Ай, Лива, Лива моя лапушка, сгубили они тебя, сволочи!
мог допустить, чтобы Гуг в порыве слепой ярости, дикой и не совсем
обоснованной, на его взгляд, ревности, пришиб Седого. Ведь Седой одна
из немногих ниточек, обруби ее и бодяга будет длиться вечно.
явственней яви.
местечке? - Гуг не шутил, его неудержимо трясло. Много всего
накопилось в этом большом и непростом человеке. Иван глядел на него и
думал, вроде бы, и знакомый, свой, понятный до мелочей, и в то же
время незнакомый, чужой, непонятный.
вместе работали по крейсерам, как я твою пулю в плечо свое принял, как
тебя от парализатора уберег... а еще припомни, как первый раз от
Европола уходили, как ты наверх лез, а я с Фредом прикрывал тебя, а
Фреда, между прочим, пристрелили, Гуг, Ты все вспомни, все! У нас
операция была разработана - от и до, понял! А этот тип, - он кивнул на
Ивана, - влез и все напортил! А сейчас стучит на меня и на ребят,
проверенных ребят, ты же их знаешь, Гуг. Не верь ему!
только в свое время.
ответа.
нее после некоторого промежутка из-за багряных ширм вышел игривой
походочкой в полумрак и дым изящный и вертлявый мулатик с завитыми
голубыми волосами, весь в кружевах, пелеринках, накидочках и бантиках.
Мулатик пел что-то сладкое, пел тоненьким бабьим голоском, жеманничал,
вертел задом, томно улыбался, закатывал подведенные глазки и медленно,
с упоением раздевался.
мешать. Иван поглядывал на мулатика и думал, что понапрасну теряет
время. И так, сколько уже потеряно его!
ширм вышел здоровенный татуированный донельзя негр, подхватил мулатика
на руки, покружил, подбросил, поймал, повертел - будто балерун
балерину, а потом, подделываясь под навязчивые ритмы приглушенной
музыки, пристроился к мулатику поудобнее сзади и начал под
восторженные вопли и похотливое сопение проделывать с ним то, что
обычно мужчины проделывают за плотно закрытыми дверями с женщинами.
красногрудой певичкой. Пьянь неистовствовала, подавала советы,
визжала, хохотала... Иван повернулся к "балетной паре" спиной. Ему
было плевать на этих ублюдков, здесь еще и не такое увидишь. Пора
браться за Седого.
было ничего. Через Иванове плечо он поглядывал на потного блестящего
негра и сладострастно извивающегося мулатика, облизывал пересохшие
губы. Чувствовалось, что Крежень на что-то решается, но никак не может
решиться.
прищурился.
может быть прощу. Может быть!
мелким как горох. Трясущиеся губы его медленно и неостановимо
каменели, да и само лицо словно в застывшую маску превращалось - прямо
на глазах. Он явно на что-то решился. Но решение это далось ему
нелегко.
потом, Гуг?
показал на пальцах.
добрые времена, - тягуче завел он, и в его бесцветных глазах появился
нехороший блеск, Иван помнил этот блеск еще с недавней венецианской
ночи, когда его чуть не отправили на тот свет. - Но помни Буйный, ты
сам напросился на это! Вниз так вниз!
нее навалилось что-то тяжелое, вонючее.
похоти и мерзости.
шелохнувшись. - Еще миг.
и валяющимся внизу бесчувственным телом замер. Иван не ожидал такого
поворота дел. Какая-то паршивая, третьесортная харчевня... и система
сквозных лифтов? Тут что-то не так.
выступило восемь теней. Держали эти тени в своих руках вещи вполне
реальные лучеметы ближнето боя.
ходов, оступившегося совсем не вовремя, зацепили чем-то за пластиковую
куртку и утащили.
Крежень. - И не дергайтесь, эти два места пристреляны со всех сторон,
дернуться не успеете. Кроме того проводка...
ведь я тебе простил тогда твой донос, эх ты, Бумба Щелкопер!
четче, зримее, да и откуда-то сверху началось разливаться тягучее,
медленное сияние.
думал, пуп мира?! Мы работали на тебя долго. Но у каждого из парней
есть и свой интерес, понял!
перекинулся, Седой! А может, ты и был подосланным! Зря я тебя не
придушил там, наверху!
полный голос.
- Ты готовил мне ловушку, а попал в ловушку сам. Не рой яму ближнему
своему, ибо в нее и угодишь! Это ты, ты, Гуг, и этот русский, который
везде сует свой нос, вы рыли мне яму. А теперь сами в ней. И я не
протяну вам руки.
мне, ни Толстяку Бону - погляди, как он тебя глазенками сверлит, так
бы и прожег насквозь! Даже Сигурду ты не нужен...
трех вышел из полумрака. - Ты нас держал в черном теле, Буйный, а он
нам дал все. Новый Свет побогаче старухи Европы!
было плевать на этих ребятишек, Гугова слезливость могла все
испортить, сейчас время работает против них.
пожил вволю на этом свете. Сигурд просто сожжет тебя, ты даже охнуть
не успеешь. А русского мы помучаем, он нам крепко насолил, настырный
тип! - Крежень самодовольно улыбнулся, шрам скривился, исказил лицо
страшной гримасой. - Еще вопросы есть?
сдавил, поставил на стол перед Гугом. И почти сразу перед ними будто
из воздуха выявилась Лива, точнее, ее лицо.
самая обычная голографическая запись... и все же, лицо прекрасной
мулатки, живое, губы блестят, веки дрожат, но почему она так тяжело
дышит?!