Чтение 69–й страницы книги ~Доставить живым или мертвым~

И шествуя неторопливым, царственным шагом, Эмир направился по дорожке в
сторону встречающих, которые, утратив охватившее их изумление, воздали
Аллаху благодарение. Вверх взметнулись руки, держащие автоматы, ущелье
наполнилось торжественными восклицаниями, многие из них встали на колени и
начали "умывание", а сам Барс, слегка побледневший и серьезный направился по
дорожке навстречу высокому гостю.

"Сейчас, султаны, вы у меня получите", -- мысленно откомментировал
ситуацию Шторм и тоже приладился к гранатомету. Глаз уже нащупал прицельную
рамку, оставалось только нажать на спусковой крючок, но в этот момент где-то
снова послышался шум вертолетных движков. И в тот же миг ущелье застыло в
молчании и что самое главное, вся картина, которая была перед глазами
федералов, вдруг начала разительно меняться. Сначала ни Шторм, ни Путин, ни
те, кто вместе с ними ждали начала атаки, не поняли что произошло: от
противоположной стены ущелья в их сторону стало что-то интенсивно сдвигаться
и через минуту они поняли, в чем тут дело. Это была маскировочная сетка, с
изображенными на ней характерными для ущелья узорами, долженствующими
убедить тех, кто летает наверху, что перед ними обыкновенный горный
пейзаж...Каньон, вернее, его дно: камни, обломки скал, извивающееся высохшее
русло горной реки, кустарник. Это напоминало театр абсурда, в котором
занавес закрывал не саму сцену, а лишь ее пол, сдвигаясь по горизонтали.

В считанные мгновения все было кончено: на высоте двадцати метров от
земли натянулась камуфляжная сетка, отделившая их от всего, что под ней
находилось и жило. И в том числе, еще не остывший вертолет.

Путин взглянул на Шторма и не нашел на его бледном лице ничего кроме
невразумительного вопроса -- а что же дальше?.

-- А мы гадали и рядили, что это за стяжки такие и для какой цели они
протянуты над ущельем, -- сказал Шторм, перенося все внимание на
показавшиеся с северной стороны два вертолета.

Как позже выяснилось, это были российские армейские вертушки Ми-8,
которым было дано задание найти и посадить только что перелетевший границу
неопознанный летательный объект. Они прошли над ущельем и, видимо, не
обнаружив ничего подозрительного, повернули назад и скрылись в северном
направлении.

-- Что будем делать? -- задал в общем-то риторический вопрос Щербаков.

-- Подождем, может, сезам снова откроется и нам удастся сделать то, что
мы должны сегодня сделать, -- в голосе Шторма звучало прежняя уверенность и
твердость.

Путину не хотелось говорить, да и не о чем было. Все и так ясно,
Всевышний не на их стороне. И пограничники Грузии тоже. "Надо закрываться от
вас границу, дорогие геноцвали", -- подумал президент, но от этого ему легче
не стало.

-- Будем ждать, -- завизировал единолично принятое решение Шторм.

И они ждали до тех пор, пока плотная синь не затянула небо, на котором
снова вспыхнули хрусталики звезд. И они поняли, что если даже занавес снова
откроет им вид на ущелье, искомых объектов там уже не будет. И поэтому
Шторм, собрав группу, поставил новую задачу. Сказал:

-- Занавес опустился, и мне к этому добавить нечего, -- сухость и
решительность превалировали в его голосе. -- Но уйти просто так мы отсюда не
можем, поэтому...-- Полковник сглотнул слюну, его одолевал кашель и он едва
сдерживался, чтобы не закашлять. -- Поэтому делаем так: снимаем, к чертовой
матери, часовых с блокпостов, бесшумно убираем всех, кто будет в ущелье и
штурмуем с помощью взрывчатки и гранатометов...С этой минуты будем
использовать радиосвязь, нет больше смысла шифроваться...

-- Разрешите сказать, -- Гулбе сидел, по-татарски скрестив ноги. -- Мы
знаем время смены караула... через каждые два часа, значит, наш выход надо
приурочить к 22 часам...И попытаться со смененным постом проникнуть в
подземелье...

-- А кто даст гарантию, что все посты сменяются в одно и то же время?
-- спросил Шторм. -- Ведь вы ориентируетесь по одному блокпосту, который с
южной стороны, и возле которого вы были прошлой ночью...

-- Именно так, товарищ полковник, но дело в том, что разница во времени
нам не мешает. Просто надо брать все посты под контроль и ждать, когда из
берлоги покажется смена...Для нас неважно, на какой пост она пойдет...Рано
или поздно кто-то из-под скалы все равно должен выйти...

-- Согласен, -- решительно сказал Шторм. -- Значит, ты, Айвар, и
реализуешь свою светлую идею...Теперь выбирай с кем пойдешь...Рассчитывай
только на троих, больше не получишь.

-- Разрешите, товарищ полковник, мне пойти с Гулбе, -- неожиданно для
всех вызвался Путин. -- Надоело сидеть на этом шестке, хочется размяться.

-- Нет, это дело для бывалых, у них рука набита и воображения меньше,
-- так же решительно заявил Шторм.-- Так кого, Айвар, берешь?

-- Махмута, Воропаева и, если можно, одного из морпехов, -- на лице
Гулбе появилось нечто улыбки, но этого из-за темноты никто не заметил.

Наступила пауза, которую нарушали близкий шелест ночного тепляка и не
менее близкое пение цикад.

