Чтение 69–й страницы книги ~Армагеддон~

- Я никуда не уеду без тебя, - сказала она. - Разве ты этого не знаешь?

- Да знаю, наверное.

- Я хочу вернуться в Мэн. Мне он снится. Тебе когда-нибудь снился твой Восточный Техас, Стью?

- Нет, - ответил он честно. - Я вполне могу прожить и без своего Арнетта. А тебе хочется в Оганквит, Фрэнни?

- В конце концов, может быть, и да. Но не сразу. Я хочу поехать в западную часть Мэна, так называемый Озерный Район. Ты почти до него доехал, когда мы с Гарольдом встретили тебя в Нью-Хемпшире. Там есть такие красивые места, Стью. Брайтон, Суиден, Касл Рок... Озера, наверное, полны рыбой. Когда-нибудь мы поселимся на побережье. Но не в этот год. Слишком много воспоминаний. Море будет казаться слишком большим. - Она опустила глаза на свои беспокойные руки. - Если ты захочешь остаться здесь... помочь им наладить жизнь... я пойму это. Горы тоже очень красивы, но... я не чувствую себя здесь дома.

Он посмотрел на восток и обнаружил, что он наконец-то может назвать то беспокойное чувство, которое одолевало его с тех пор, как начал таять снег. Это была тяга к перемене мест. Слишком уж много стало людей в Боулдере. Нельзя сказать, что яблоку негде было упасть, пока нет. Но он уже начинал нервничать. Были жители Зоны, которые не обращали на это внимания, более того, им даже нравилось, что вокруг много людей. Таким был Джек Джексон, возглавивший новый состав комитета (теперь в него входило уже девять членов). Таким был и Бред Китченер. У Бреда была масса проектов, и именно ему принадлежала идея вернуть к жизни одну из телестанций Денвера. Каждый вечер с шести до часа ночи по ней показывали старые фильмы, а в девять передавали короткую сводку новостей.

Человек, который в отсутствие Стью стал судебным исполнителем, Хью Петрелла, был не очень-то ему по душе. Сам факт того, что Петрелла провел ПРЕДВЫБОРНУЮ КАМПАНИЮ, чтобы занять эту должность, внушал Стью недоверие. Он был суровым пуританином с топорными чертами лица. У него было семнадцать человек в подчинении, и на каждом заседании Комитета Свободной Зоны он пробивал себе дополнительное количество людей. Петрелла не был плохим человеком, но он был тяжелым человеком... и Стью предполагал, что со своей верой в то, что закон дает ответы на все вопросы, он стал гораздо лучшим судебным исполнителем, чем мог бы стать Стью.

- Я знаю, что тебе предложили место в комитете, - неуверенно сказала Фрэн.

- У меня такое чувство, что это нечто вроде почетного звания, не так ли?

На лице у Фрэн появилось облегчение.

- Ну...

- И еще у меня такое чувство, что они будут рады, если я откажусь. Я был бы единственным переизбранным на новый срок членом старого комитета. А ведь мы были комитетом кризиса. Теперь никакого кризиса уже нет. А что насчет Питера, Фрэнни?

- Я думаю, к июню он уже сможет путешествовать, - сказала она. - И я хотела бы дождаться, пока Люси родит.

Со дня рождения Питера - 4 января - в Зоне родилось еще восемнадцать детей. Четверо умерло, но с остальными было все в порядке. Очень скоро должны были начать рождаться дети от невосприимчивых к супергриппу родителей, и было весьма вероятно, что ребенок Люси окажется первым.

- Как насчет того, чтобы выехать первого июля? - спросил он.

Фрэн просияла.

- Ты согласен! Ты правда хочешь?

- Конечно.

- Ты говоришь это только для того, чтобы доставить мне удовольствие?

- Нет, - сказал он. - Другие люди тоже потихоньку начнут уезжать. Не все, но некоторые.

Она обвила руками его шею и прижалась к нему.

- Может быть, это будут просто каникулы, - сказала она. - А может быть... может быть, нам действительно там понравится. - Она посмотрела на него робко. - Может быть, мы захотим остаться.

Он кивнул, но в душе усомнился в том, что кто-то из них двоих сможет примириться с жизнью на одном месте в течение многих лет.

Он посмотрел в сторону Люси и Питера. Люси сидела на одеяле и подбрасывала его в воздух, как мячик. Он хохотал и пытался схватить ее за нос.

