узнала про Дениску, совсем не могла плакать. До сих пор не может. От этого
ей еще хуже.
другой человек сделал мне предложение, я согласилась... Ой, простите, это
вовсе не интересно. У вас свои проблемы.
это важно. Про вашу бывшую фирму ходят странные слухи, будто вы торговали
живым товаром, вывозили девушек за границу и продавали в публичные дома.
конкретней? Кто вам сказал эту гадость?
младшая сестра попала в какую-то скверную историю, знаете, сейчас много
объявлений: работа за границей, приглашаются девушки... Вот, мой знакомый
теперь ищет виноватых. Он решил, будто фирма "Стар-Сервис" продала его
сестру. Он знает вашу фамилию.
Если можно, расскажите мне о нем.
познакомились недавно и совершенно случайно.
посторонними глазами. Ни с кем, кроме Сони, она не могла обсуждать эту
историю. А Соня все-таки ребенок.
радуга. Вера не заметила, как они подъехали к маленькому ресторану. Она
говорила, и ей становилось легче. Она не упустила ни одной важной детали. А
главное, произнесла вслух то, что не давало ей покоя:
память на лица, однако, если он запомнил и узнал кого-то, значит, это важно
для него. Но Федор сказал: "Нет". Категорически. Из квартиры они вышли
вместе. Так получилось, мне надо было остаться одной, и я попросила их уйти.
А ночью Стаса убила его жена... Знаете, он то и дело женился, разводился,
это стало для него чем-то вроде спорта. Но, честно говоря, мне сложно
представить, чтобы он женился на сумасшедшей алкоголичке, которая его
зарежет.
не было ни одного посетителя.
жилете и смешных кожаных штанишках до колен.
перед ней меню.
она. - Что-нибудь легкое. И кофе, покрепче.
кофе-экспрессо, апельсиновый сок... Верочка, я за рулем, мне пить нельзя, а
вам не мешало бы сейчас.
Вера произнесла совсем тихо:
утра, не было никаких серьезных оснований.
спросил Антон.
подозревать злой умысел только потому, что человек слишком уж хороший.
Знаете, есть такая песенка: "Чтоб не пил, не курил и цветы всегда дарил". Не
жених, а мечта. И так приятно думать, что ты заслужила, дождалась, ты такая
красивая, замечательная, ты достойна, чтобы тебя носили на руках. Очень
трудно расставаться с этой иллюзией. Нет, я не думаю, что он убил Стаса. Это
бред. Из ревности, что ли? Просто Соня, когда я позвонила домой, сказала
одну фразу: не бойся, он за тобой не следит. И я вдруг поняла, что не
исключаю такую возможность. Он ведь требовал, чтобы я назначила вам встречу.
Вы зачем-то нужны ему. Он сказал, что на встречу мы пойдем вместе. Возможно,
ему вообще нужны вы, а не я. Вы и ваши факсы.
вызвать электрика или сантехника?
последнего штепселя, исправно.
всерьез за него замуж: собрались?
полный антипод "мечты", капризный, избалованный, пятнадцать лет мне голову
морочил. А я его любила, хотя это совсем нелогично.
нравится мне это...
сказал Антон, - вы коньяком, я апельсиновым соком.
***
было не только в ноющей боли, но и в нервном напряжении, в паническом и
безнадежном страхе: засудят ни за что, как пить дать засудят.
свалить на нее убийство, если им так удобней, никакой адвокат не поможет.
Все папины связи далеко, в Кривом Роге, на Украине. Это теперь заграница. В
Москве у папы никого нет. А без связей и взятку не дашь...
что самому Стасу, чтобы избавиться от нее. Но это бред. Не мог он самому
себе воткнуть нож в спину. А больше некому и незачем ее подставлять. Кто она
такая, чтобы идти ради нее на все эти сложности, на убийство?
искры летели. А почему, собственно? Не такой уж у Инны тяжелый характер, и
Стас, конечно, не подарочек, но жить можно было. Так чего же не жилось?
ему уже не больно. А что ее ждет, даже подумать жутко.
сидели восемнадцать женщин - воровки, проститутки, бомжихи, цыганки, в
общем, всякий сброд, вонючий, приставучий, наглый.
как с цепи сорвались, стали подкалывать, издеваться. А надзирательница,
железная баба, даже не цыкнула на них.
не приходилось сталкиваться. Она огрызалась, но не слишком агрессивно. Она
чувствовала и знала по фильмам: главное не показывать, что боишься, и самой
не лезть на рожон. Наверное, Инна правильно себя вела в камере, потому что
довольно скоро ее оставили в покое. Привели другую новенькую, и все внимание
переключилось на нее. А от Инны отстали.
голову вымыть, хотелось домой, в чистую ванную. Ночью она представляла себе,
как залезает в горячую воду с душистой пеной, потом заворачивается в мягкое
махровое полотенце, и тут же думала с отчаянием: засудят, отправят в зону, и
не будет горячей ванны с пеной еще много лет. А потом она станет старой,
морщинистой, беззубой, и ей вообще ничего не захочется.
Следователь Гусько с большим удовольствием сообщил об этом. На ее жалобу,
что шея болит, и на просьбу о повторном медицинском освидетельствовании он
нагло усмехнулся:
как?
а "подозреваемая". И требовал только одного: признания. Инна понимала: ее
хотят взять измором. Им надо, чтобы она призналась, и тогда не придется
корячиться, искать настоящего убийцу.
какая-то правозащитница по телевизору рассказывала, что, прежде чем нашли
белорусского маньяка Михасевича, четырнадцать человек признались.
Четырнадцать невиновных, сильных молодых мужиков готовы были взять на себя
жуткие убийства. Как же их обрабатывали...
враньем, но преувеличением. Люди любят ужасы рассказывать, а на самом деле
справедливость все-таки торжествует.
не болела. Был бы шарфик какой-нибудь шерстяной, она бы закутала шею, стало
бы легче. Но ничего не было, ничего. А главное, не было справедливости.
Почему этот ублюдок, милицейский врач, не разглядел синяк? Не захотел
разглядеть. Все они заодно.
лавочке и ждала подругу. А рядом сидела молодая мамаша с ребенком лет трех.
Мальчик плакал, капризничал, бедная мамаша уговаривала его, а он орал,