ногах.
волхва, он и так по ночам кричит!
то вроде тебя боится смотреть правде в глаза.
земле? Только дикие звери?
людьми?
древко задрожало, одолевая мощную струю воды. Мрак привычно проверил
секиру, поправил ножи и натянул на лук новую тетиву.
Таргитай перевел дыхание. Маленький, чистый, зеленый. И как раз посреди
реки -- незамеченным не подберешься. Во всяком случае, на степняцких
конях, то бишь лошадях.
внезапно заскрипел песок, но плот разогнало течением так, что не
остановился, пока не уперся в берег. Мрак выпрыгнул, весь взъерошенный,
оскаленный, секира наготове, а ноздри бешено раздуваются, собирая запахи.
есть тишина? Только там, где ждут тебя в засаде.
стороне да еще приземистой скалы оранжево-красного камня. Вокруг скалы
поднимались яркие, как бабочки, цветы, качали головками. Из-под камня
целеустремленно бежал крохотный ручеек, спешил к реке, спотыкался, прыгал
по камешкам, словно та без него пропадет или высохнет.
Олег уже бегал по острову, гремел котелком, искал место для костра. От
дальних деревьев донесся стук секиры -- Мрак готовил дрова.
дорожка. Едва слышно повизгивали странные птицы с узкими острыми крыльями.
Они задевали воду в полете, за ними бежала по воде частая рябь.
Впервые за все дни, что покинул Лес, на душе было покойно и мирно.
Песчаная коса уперлась в каменистую кручу, он сел на огромный
отполированный волнами камень, вытащил сопилку.
писка, хрипа, свиста, пошла литься серебристой струйкой, похожая на
призрачную рыбку, что мельтешит в бурном, но чистом ручье.
начал подбирать слова, удивился -- складываются сами. Не сразу сообразил,
что уже несколько дней прилаживал одно к другому, даже не понимал, что
неродившаяся песня уже живет, зреет, стучит ножками в чреве сердца.
из хорошего дерева, к тому же вырублено неплохо. Тронуть острым ножичком,
подскоблить, заострить слова в концовке, сгладить в середке...
Для сравнения спел три последние песни, что сложил в пути, придирчиво
сопоставил, подчистил, убрал лишние слова -- умному достаточно и без них.
звуку в теплом вечернем воздухе.
сопилку, а ладонь безуспешно щупала на поясе секиру.
открыта, длинные золотистые волосы струились по плечам, падали на высокую
грудь. Лицо было бледным, нетронутое солнцем, а глаза огромные, зеленые.
ручеек.-- Я никогда еще не слыхала, чтобы так чародейски играли.
учусь еще...
вздохнула, полные молочно-белые груди едва не выпали из низкого выреза
сарафана.-- Это я так... сам складываю.
приоткрылся.-- То-то гляжу, отродясь не слыхивала... А слышать довелось
многое.
камень. Таргитай поспешно поднес сопилку к губам. Мрак возводил
напраслину, он никогда с девками не был удал, это все песни, которые играл
даже не для девок, а просто потому, что не мог не играть. И сейчас заиграл
весенние хороводные, плясовые -- что еще может хотеть эта молодуха? -- но
таких песен раз-два и обчелся, так что перешел на грустные о своем родном
Лесе, о великой Реке, что оказалась крохотной лесной речушкой, о могучем
Мраке, который пошел за ним, непутевым лодырем, в изгнание. Пел о любви,
которой у них троих теперь не будет, ибо их удел -- вечная пыль странствий
на сапогах!
кашель, женщина проговорила медленно и печально:
блестели мокрые дорожки, но губы странно и печально улыбались.
это всего лишь песня. Это я придумал. На самом деле все хорошо.
глаза потеплели:
настоящее... Кто ты, играющий так чародейски?
смотрели грустно, однако женщина сидела спокойно -- одна, рядом с
незнакомым парнем, простоволосая, в сарафане с низким вырезом и коротким
подолом. У нее было нежное лицо, не видевшее жгучих лучей солнца, нежные
руки, не знавшие тяжелой работы, крупная высокая грудь и широкие бедра, но
на пояс ей подошел бы браслет, который Таргитай носил на предплечье.
родной деревни. Я лентяй, ничего не умею делать. Да и не хочу, если
честно. Со мной изгнали молодого волхва Олега, он не помнил заклинаний,
путался в обрядах... С нами пошел могучий охотник Мрак.
заботится о нас! Если бы не Мрак...
Таргитай рассматривал ее то украдкой, то во все глаза, наконец не утерпел:
меня защита слабая, но лучше такая, чем никакой! Ты попала с разбитого
плота? Мне это знакомо... Утром отплываем дальше, тебя возьмем с собой.
полные сочные губы раздвинулись в загадочной улыбке:
не борюсь с собой.
были тонкие, как ивовые прутики, очень нежные, прохладные, словно он
опустил руку в бегущий по равнине ручеек.
От кучки деревьев еще доносился стук секиры, на другом конце острова
что-то кричал Олег, похоже -- звал ужинать.
опускаться на четвереньки, но вход странным образом стал больше, они рука
об руку шагнули в темноту. Он успел дважды стукнуться головой, под ногами
хрустели рыбьи кости, панцири раков, как вдруг впереди забрезжил свет.
мертвенно-зеленоватым светом. Сердце Таргитая дрогнуло от жалости, он
сказал быстро:
все кончилось. Хочешь, я хворосту принесу? Разожжем костер, согреешься. Ты
ж прозябла здесь. В такой сырости захворать недолго!
разгоралось удивительное зеленое пламя. Она вдруг расхохоталась, в тусклом
свете блеснули ровные красивые зубы:
заботился.
внезапно изменившимся голосом: