удивлением заметил, что она была в шубейке (я только что купил ей у
знакомой старухи торговки, зашедшей ко мне на квартиру и уступавшей мне
иногда свой товар в долг); следовательно, она собиралась куда-то идти со
двора и, вероятно, уже отпирала дверь, как вдруг эпилепсия поразила ее.
Куда ж она хотела идти? Уж не была ли она и тогда в бреду?
беспамятство. С ней был уже два раза припадок на моей квартире, но всегда
оканчивался благополучно, а теперь она была точно в горячке. Посидев над
ней с полчаса, я примостил к дивану стулья и лег, как был, одетый, близ
нее, чтобы скорей проснуться, если б она меня позвала. Свечки я не тушил.
Много раз еще я взглядывал на нее прежде, чем сам заснул. Она была бледна;
губы - запекшиеся от жару и окровавленные, вероятно, от падения; с лица не
сходило выражение страха и какой-то мучительной тоски, которая, казалось,
не покидала ее даже во сне. Я решился назавтра как можно раньше сходить к
доктору, если б ей стало хуже. Боялся я, чтоб не приключилось настоящей
горячки.
его о женщине, бросившей ему в лицо свои деньги.
была она сильно больна. Она встала с постели уже в конце апреля, в светлый,
ясный день. Была страстная неделя.
Много прошло уже времени до теперешней минуты, когда я записываю все это
прошлое, но до сих пор с такой тяжелой, пронзительной тоской вспоминается
мне это бледное, худенькое личико, эти пронзительные долгие взгляды ее
черных глаз, когда, бывало, мы оставались вдвоем, и она смотрит на меня с
своей постели, смотрит, долго смотрит, как бы вызывая меня угадать, что у
ней на уме; но видя, что я не угадываю и все в прежнем недоумении, тихо и
как будто про себя улыбнется и вдруг ласково протянет мне свою горячую
ручку с худенькими, высохшими пальчиками. Теперь все прошло, уж все
известно, а до сих пор я не знаю всей тайны этого больного, измученного и
оскорбленного маленького сердца.
думать об одной только Нелли. Странно: теперь, когда я лежу на больничной
койке один, оставленный всеми, кого я так много и сильно любил, - теперь
иногда одна какая-нибудь мелкая черта из того времени, тогда часто для меня
не приметная и скоро забываемая, вдруг приходя на память, внезапно получает
в моем уме совершенно другое значение, цельное и объясняющее мне теперь то,
чего я даже до сих пор не умел понять.
на пятый день доктор отвел меня в сторону и сказал мне, что бояться нечего
и она непременно выздоровеет. Это был тот самый доктор, давно знакомый мне
старый холостяк, добряк и чудак, которого я призывал еще в первую болезнь
Нелли и который так поразил ее своим Станиславом на шее, чрезвычайных
размеров.
приговором.
порок в сердце, и при малейших неблагоприятных обстоятельствах она сляжет
снова. Может быть, снова выздоровеет, но потом опять сляжет снова и наконец
умрет.
обстоятельств, при спокойной и тихой жизни, когда будет более удовольствий,
пациентка еще может быть отдалена от смерти, и даже бывают случаи...
неожиданные... ненормальные и странные... одним словом, пациентка даже
может быть спасена, при совокуплении многих благоприятных обстоятельств, но
радикально спасена - никогда.
порошки. Я заметил, что эта девица капризна, неровного характера и даже
насмешлива; она очень не любит исправно принимать порошки и вот сейчас
решительно отказалась.
болезненному раздражению. Вчера она была очень послушна; сегодня же, когда
я ей подносил лекарство, она пихнула ложку как будто нечаянно, и все
пролилось. Когда же я хотел развести новый порошок, она вырвала у меня всю
коробку и ударила ее об пол, а потом залилась слезами... Только, кажется,
не оттого, что ее заставляли принимать порошки, - прибавил я, подумав.
рассказал доктору многое из истории Нелли, и рассказ мой очень поразил
его), все это в связи, и вот от этого и болезнь. Покамест единственное
средство - принимать порошки, и она должна принять порошок. Я пойду и еще
раз постараюсь внушить ей ее обязанность слушаться медицинских советов и...
то есть говоря вообще... принимать порошки.
доктор снова приблизился к постели больной. Но Нелли, кажется, нас слышала:
по крайней мере, она приподняла голову с подушек и, обратив в нашу сторону
ухо, все время чутко прислушивалась. Я заметил это в щель полуотворенной
двери; когда же мы пошли к ней, плутовка юркнула вновь под одеяло и
поглядывала на нас с насмешливой улыбкой. Бедняжка очень похудела в эти
четыре дня болезни: глаза ввалились, жар все еще не проходил. Тем страннее
шел к ее лицу шаловливый вид и задорные блестящие взгляды, очень удивлявшие
доктора, самого добрейшего из всех немецких людей в Петербурге.
нежнейшим тоном изложил необходимость и спасительность порошков, а
следственно, и обязанность каждого больного принимать их. Нелли приподняла
было голову, но вдруг, по-видимому совершенно нечаянным движением руки,
задела ложку, и все лекарство пролилось опять на пол. Я уверен, она это
сделала нарочно.
я подозреваю, что вы сделали это нарочно, что очень непохвально. Но...
можно все исправить и еще развести порошок.
очень непохвально.
засмеяться снова, - я непременно приму... А любите вы меня?
прошептал мне доктор с самым серьезным видом.
голоском Нелли, - но когда я вырасту и буду большая, вы возьмете меня за
себя замуж?