АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
был явно незнаком, но в нем ощущался заметный хмель.
Они опять перешли на шушуканье и, протопав по деревянному настилу во
дворе избы, вышли на улицу, тихо скрипнув калиткой.
- Сюда идут, - шепотом произнес Гребешок, - свалим с крыльца на всякий
случай?
- Зачем? В темноте они нас не рассмотрят. И потом, ты что думаешь, они
сюда с автоматом придут?
- Ксюха, ты петь умеешь? - спросила Элька.
- Иногда, от сильного кайфа. А что?
- Ну, какую-нибудь русскую народную, блатную-хороводную...
- З-запросто! - плохо различимая во тьме Элькина спутница откашлялась с
нарочито старческими интонациями: "Кхе-кхе!" и завела довольно сильным, хотя
и пьяноватым голосом:
Ромашки спрятались, поникли лютики,
Когда застыла я от горьких слов...
Элька тут же подтянула, и уже в два голоса над заснувшей деревней
понеслось:
Зачем вы, девочки-и, красивых любите?
Непостоянная у них любовь!
Они постепенно приближались к дому бабы Дуси. Если первый куплет бабоньки
спели в лирическом ключе и стараясь прежде всего, чтоб исполнить красиво, то
второй проорали именно в расчете на громкость. Может, найдется в деревне
хоть какой-нибудь гражданин, который заинтересуется, отчего девушки так
надрываются?
Впрочем, из застольного разговора с бабкой Агафону с Гребешком было
известно, что самому молодому из мужиков, коренных жителей Конца, сравнялось
семьдесят.
В общем, надрывались девки зря. Наконец Эля и Ксюша, поравнялись с
крыльцом, где покуривали куропаточники. Как раз в это время они допели песню
про ромашки и лютики, после чего без перекура взялись за следующую. Тоже,
естественно, из бабского застольного репертуара:
Огней так много золотых
На улицах Саратова...
Зоркий глаз Эльки углядел, однако, красноватое мерцание сигарет сквозь
щель полузакрытой двери. Она оборвала пение и сказала:
- Ага, а вот тут-то мы и закурить стрельнем!
- Запросто! - подтвердила Ксюха.
- Ну и что делать будем? - обеспокоенно пробормотал Гребешок. Девицы уже
открывали щеколду калитки.
- Общаться, - лаконично произнес Агафон. - На ловца и зверь бежит.
Легкий топоток двух пар туфель быстро добежал от калитки до крыльца
терраски. Дверь дернули за ручку с внешней стороны, она открылась.
- Здрасте, мальчики! - сказала Элька. - Сигаретки не будет?
- Будет сигаретка, - Агафон произнес это весьма спокойно и вытащил пачку.
Элька даже при свете сигареты лицо рассмотреть не могла, но голос ей
показался знакомым. Правда, алкоголь изрядно нарушил у нее способность к
логическому мышлению, а также и память ослабил, и она сообразить сразу, что
нарвалась на кого-то из тех, кого пыталась жестоко кинуть, не сумела.
- Спасибо, вы очень любезны, - покривлялась береговская этуаль. Ксюша
тоже полезла в пачку, и тут куропаточники с удивлением увидели, что рука у
нее с внешней стороны намного темнее Элькиной. А когда девушки прикурили от
услужливо выставленной Гребешком зажигалки, пламя на несколько секунд
осветило их лица, и все стало ясно.
Большие глазищи, ярко-белые зубки, выпуклые темно-красные губы... Волосы
чернее воронова крыла, свитые в дикое множество мелких косичек. Наконец,
кожа цвета темного шоколада.
- Ты чего, африканка, что ли? - с легким обалдением произнес Гребешок.
- Конечно, только сегодня из Африки, а позавчера, блин, хвост отпал и с
дерева слезла, - невозмутимо произнесла чернокожая.
- А по-русски шпаришь классно, без акцента, - заметил Агафон.
- Ничего не поделаешь, приходится.
- Прямо как в анекдоте, - хмыкнул Гребешок. - Спрашивает, значит,
негритенок у матери: "Мама, а почему у меня такая черная кожа?" Мать
отвечает: "А затем, сынок, чтоб защитить тебя от палящего африканского
солнца". Негритенок опять спрашивает: "Мама, а почему у меня такие жесткие и
курчавые волосы?" - "А это, сынок, чтоб ты не цеплялся волосами за листья
пальм, которые растут в вечнозеленых африканских джунглях под палящим
африканским солнцем". - "Мама, а почему у меня такие крепкие и красивые
белые зубы?" - "А это, сынок, чтоб ты мог разгрызать кокосы, которые висят
на пальмах, растущих в вечнозеленых джунглях под палящим африканским
солнцем". - "Слушай, мам, а какого же хрена мы тогда в Архангельске живем?"
Девицы закатились таким хохотом, что Гребешок испугался: вдруг бабку
разбудят? Агафон, как раз наоборот, был вовсе не против, чтоб кто-нибудь
проснулся. Конечно, лучше, чтобы Налим с Лузой.