- А ты думала о том, что он может заболеть? И ты сама? Что, если ты снова забеременеешь?

Она улыбнулась.

- Но есть же книги. Мы с тобой можем прочитать их. Не можем же мы всю жизнь провести в страхе, правда?

- Да нет, конечно.

- Книги и хорошие лекарства. - Фрэнни взяла его за руки. Глаза ее сияли. - Мы испытаем нашу удачу и проживем нашу жизнь так, как нам хочется.

- О'кей. Мне нравятся твои слова.

- Я люблю тебя, Восточный Техас.

- Взаимно, мадам.

Питер снова расплакался.

- Пошли посмотрим, что там стряслось с императором, - сказала она, поднимаясь на ноги.

- Он попытался ползти и ушиб себе нос, - сказала Люси, передавая Питера Фрэн. - Бедняжка.

- Бедняжка, - согласилась Фрэн и положила Питера себе на плечо. Он прислонился головой к ее шее, посмотрел на Стью и улыбнулся.

Люси перевела взгляд с Фрэн на Стью, а потом вновь посмотрела на Фрэн.

- Вы уезжаете, так ведь? Ты уговорила его?

- По-моему, да, - ответил Стью. - Однако, мы поваландаемся тут, пока не увидим собственными глазами, кто там сидит у тебя в животе.

- Я рада, - сказала Люси.

Питер уснул. Втроем они стали подниматься к тому месту, где был накрыт общий ленч.

Они сидели на веранде и смотрели, как Питер с энтузиазмом ползает по пыльному двору. Стью сидел на стуле с плетеным камышовым сиденьем. От долгих лет службы сиденье сильно прогнулось. Слева от него в качалке сидела Фрэн. Во дворе, по левую сторону от Питера, в лучах заходящего солнца висели качели из старой шины.

- Она ведь здесь очень долго прожила, да? - тихо спросила Фрэн.

- Долго-долго, - согласился Стью и указал на Питера. - Он запачкается с головы до ног.

- Здесь есть вода. У нее был ручной насос. Так что все удобства к нашим услугам, Стюарт.

Он кивнул. Потом раскурил трубку. Питер оглянулся, чтобы проверить, на месте ли они.

- Эй, крошка, - сказал Стью и помахал ему рукой.

Питер упал. Потом он снова встал на колени и пополз, описывая по двору большой круг. В конце покрытой грязью дороги стоял небольшой домик на колесах. Спереди к нему была прикреплена лебедка. Они старались держаться подальше от главных дорог, но лебедка все равно часто была кстати.

- Ты чувствуешь себя одиноко? - спросила Фрэн.

- Нет. Пока нет.

- Боишься за ребенка? - Она похлопала себя по животу, который пока был абсолютно плоским.

- Нет.

- Пит будет ревновать.

- Это скоро пройдет. А Люси родила двойню. - Он улыбнулся, глядя в небо. - Подумать только.

- Как ты думаешь, когда мы попадем в Мэн?

Он пожал плечами.

- Где-то в конце июля. У нас еще будет куча времени, чтобы подготовиться к зиме.

- Ты только посмотри на него, как он вымазался!

- Я же предупреждал.

Он наблюдал за тем, как она сошла с веранды и взяла ребенка на руки. Он сидел на том же самом месте, где так часто и долго сидела Матушка Абагейл, и думал о будущем. Ему казалось, что все должно быть в порядке. Со временем им надо будет поехать в Боулдер, чтобы их дети смогли познакомится со своими сверстниками. Чтобы они нашли себе мужа или жену и смогли завести новых детей. А может быть, Боулдер приедет к ним. Были люди, которые подробно расспрашивали об их планах, чуть ли не устраивали им допрос... но в глаза их было не презрение, и не гнев, а нетерпение. Очевидно, не только Стью и Фрэн испытывали тягу к перемене мест. Гарри Данбертон, бывший продавец очков, часто разговаривал о Миннесоте. А Марк Зеллман темой для своих разговоров избрал - что бы вы думали? - Гавайи. Он собирался научиться водить самолет и улететь туда.

- Марк, ты же убьешь себя! - с негодованием воскликнула Фрэн.

- А ты на себя посмотри, Фрэнни, - с лукавой интонацией произнес Марк.

А Стэн Ноготни начал задумчиво поговаривать о путешествии на юг. Возможно, он остановится в Акапулько на несколько лет, а потом отправится в Перу.

