пойдем?
побродить придется и в магазин зайти, поскольку смертельно мне кофе
захотелось, хорошего сыра и коньяка. Ничего нет лучше перед сном. И
папирос приличных.
него никогда и не было. На ночь он обычно пил крепкий чай с тремя
ложками сахара на стакан, а есть так и вообще не имел по вечерам
привычки. Но Власьев его поддержал, заметив только, что добрый ужин
требует и соответствующего места. Не в подворотне же и не в заезжем
дворе для колхозные крестьян при Центральном рынке "мокко" с армянским
коньячком баловаться.
последние слова он произнес неожиданно громко и увидел, как вздрогнул и
ускорил шаг случайно оказавшийся рядом совслужащий.
прихватили в кассе гостиницы. По здешнему времени - на пару месяцев
очень приличной жизни, а если исходить из того, что либо удастся
задуманное, либо все равно пропадать, так просто очень много.
Невпроворот.
районный гастроном, возле которого, как всегда и везде, тянулась по
тротуару длинная очередь утомленных всем на свете людей, озабоченных
скромной надеждой купить на свои жалки деньги хоть ливерной колбасы, а в
совершенно свободный от покупателей, сверкающий зеркальными витринами
коммерческий магазин.
обострившейся в стране продовольственной ситуации, о введении взамен
карточек "норм отпуска продовольственных и промышленный товаров".
Слышал, что это повлекло рост нездоровых настроений среди несознательных
элементов, вследствие чего имелось указание очередей отнюдь не
допускать, а буде таковые возникнут - разгонять их силами милиции и
негласного оперсостава.
а реальную обстановку он понял только в последние дни, как принц из
книжки Марка Твена, внезапно ставший нищим.
товарищем Микояном, наркомом торговли и пищевой промышленности, сводкам
о крепнущем благосостоянии советского народа.
Петрограда в конце шестнадцатого года, которые, как известно, и привели
к Февральской революции. Но здесь уж точно не приведут. Хватило бы у
царя ума устроить парочку показательных процессов против наиболее
одиозных министров и царедворцев, не обеспечивших снабжение столицы, с
непременными расстрельными приговорами, глядишь бы, и обошлось...
распределителе.
позади них громоздились пирамиды отборнейшей снеди, батареи бутылок,
причудливые башни из консервных банок, плиток шоколада, пачек печенья.
виде вошедших мужчин, но тут же потеряли к ним интерес.
бутылку водки и грамм двести вареной колбасы, да и то если не испугаются
обозначенных на этикетках цен.
нежели бывший нарком, направился к прилавку уверенным шагом. Изображая
из себя то ли только что вернувшегося в Москву полярника, то ли
сибирского артельного золотоискателя. Бывали тогда и такие.
коробку "Герцеговины флор". Гулять так гулять.
специалиста тайного фронта стали Шестакову настолько привычными, что
пользовался он ими уже автоматически, уверенный, что не подведут.
да еще и говорил перед этим с Власьевым исключительно о предстоящем
путешествии в Ростов. На всякий случай.
вокзальному входу и, только смешавшись с массой отъезжающего и
прибывшего в Москву с народа, резко свернул вправо, увлекая за собой
товарища.
восьмиэтажного дома, прячась за трансформаторной будкой. .
некогда родные окна квартиры, в которой прожил почти шесть лет. И первые
два-три из них были, пожалуй, счастливыми.
чтобы не попасться на глаза дворнику или, хуже того, человеку, которого
могли поста- вить для наружного наблюдения за жилищем "объекта".
освещенный яркой лампой на столбе с подворотни, был виден как на ладони,
если можно так - выразиться.
Не спеша, будто местный житель, и лучше - выпивший. Поднимитесь на
четвертый этаж и, если все будет тихо и спокойно, махните мне рукой в
окошко.
задней двери своей квартиры.
ступенями и тонкими металлическими перилами на каждом этаже выходило
всего по две двери.
"черным ходом", чтобы прислуга по хозяйственным делам ходила по своей
лестнице, а господа - по своей, широкой, чистой, застеленной ковровой
дорожкой. И чтобы пути их ни в коем случае не пересекались. В самом деле
- у людей, допустим, торжество какое, и сам директор департамента
приглашен, действительный статский советник, а навстречу ему кухарка
Дарья с ведром помоев или дворник Михей с охапкой дров. Хорошо ли?
лестницы в новых домах строить перестала, поскольку господ теперь нет, а
равноправным товарищам на чужие поганые ведра смотреть незазорно, но вот
в старых домах их замуровать и заколотить удосужилась не везде. Особенно
- в квартирах ответработников и лиц, к ним приравненных.
обычно заперта изнутри довольно солидным медным засовом с навесным
замком, тоже дореволюционной еще работы.
подчиняясь непонятному импульсу, задержался на несколько минут, вывернул
крепящие засов шурупы, перекусил их плоскогубцами, а шляпки вставил на
место.
было резко дернуть покрытую коричневой шелушащейся краской дверь, как
она открылась с негромким скрипом. Что и требовалось доказать.
стороны казенная энкавэдэшная печать, а здесь - пожалуйста. Не устаю
восхищаться.
ничего объяснять. Раздеться, принять горячий душ, выпить пару рюмок и
как следует выспаться. Сутки выдались слишком трудными. Похуже, пожалуй,
и первых.
спичек.
просто задернул плотные шторы и вдобавок закрыл все выходящие в коридор
двери. Чтобы, значит, ни лучика не пробилось на улицу и во двор.
свою обширную квартиру, будто желая убедиться, что не осталось в ней
никаких следов случившегося той роковой ночью, защелкнул стопор
французского замка парадного входа.
надобности, будет время и собраться, даже не слишком спеша, и уйти без
шума.
покой и уверенность в будущем. Хотя бы в самом ближайшем. До следующего
утра.
чекистами, слишком они, наверное, были шокированы происшедшим. Следы
весьма тщательного обыска имелись, но и только. Разбросанные по полу
книги из шкафа и пристенных полок, развороченные постели, выдернутые и
не вставленные на место ящики письменного стола и секретера. А так -
ничего. Даже в холодильнике осталось достаточно еды и выпивки.
внимания.