- Можно потише? - сказал Гребешок не очень сердито. - Люди спят.
- Можно, - прошептала негритянка Ксюша, готовая вот-вот опять прыснуть.
- А вы пройтись не хотите? - поинтересовалась вполголоса Элька. -
Воздухом подышать, тишину послушать? Так клево!
- Без проблем, - ответил Агафон, - только мы, предупреждаю, песен не
поем. У нас голоса сорваны.
- Как жаль, а нам так мужской силы не хватает... в пении. Общей группой,
попыхивая сигаретами, вышли за калитку.
- Не люблю на ходу курить, - заметил Гребешок, - вон там бревнышко лежит,
присесть можно.
Это возражений не вызвало. Дошли до бревнышка, присели рядком: девочки
посередке, мальчики с краев. Агафон оказался рядом с Элькой, а Гребешок с
негритянкой Ксюшей.
- В отпуск приехали? - поинтересовалась Ксюша. - Из города?
- Само собой, - ответил Гребешок, удивляясь тому, что Элька их до сих пор
не узнала. Вспомнилось, как меньше чем полсуток назад эта длинноногая
блондинка навела на него пистолет и он, струхнув, положил на землю автомат.
А почему? Да потому что она прямо на глазах у куропаточников задушила
здоровяка Барбоса. Точнее, шею ему свернула. Жуть!
Агафон тоже соображал помаленьку. Действительно настолько пьяна, что не
может узнать, или все-таки узнала, но виду не подает? А если это так, то
какую новую заподлянку задумала?
- Что-то я вас здесь раньше не видел, - заметил Гребешок. - Вроде в том
доме Дарья Петровна жила. Верно?
- Это моя бабушка была, - вздохнула Ксюша. - Померла полтора года назад.
Правда, я ее никогда не видела.
- Я тоже никогда не слышал, что у нее такая внучка есть.
- В смысле черная?
- Нет, вообще.
- Не мудрено. Мать у меня объявилась только год назад. Последний срок
досидела. И к бабке лет двадцать не ездила. Сперва от стыда, что залетела от
негра, потом оттого, что пила и в тюрьму садилась. Но как бабка померла, тут
же примчалась наследство на дом оформлять. Хотела пропить, но не успела.
Надрызгалась и померла в поезде. Я и не знала ничего про дом, если бы менты
мне бумаги не отдали, которые у нее нашлись.
- Нормально, да? - пуская дым ноздрями, сказала Элька. - Два подарка
сразу!
- Не понял... - произнес Агафон. - Почему два?
- А потому что главный подарок - это не дом, - хмыкнула Ксюша. - Главный
подарок - это то, что она сдохла.
- Ни фига себе, - неодобрительно произнес Гребешок, - про мать - и так
круто...
- В самый раз, - красноватые блики от сигареты отразились в сердито
сверкнувших белках Ксюшиных глаз. - Чего я от нее хорошего видела? То, что
она меня родила, блин, хрен знает от какой гориллы? Так я ее об этом не
просила. Знаешь, сколько раз думала: как бы хорошо было, если бы меня вообще
на свете не было?
- Не заводись, - миролюбиво произнесла Элька, - фига ли ее теперь
поливать, когда уже все? Теперь-то все о'кей у тебя: квартира в Питере есть,
дом в деревне есть, хрусты водятся... Прикида - завались, какие проблемы?
- Да я так, просто товарищ за мою маму испереживался, - хмыкнула Ксюша, -
небось была бы у него такая, так он бы ее сам зарезал.
- Значит, ты тоже отдыхать приехала? - спросил Гребешок.
- А что, нельзя? - зло сказала Ксюша.
- Не, можно... - обескуражено произнес Гребешок. - Я же не расист. Мне
лично все по фигу, был бы человек хороший.
- Правильно, - поддержала Элька, - пойдем лучше погуляем, а то на этом
бревне радикулит нажить можно.
Встали и пошли в том же развернутом строю.
- А мы, по-моему, еще не знакомились, - сказал Агафон, - верно? Может,
пора?
- Запросто! - сказала Ксюша. - Щапова Ксения Николаевна, русская
негритянка.
- Очень приятно, - поклонился Гребешок, - меня можно просто Миша, я не
гордый. Можно, я вас буду Ксюшей называть?
- Можно. "Ксюша, Ксюша, Ксюша, юбочка из плюша..."
- Во, это по-нашему! - пьяненько просияла Элька. - А то, блин, как в
анекдоте про собак. Встречаются два кобеля: "Я - доберман-пинчер!" - "А я
просто так, пописать вышел!" Так вот, я просто Эля, без отчества.
- Ну, тогда я Саня, - произнес Агафон.
- Врешь, конечно, - усмехнулась Элька, - но имя хорошее. Агафон немного
опешил, однако промолчал.
- Не могу понять, - вздохнула Элька, - как здесь народ без электричества
живет? А главное - без телика?
- Зато спокойно. Никто никого не пугает. Ни войной, ни революцией, ни
ростом организованной преступности, - с умным видом заявил Агафон.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 [ 69 ] 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
|
|