-- У морпехов своя задача, -- сказал Шторм, -- поэтому сделаем
по-другому...За меня остается Путин, а я иду с вами вниз. -- И к Путину: --
Владимир Владимирович, после того как мы внизу завяжем драку, вы с
морпехами, а они с маяками, и Виктор спускаетесь в ущелье и уничтожаете
вертолет. Возможно, это будет единственной приманкой, на которую клюнут
ребята из подземелья. А сейчас разбираем снаряжение... Айвар, к тебе
просьба: проверь у хлопцев снараяжение, чтобы ничего здесь не забыли и все
было под рукой...И проверьте ножи и глушители на стволах...Махмут идет с
Гулбе, я с Воропаевым -- на северный створ...

"Не до конца доверят старик Воропаеву, -- подумал Путин, но тут же
перешел на другое. Ему показалось, что слишком прост план Шторма, что он
какие-то детали не учитывает. -- А что, если там, внизу, кроме блокпостов
еще человек десять охраны? И не исключено, что все пространство
контролируется телемониторами, которых сверху не видно, но которые наверняка
в распоряжении боевиков имеются. Да, но всего все равно не учтешь, и, может,
полковник прав, отбросив сложные варианты, остановился на
одном...примитивном, но, возможно, единственном...А почему он упомянул о
ножах, неужели и впрямь они их пустят в ход, превратив всю операцию в
обыкновенную резню? -- эта мысль особенно занимала президента. -- Но какая
разница -- ножом или пулей...Ведь можно и сковородой прибить, в конце
концов, простым кулаком вышибить у человека мозги..."

Шаги затихли, цикады в ближайших кустах на время умолкшие, вновь
затрещали и эта трескотня не была надоедливой. Она, как ни странно,
успокаивала, превращаясь в своеобразный релаксатор.

Ему показалось, что на скале он остался один, хотя это было не так.
Просто каждый был в своей непроницаемой скорлупе одиночества. Щербаков, в
метрах трех от него, сидел, прислонившись к тонкому стволу боярышника, на
который еще днем он обратил внимание. Виктор Шторм тоже был где-то
поблизости, и, видимо, сейчас ему нелегко, беспокойство за отца, конечно же,
его тревожит...Тут же, чуть ли не свесив ноги в ущелье, находились
морпехи... Интересно, о чем они сейчас думают? А о чем думаю я? Обо всем
сразу, и в то же время ни о чем существенном, в голове какая-то
мешанина...Ячневая каша, поставь ложку и она будет стоять, такая это каша
густая...Что сейчас делают мои девчонки? Люся, наверное, не спит, молится
или просит мироздание меня уберечь...А, может, я преувеличиваю свое значение
в этом мире и все идет своим чередом, а мои дела и дела этих людей -- не
более, чем микроскопический эпизод в общей Системе? Если время
дискретно...если ничто живое не вечно, то -- есть ли смысл в том, что творит
человек? Глупый вопрос: значит, есть, если человек задается таким
вопросом...А мог бы я убить себе подобного ножом? Хорошо, что темнота, не
видно лиц, одни тени и силуэты...А тебя, между прочим, учили стрелять по
силуэтам. И на звук учили и на тень, и на огонек от сигареты..."

Он услышал как Щербаков уселся удобнее. Возможно, отсидел ногу. "А ведь
он тоже сейчас, наверное, думает о своей семье, и наверняка прикидывает
варианты исхода операции. В принципе, он мог бы не идти сюда, это его добрая
воля, как, впрочем, и любого из нас...Тот же Воропаев, ему не терпится
показать, что ТАМ он оказался случайно и что он СВОЙ, не предатель..."

...И как неожиданны были эти странные звуки, исходящие откуда-то снизу.
Будто звук от вылетевшей из бутылки пробки -- пэк, пэк...И справа
послышались такие же звуки и Путин не мог, конечно, не понимать, что это за
токката...Это, без сомнения, были выстрелы через глушитель. Он вытащил из
карманчика наушник и вложил в ухо, напрягся...Но, боясь, что из-за грохота
цикад -- а после того как он сунул в раковину наушник, песни цикад
действительно превратились в немыслимый грохот -- он не услышит крика совы,
он выдернул наушник и лихорадочным движением пальцев засунул его в карман.
Поймал себя на мысле, что нервничает сверх меры..."Успокойся, -- сказал он
себе, -- и помни, что бы ни свершалось, все идет на пользу вселенной..."

Он еще не слышал сигнала от Шторма, но уже понимал, что пролетит еще
минута-другая и события приобретут совершенно иной темп. Он поднялся и,
подойдя к морпехам, тихо спросил: "Вы готовы? Сейчас начинаем спуск." За
ним, как тень, следовал Щербаков. "В чем дело, Владимир Владимирович? --
спросил телохранитель, -- Может, вы хотите попить?" Но на этот неуместный
вопрос президент не отреагировал.

К ним подошел Шторм-младший.

-- Я не могу больше здесь торчать, -- сказал он и все это правильно
поняли. И его как будто услышал отец, ибо в ночи отчетливо, раз за разом,
раздалось уханье совы. И что-то в этом кличе было тревожное, даже зловещее.

-- Все надели очки и двинулись, -- приказал Путин.

Морпехи поднялись и взяли в руки буи. Группа цепочкой направилась к
южному спуску в ущелье. Путин шел первым и, как водится, считал шаги. А чем
черт не шутит, может, этой же дорогой придется возвращаться и тогда каждый
шаг будет на счету...

Передвигались ходко и вскоре достигли спуска в ущелье. Они оказались в
метрах семидесяти от нависшей над пропастью маскировочной сетки.

У Путина дала о себе знать "моторола". Голос Шторма, который он