раскрылись узкие, от самых висков глаза, страшное пламя недетского
взгляда обожгло Сале...
полетела в снежную пелену.
предательски, ветра. Проморгавшись, Сале увидела совсем рядом с собой
героя Рио - тоже в седле. Князь не ошибся в выборе: сдерживая
пляшущего жеребца, герой показывал женщине пойманный на лету золотой
медальон.
воем, едва кто-нибудь хотел посмотреть цацку или, упаси небеса,
потрогать.
оставь! Герой кивнул. Сплюнув через губу замысловатое ругательство
(странно... раньше за ним вроде бы не водилось!..), Рио растянул
цепочку, которая, словно живая, удлинилась под напором его пальцев;
прикинул на глазок - и решительно сунул голову в образовавшуюся петлю.
Миг, и медальон уже постукивает о зерцало доспеха.
крик.
засов.
обрывок мысли Консула. - Замордуют ведь парня..."
во флигельке, под присмотром краденой невесты.
навсегда.
уходили на то, чтобы удержаться в седле, не выронить ношу и не
потерять во мгле спину скачущего впереди Рио. Кое-где в снежной
круговерти, красноватыми очами чудовища, светились оконца редких хат;
дважды кони прыгали через украшенные горшками плетни, расплескивая
черепки звонкими ударами копыт, - дыхание перехватывало, а отдышаться
не было ни сил, ни времени. Потом бешеным метеором дико вырвалось из
тьмы оскаленное лицо Консула. Локоны на висках Юдки висели двумя
рыжими сосульками; глаза, и без того выпуклые, сейчас чуть ли не
вылезали из орбит. "За мной!.." - Сале так и не поняла: почудился ли
ей страшный шепот, или это и впрямь было на самом деле.
удилами, а сбоку из хаты выбегал сердюк-квартирант в подштанниках и
кожухе нараспашку, паля в метель из двух пистолей. Ребенок на руках
притих, сжался в теплый, просто горячий комок; Сале казалось, что она
везет собственное, вырванное из груди сердце.
кувшином под копытом; "Так гибнут Сосуды!.. так гибнут..." - додумать
не удалось. На ворот полушубка налип целый сугроб, вынуждая горбиться,
стекая за ворот ледяными струйками, а скачка все длилась, и метель
длилась, и бегство, и безумие, и ждал вдалеке замок, ждал веселый
Стась, ждал обозленный молчанием Самаэль, Ангел Силы, не способный
ничем помочь здесь, в скачке и метели...
главе кавалькады, что это на нее вылетает из крутящегося снега громада
чубатого всадника без шапки, взмахивая кривой шаблей.
срывая с плеча рушницу.
вместо него явилась запряженная парой бричка. Легкая бричка, какие
Сале уже видела здесь, - пан Станислав и местные звали их
"чортопхайками". Кони захрапели, вьюном разворачивая чортопхайку на
месте, и с зада брички ощетинились в снежный морок зрачки сдвоенных
гаковниц, готовясь в любую секунду заплевать весь мир рубленой
картечью.
самого уха; кобыла зашлась истошным ржанием, успев свернуть в проулок
за миг до того, как грохнул залп.
глубине, в ту самую, где пряталась до поры прежняя, настоящая Сале
Кеваль, - и ноздреватый сугроб принял женщину с ребенком в себя. Рядом
билась в агонии несчастная лошадь, а у плетня герой Рио силой вынуждал
своего жеребца удержаться на ногах - его конь, видимо, был ранен. Из-
за ближайшего хлева, примыкающего к рубленой хате в три наката,
взвился гортанный зов, но ветер скомкал его в горсти, расплескал,
раскидал по округе.
комок. Сале Кеваль поняла: не уйти.
кто-нибудь возьмет к себе в седло - не уйти.
кому этот крик предназначался. - Прячьтесь за хлев!..
руках, она уже бежала навстречу преследователям.
и Женщина увидела всадников - двух? трех?.. - что скакали следом.
поскакали! Мамку мою, мамку старенькую, стрелить хотели... Бровка
затоптали... спасите! Они там, там ховаются!
присказка, че раз слышанная здесь от кого угодно, начиная кухарем и
заканчивая сердюками; разве что пан Станислав и Юдка обходились иными
словами.
хатой и хлевом.
в бою пистоли и булдымки-короткостволки; кривые клинки шабель скупо
взблескивали, покидая ножны. Всадники ринулись первыми; пешие от них
почти не отставали.
парень, правивший упряжкой, лихо соскочил на землю, набрав полные
сапоги снега; от души хлопнул Сале по плечу.
тяжело, со свистом дыша. Взгляд его уперся в сверток на руках женщины.
В суматохе портьера разошлась, и на парня смотрели узкие глаза - от
переносицы до самых висков.
Кеваль, прозванная Куколкой, улыбнулась оторопевшему черкасу и шагнула
вперед.
Святого, благословен Он. Цветы осыпались вьюгой лепестков, образовывая
завязи Сосудов; завязи щедро наливались соком вложенного в них Света,
росли, но вскорости начинали чернеть, подтачиваемые изнутри червями -
червями противоречивых стремлений и страстей, раздиравших Сосуды на
части. И вот уже черенки-порталы не в силах выдерживать тяжесть
плодов, набухших густой жижей греха, вот один за другим Сосуды
срываются с ветвей и летят вниз, в аспидную бесконечность небытия, по
дороге схло-пываясь, обращаясь в ничто...
всех сил. Лишь на самой верхушке, забытый в шорохе вечной кроны,
судорожно цеплялся за жизнь крохотный комочек, безнадежно съеживаясь
на глазах. Дуновение ветра, касание крыла летящей мимо птицы, минута-
другая - и упадет, рассыплется прахом, перестанет быть...
я не спал никогда - не понимал зачем. Теперь же... За ответ на этот
вопрос - зачем?! - я заплатил необходимостью беречь свои скудные силы,
как нищий собирает в горсть хлебные крошки.
то умрет? Ветер не знает. Он просто играет, летит, завывая, треплет
ветки деревьев; ему никто не объяснял, что остановка, отдых - это
Эриксон Стивен
Трубников Александр
Афанасьев Роман
Шилова Юлия
Громыко Ольга
Афанасьев Роман