовал мне состояние Добровольческой армии в момент ее прибытия
в Задонье ген. Марков, посетивший меня в Новочеркасске в начале мая 1918 года и
просивший меня помочь им всем чем мы можем.
237

жения большевизма и, вместе с тем, определенно выявилась непримиримость позиции
добровольческих кругов в отношении немцев и Украины, что, естественно, и для
Дона и для всего Белого движения могло иметь неблагоприятные последствия.
Наконец, поведение ген. Деникина на этом совещании его манера, тон и форма
разговора с Донским Атаманом, служили дурным предзнаменованием установлению
добрых искренних и приятельских наших отношений с командованием Добровольческой
армии.
Между тем, изолированность войска, его одиночество и безысходность положения,
побуждали Донскую власть, не теряя времени, искать себе поддержку и союзников
вне Дона. Но кто мог помочь тогда войску? Только немцы и Украина. Таково было
общее мнение и Донской власти и того фронтового казачества, которое умирало с
оружием в руках, отстаивая свои казачьи станицы. Никто другой, как казачья
масса, в лице Круга Спасения Дона, заложила основу и дала тон будущим отношениям
между Доном и немцами 155). Простые казаки, составлявшие названный Круг, лично
учавствовавшие в восстаниях, видели и ясно сознавали, что Дон обезоружен, что
голыми руками им не справиться с большевиками, вооруженными до зубов, что для
успеха борьбы казачеству необходима помощь, хотя бы оружием и снаряжением. Вот
эти-то мотивы и заставили казачество смотреть на немцев не как на врагов, а как
на союзников и стремиться приход германцев использовать в целях себе помощи.
Вступив в управление краем, Атаман Краснов в этом отношении, в сущности, только
продолжил политику, начатую Кругом Спасения Дона. Обстановка того времени
безотлагательно требовала принятия решительных и определенных мероприятий.
Деятельность Атамана в отношении установления прочных сношений с Украиной и
немцами началась с того, что из Киева срочно была отозвана Донская делегация,
посланная туда еще Кругом Спасения Дона. Ее состав 156) не внушал доверия
Атаману и, кроме того, по нашему мнению, не был в состоянии выполнить свою
трудную миссию. Наше недоверие к составу делегации вполне оправдалось. Ген.
Сидорин и полк. Гущин, вернувшись из Киева, уклонились от службы в Донской армии
и занялись не только вредной, но и совершенно недопустимой деятельностью, что
читатель увидит ниже. На место старой делегации в Киев немедленно была послана
"Зимовая станица" в лице ген.-майора Черячукина и ген.-лейт Свечина. Эти лица
были облечены полным доверием и Атамана и Донского командования.
С присущей ему неутомимостью, уже 5-го мая П. Н. Краснов отправил с доверенным
курьером (личный его адъютант есаул Кульгавов) письма Императору Вильгельму 157)
и гетману Скоропадскому 158).
Заявляя о своем избрании Императору Вильгельму, Атаман сообщал, что войско
Донское не находится в войне с Германией и просил
155) См. "Воспоминания", часть IV.
156) Горчуков, ген. Семенов, Сидорин и полк. Гущин.
157) Копия письма была препровождена командующему немецкими войсками на Украине
ген. Эйхорну.
159) Я не привожу полностью текст этих писем. Интересующиеся могут найти их
частично в "Донской Летописи", том III, и в "Архиве Русской Революции", том V.
238