жертвы, из груди его вырывался сдавленный стон - невольное
выражение безмерной муки.
нестерпимое пламя. Лицо его приводило в ужас тех, кто случайно
или из любопытства бросал взгляд на оконце. Мускулы окаменели,
остановившиеся глаза обведены темными кругами, за сжатыми
губами стиснуты зубы, на лбу блестят крупные капли пота.
Казалось, он больше не дышит и в лице его не осталось ни
кровинки. Оно было бледно, как смерть, и недвижимо, словно
высеченное из мрамора.
- тот, где чудовищное истязание началось, и тот, где были
отсчитаны следующие двадцать пять ударов. Затем процессия
скрылась из виду, но, хотя страшное зрелище уже не терзало его
взор, Карлос не почувствовал облегчения. Он знал, что истязание
продолжается.
покончить с собой. Чаша страдания переполнилась, больше он не в
силах вынести. Смерть избавит его от мучений. Надо умереть.
руками он все равно не смог бы им воспользоваться.
цели. Он лишь оглушит себя, но не убьет. А потом снова
пробудится для страшной жизни.
камеру.
мог бы повеситься самый рослый человек. Будь у него свободны
руки и найдись тут веревка, он мог бы это сделать. Впрочем,
веревка есть, и достаточно длинная: его руки связаны обмотанной
несколько раз полосой сыромятной кожи.
когда обнаружил, что они растянулись и ослабли! Горячий пот,
проступивший на руках, размочил сыромятную кожу, и она стала
мягкой и податливой. Не помня себя, едва не обезумев от того,
что ему пришлось увидеть, Карлос безотчетными резкими
движениями растянул ремни на несколько дюймов. Теперь он сразу
почувствовал, что их можно развязать, и принялся за это со всей
силой и энергией человека, которому терять нечего. Если бы ему
связали руки впереди, он бы перегрыз ремень зубами, но руки
были крепко связаны за спиной. Он стал их тянуть и дергать изо
всех сил.
ремнями так ловко, как испанцы. Индейцы не могут тягаться с
ними в этом искусстве; узел, завязанный даже самым ловким
моряком, покажется неуклюжим в сравнении с тем, который сделают
они. Никто не умеет так надежно сковать узника без помощи
железа. И Карлос был связан превосходно.
решимости, не удержать веревками из пеньки или из кожи. Дайте
такому человеку достаточно времени
- и он освободится. Карлос знал, что ему нужно только
время.
времени не потребовалось. Не прошло и десяти минут, как ремни
соскользнули с запястий, и руки узника оказались на свободе.
На одном конце он сделал петлю и, взобравшись на скамью, второй
конец привязал к балке. Затем накинул петлю на обнаженную шею,
рассчитал длину, на какой она должна висеть, когда затянется
под тяжестью тела, и став на край скамьи, уже готов был
прыгнуть...
Бедные мои... в последний раз! "
нужно было лишь слегка наклониться, и Карлос наклонился.
площади, что примыкал к тюрьме. Скоро ужасная казнь кончится.
Может быть, когда их поведут отсюда, он их увидит. Он подождет
- это будет его последняя минута...
вообразил, что слышит тихий стон. Толпа молчала, до него
доносился малейший звук.
Услышь меня!.. Ага, отмщение! Что же это я, глупец этакий,
задумал самоубийство? Да ведь руки мои свободны - разве я не
могу выбить дверь, сломать замок? Мне грозит всего лишь смерть
от их оружия, а может быть... "
вдруг что-то тяжелое ударило его по лбу, чуть не оглушив.
каким-нибудь негодяем, но непонятный предмет, упав на скамью,
глухо звякнул.
продолговатое. Он быстро нагнулся и поднял аккуратно
перевязанный, завернутый в шелковый шарф пакетик.
были кошелек, полный золотых монет, нож и сложенный листок
бумаги.
стало темно, но у окошка было еще достаточно света, чтобы
прочитать записку. Он развернул ее и стал читать:
ли вас на ночь здесь или уведут обратно в крепость. Если вы
останетесь в тюрьме, тогда все хорошо. Посылаю вам два оружия.
Воспользуйтесь любым или обоими. Стены можно пробить. На воле
вас будет ждать верный человек. Если же вас поведут в крепость,
попытайтесь бежать по дороге - другой возможности не будет. Мне
незачем советовать вам быть мужественным и решительным, вам -
воплощению решимости и мужества. Бегите к ранчо Хосефы. Там вы
встретите ту, что готова теперь разделить с вами и опасности и
вашу свободу. До свидания! Друг сердца моего, до свидания! "
написана записка.
записку на груди, под охотничьей рубашкой. - Я буду жить для
тебя! Эта мысль возвращает мне надежду, дает новые силы для
борьбы. Если я умру, то не от руки палачей. Нет, мои руки
свободны. Пока я жив, их больше не свяжут! Только смерть
заставит меня сдаться!
все еще стягивали его ноги. Потом снова вскочил и, зажав в руке
нож, принялся шагать по камере, при каждом повороте кидая
угрожающий взгляд на дверь. Он решил прорваться мимо стражей, и
видно было, что он готов наброситься на первого, кто войдет к
нему.
клетке.
Подобрал только что сброшенные ремни и, сев на скамью, снова
замотал их вокруг лодыжек, но так ловко и хитро, что
замысловатый узел мог развязаться от одного рывка. Нож спрятал
за пазуху, куда раньше положил кошелек. Потом он снял с балки
веревку из сыромятной кожи и, скрестив руки за спиной, так
обмотал запястья, что, казалось, они накрепко связаны. После
этого он улегся на скамью. Лицо его было обращено к двери, и он
лежал неподвижно, словно крепко спал.
корыстной мы не можем понять и, пожалуй, даже не верим в
возможность безрассудно отважных поступков, какие в других
краях порождает сильная страсть.
величие, каких не знают и никогда не испытывают народы, у
которых к этому чувству примешивается торгашество. У этих
возвышенных натур она часто превращается в истинную страсть,
беззаветную, безудержную, глубокую, которая поглощает все
другие чувства, заполняет душу. Дочерняя преданность,
привязанность к родному дому, моральный и общественный долг
отступают перед ней. Любовь торжествует над всем.
Каталины де Крусес.
были брошены положение в обществе, богатство и многое другое,