- Вот что я тебе скажу, Стью, - сказал он. - Все эти люди раздражают меня до чертиков. Из дюжины я едва ли одного знаю в лицо. Люди запирают на ночь свои дома... не смотри на меня так, это _ф_а_к_т_! Я часто думаю об Акапулько. Если бы я только смог убедить Джени...

Не так уж будет плохо, - подумал Стью, наблюдая за тем, как Фрэн качает воду, - если Свободная Зона распадется. Глен Бэйтмен согласился бы с ним - он в этом абсолютно уверен. Свободная Зоны выполнила свое предназначение. Так что лучше разбежаться в разные стороны, пока...

Пока что?

На последнем заседании Комитета Свободной Зоны, когда Стью и Фрэн еще были в городе, Хью Петрелла попросил и получил право вооружить своих подчиненных. В начале июня один пьяный избил подчиненного Петреллы и швырнул его в окно бара на Перл Стрит. Пострадавшему пришлось наложить свыше тридцати швов и сделать переливание крови. Петрелла считал, что этого никогда бы не произошло, если бы блюститель порядка был вооружен. В городе вспыхнула полемика, к которой никто не остался равнодушен. Многие люди (и Стью среди них) считали, что если бы блюститель порядка был вооружен, то он бы, конечно, не был ранен, но пьяный был бы убит.

"Что происходит вслед за появлением вооруженной полиции? - спрашивал он себя. Каково следствие?" И ему показалось, что в ответ на его вопрос зазвучал ученый, немного суховатый голос Глена Бэйтмена: "Вы вооружаете их более смертоносным оружием. Снабжаете их патрульными машинами. А когда где-нибудь в Чили или в Канаде обнаруживается еще одна Свободная Зона, вы назначаете Хью Петреллу министром обороны, просто на всякий случай, и, возможно, вы станете посылать шпионские отряды, потому что в конце-то концов..."

ОРУЖИЕ ЛЕЖИТ ВОКРУГ И ТОЛЬКО И ЖДЕТ, ЧТОБЫ ЕГО ПОДОБРАЛИ.

- Давай уложим его, - сказала Фрэн, поднимаясь по ступенькам.

- О'кей.

- Что это ты тут сидишь с таким кислым видом, а?

- С кислым видом?

- Ну да.

Двумя пальцами он раздвинул уголки рта в улыбке.

- Так лучше?

- Гораздо. Помоги мне уложить его.

- С удовольствием.

Следуя за ней в дом Матушки Абагейл, он думал о том, насколько было бы лучше, если бы все просто разошлись в разные стороны. Отложили бы создание общества на возможно более долгий срок. Именно с созданием общества начинают возникать проблемы. Именно тогда клетки сходятся вместе и начинают наливаться темной силой. Нет нужды раздавать полицейским оружие, до тех пор, пока они не перестанут помнить имена... лица...

Фрэн зажгла керосиновую лампу, и вокруг распространилось мягкое желтое сияние. Питер сонно наблюдал за ними. Он наигрался вдоволь. Фрэн надела на него ночную рубашку.

"Чего у нас вдоволь, так это времени, - думал Стью. - Время жизни Питера, время жизни его детей, а может быть, даже внуков. Примерно до 2100 года, но не больше. За это время бедная старушка земля успеет немного оправиться. Сезон отдыха."

- Что? - спросила она, словно подслушав его мысли.

- Сезон отдыха, - повторил он.

- Что это значит? - спросила она.

- Все, - сказал он, взял ее за руку и посмотрел на Питера.

- Фрэнни, - сказал он после паузы и заглянул ей в глаза.

- Что, Стюарт?

- Как ты думаешь... люди научатся чему-нибудь?

Она открыла рот, чтобы что-то сказать, помедлила и так и не решилась заговорить. Керосиновая лампа мигала. Глаза ее казались невероятно голубыми.

- Я не знаю, - сказала она наконец.

Казалось, она была недовольна своим ответом, ей хотелось добавить что-то еще, как-то пояснить свои слова, но она смогла лишь повторить снова:

- Я НЕ ЗНАЮ.

ЭПИЛОГ. КРУГ ЗАМЫКАЕТСЯ

Нам нужна помощь, - считал Поэт.

Эдвард Дорн

Он проснулся рано, и был восход.

Высоко над ним голубел небосвод.

