шанс. Не ошибиться в ответе...
и видели все, происходившее там?
скучно; Фагирра победоносно улыбнулся:
городе Мор?
жизнь. Он был самоуверен в то утро, весна выдалась холодная и затяжная,
капли скатывались по стволам, будто кого-то оплакивая... Он не зажмурил
глаза, когда шпага в руках Скитальца опустилась на его лицо, была боль, но
страха не было даже тогда...
огнем; все еще прижимая к нему ладонь, он глянул вниз - и встретился
взглядом с прозрачными глазами без ресниц.
любопытствующих, возбужденных, хмурых и напряженных лиц его длинное,
прорезанное вертикальными морщинами лицо казалось бесстрастным, как
навешенный на двери замок. "Когда первое в вашей душе обернется
последним... Когда на пять вопросов вы ответите "да"...
Не оборачиваясь, Солль увидел, как распухшие губы ее сначала неуверенно, а
потом все смелее и радостнее складываются в улыбку.
Солля прозвучит приговором Тории - она знает это и улыбается, потому что в
ее жизни было вечнозеленое дерево над могилой Первого Прорицателя, и те
ночи, проведенные при свете камина, и была его клятва - сбросить шрам ради
нее...
же клятвы он отречется и предаст, и подпишет приговор. Кто затянул этот
узел?
а палач - тот поглядывает с интересом, небрежно приспустив на пол мешок с
клещами...
нет, воображение услужливо подсунуло ему яркую до мелочей картину: камера
пыток... В тело впиваются ремни, над Соллем деловито склоняется палач,
невзрачный, в мешковатом балахоне, и в руках его клещи... Стиснутые зубы
Эгерта разжимают огромным ножом, а клещи все ближе, железный клюв
открывается, будто предчувствуя трапезу, Солль судорожно пытается
отвернуть голову, и где-то в темноте спокойный голос произносит: "За
лжесвидетельство", и Эгерт чувствует холодный захват стали у корня
языка...
так боится скот, гонимый в ворота бойни... Эгерт чудом удержался на ногах.
давил, хозяйничал в его душе, путая мысли. Пятый вопрос задан...
Скиталец, знавший все наперед... Он ответит - и страх перестанет терзать
его, не зря так болит, так пульсирует, так беспокоится шрам - будто живое
существо, будто пиявка, много дней сосавшая чужую кровь и вот сейчас
обреченная на погибель...
Тория не произнесла его имени вслух, но, обернувшись, он понял, что она
благословляет его на пятое "да".
доверие, тоже детское... Высокое окно библиотеки... Мокрый голубь на
дорожке... И солнце, солнце бьет в окна... Корзинка в руках, зеленые
луковые хвосты щекочут руку, и теплая булка из ее рук... Снова солнце.
Отпечаток каблука в мягкой прогретой земле... Ладони на глазах, а солнце
пробивается между пальцами... Пахнет мокрая трава, тает снег в волосах...
чтобы он сказал, наконец...
губы его просто не в состоянии сложиться в иное слово, нежели волшебное
пятое "да". Его голосовые связки откажутся работать, пожелай он сойти с
намеченного пути.
Последний раз повторяю вопрос: верно ли, что магические действия декана и
его дочери вызвали в городе Мор?
дорого вам обойдется... Раз в жизни бывает этот момент, и упустивший его
лишается надежды навсегда".
теле Тории... И как болит шрам.
Скитальца.
язык, выл и катался, как взбесившееся чудовище - весь его огромный,
всепоглощающий, всепожирающий страх, давно свивший в Соллевой душе свое
смрадное логово.
спокойной совестью отдавая себя на растерзание страху.
башни.
резко бросил Фагирра, а Тория, обомлевшая на своей скамье, источала ужас -
ужас оттого, что заклятие на Солле теперь вечно и неснимаемо. Он сам
осознал это и содрогнулся, руки его потянулись ко рту, будто желая вбить
обратно только что вылетевшее слово - но он понял с облегчением, что
вернуть сказанное невозможно, и пусть страх выворачивает его наизнанку...
Пошатнувшись, он глянул в зал, на Скитальца - глянул едва ли не с вызовом.
толпе, позволил себе усмехнуться.
на секунду он ощутил полнейшее, безмятежное спокойствие, хотелось закрыть
глаза и наслаждаться неправдоподобной тишиной - но тут мир вернулся,
обрушился гулом толпы и выкриками стражи, и краски вернулись к нему, и
никогда в жизни Эгерт не видел таких ярких красок.
капюшоном? Как смеют они удерживать под стражей... Торию?!
испуганно отлетел в сторону, защищаясь пикой... Неуклюже, как дохлая
крыса, грохнулся на бок табурет палача, и вывалились из мешка железные
клещи.
на краю его зрения мелькали перекошенные лица, на краю его слуха лязгали
выкрики, кто-то кричал "Взять", кто-то кричал "Не трогать"... Орали
студенты и колотил по столу канцелярист - а бледное лицо Тории было все
ближе и ближе, все ближе и ближе были глаза, распахнутые так, что загнутые
ресницы вонзались в кожу, и широкие, поглощающие свет зрачки без блеска, и
полуоткрытые запекшиеся губы, искусанные, опухшие... Эгерт бежал целую
вечность, помост содрогался под его сапогами, и кто-то хотел встать на
дороге - но отлетел, сметенный. Эгерт бежал, и по щеке его, по губам, по
подбородку скатывалась на рубашку кровь, потому что на месте шрама горела
теперь открытая рана.
виду лицо Тории, он упал, разбивая локти; мелькнул перед глазами край
помоста, потом высокий темный потолок - оттуда, сверху, гулко донеслось:
углах рта... Лицо человека, пытавшего Торию. В руках Фагирры был короткий
меч, оружие стражников, и острие его смотрело Соллю в живот.
опутывают цепкие руки палача - и в глазах у него сгустилась черно-красная
пелена.
неподчинения - но ощутил только исступленную радость мышц, подобную
радости освобожденного от цепи пса.
было выпасть из его руки - но не выпал, потому что Эгерт перехватил
тяжелую рукоятку. Короткий меч, незнакомое оружие - но рука сама собой
вскинулась, и Эгерт с удивлением услышал звон металла о металл и увидел
разлетающиеся искры, а прямо перед собой - глаза Фагирры, яростные,
безумные.
ее рука грубо бередит оставленные пытками раны, а она почти не замечает
боли, исходя страхом за него, за Эгерта...
взметнулось опять, и тогда, ненавидя отделяющую его от Тории преграду,
Солль ринулся в контратаку.