Тогда он сел, огляделся вокруг. Острый риф выступал из темнеющих вод. Он был на пляже, белом, как кость. Бирюзовое море вздымало странные лодки. Это были

(каноэ, каноэ с выносными уключинами)

Он знал это... но откуда?

Он поднялся на ноги и чуть не упал. Его трясло с ног до головы. Он чувствовал похмелье.

Он обернулся. Зеленые джунгли прыгнули к нему в глаза, темная мешанина деревьев, лиан, широких листьев и цветов, которые были

(розовыми, как сосок девочки из церковного хора)

Он снова почувствовал изумление.

Кто такая девочка из церковного хора?

И, если уж на то пошло, то что такое сосок?

Попугай ара вскрикнул при виде его, слепо рванулся вперед, врезался в толстый ствол старой индийской смоковницы и упал мертвым у ее подножия, задрав лапки кверху.

Мангуста посмотрела в его обожженное, поросшее щетиной лицо и умерла от мозговой эмболии.

Жучок, деловито взбиравшийся по стволу пальмы, почернел и превратился в черный остов. На мгновение между двумя его антеннами зашипела молния голубого электричества.

КТО Я?

Он не знал.

ГДЕ Я?

Какая разница.

Он пошел - заковылял - к краю джунглей. В ушах у него зазвенело от голода. Его мозг был пуст, как мозг новорожденного ребенка.

Он был уже на полпути к темной зелени, когда из нее появилось трое человек. Четверо. Полдюжины.

Коричневые, гладкокожие.

Они уставились на него.

Он уставился на них.

Он начал вспоминать.

Шесть человек превратились в восемь. Восемь - в дюжину. Все они сжимали копья. Они стали угрожающе потрясать ими. Обросший щетиной человек посмотрел на них. Нам нем были джинсы и старые потрескавшиеся ковбойские ботинки. Больше ничего. Его торс был белым, как брюхо карпа, и очень худым.

Копья поднялись вверх. Один из коричневых людей - вождь - сдавленным голосом выкрикивал одно и то же слово, которое звучало примерно так:

ЮН-НАХ!

Да, он начал вспоминать.

Теперь он знал свое имя.

Он улыбнулся.

Улыбка появилась на его лице, словно красное солнце, вышедшее из-за облака. Обнажившись ослепительно белые зубы, глаза засверкали. Он протянул им свои лишенные линий ладони в универсальном жесте мира.

Перед мощью этой усмешки они спасовали. Копья упали на песок.

- Вы говорите по-английски?

В ответ только взгляды.

- Habla espanol?

Едва ли. Едва ли эти мудаки хаблили на этом трахнутом эспаньоле.

Что это значит?

Где он?

Ну что ж, со временем это выяснится. Рим строился не в один день.

Место, где ты стоишь, не имеет никакого значения. Важно, чтобы ты был жив...

- Parlez-vous francais?

Нет ответа. Они зачарованно уставились на него.

Он заговорил с ними по-немецки, а потом расхохотался над глупым, овечьим выражением их лицам. Один из них беспомощно зарыдал, совсем как ребенок.

Простые парни. Примитивные, неграмотные. Но я могу использовать их. Да, я прекрасно могу это сделать.

Он двинулся к ним, все еще вытянув вперед свои лишенные линий ладони, все еще улыбаясь. В глазах его сверкала жаркое, безумное ликование.

- Меня зовут Рассел Фарадей, - сказал он медленным, чистым голосом. - Я пришел сюда с важной миссией.

Они смотрели на него испуганно и зачарованно.

- Я пришел, чтобы помочь вам.

Они стали опускаться на колени и склонять перед ним свои головы, и когда его темная, темная тень упала между них, его усмешка стала шире.

- Я пришел, чтобы сделать вас цивилизованными!

- ЮН-НАХ! - выдохнул вождь, объятый ликованием и ужасом. И когда он поцеловал ступни Рассела Фарадея, темный человек засмеялся, и казалось, что его хохот никогда не прекратился.

Жизнь - это карусель, на которой никому не дано удержаться надолго.

И она всегда, в конце концов, возвращается на то же самое место, замыкая круг.

Этот текст сделан Harry Fantasyst SF&F OCR Laboratory в рамках некоммерческого проекта "Сам-себе Гутенберг-2"

Если вы обнаружите ошибку в тексте, пришлите его фрагмент (указав номер строки) netmail'ом: Fido 2:463/2.5 Igor Zagumennov