одного народа, считавшееся совершенно нормальным, продолжалось вплоть до
того момента, когда эти общины все вместе утратили свою самостоятельность,
но не в пользу национального единства, а лишь для того, чтобы под властью
чужих царей греческая народность от своего политического разъединения сразу
перешла к роли культурной объединительницы всего тогдашнего мира.
Противоположение между согражданами и чужезем цами (т.е. жителями другого,
хотя бы и греческого, города) утратило теперь всякое значение (в смысле
высшего практического принципа), но не было заменено противоположением
национальным, между своим народом и чужими: оставалось иное, более широкое
противо положение - между эллинизмом и варварством, причем принадлежность к
первому не определялась непременно происхождением или даже языком, а только
усвоением высшей умственно-эстетической культуры. Притязательнейший из
греков не считал, конечно, варварами Го рация и Виргилия, Августа или
Мецената. Да и прежде того сами основатели эллинской "всемирной монархии" -
македонские цари, Филипп и Александр, не были греками в этнографическом
смысле. И вот благодаря этим двум чужеземцам греки прямо перешли от узкого,
универсально-культурному самосознанию, не возвращаясь вовсе к моменту
национального патриотизма персидских войн. Что касается до Рима, то вся
римская история была непрерывным переходом от политики города к политике
всемирной монархии - ab urbe ad orbem, без всякой остановки на моменте чисто
национальном. Когда Рим отстаивал себя от пунийского нашествия, он был еще
лишь самым сильным из городов Италии, а когда он сокрушил своего противника,
то уже незаме тно переступил этнографические и географические границы
латинства, сознал себя как всемирно-историческую силу, двумя веками
предваряя напоминание поэта:
римлян" никого не прельщала на берегах Тибра: Рим был для мира.
Западе шаткие национальные границы, космополитизм вырабатывался и
распространялся, как философский принцип, представителями двух наиболее
популярных школ - бродячими циниками и нев озмутимыми стоиками. Они
проповедывали верховенство природы и разума, единой сущности всего
существующего и ничтожность всех искусственных и исторических разделений и
границ. Человек по самой природе своей, следовательно, всякий человек, учили
они, имеет высшее достоинство и назначение, состоящее в свободе от внешних
привязанностей, заблуждений и страстей - в непоколебимой доблести того мужа,
который,
разделений, гражданских, национальных и т.д. Эту философскую идею
естественного, а потому всеобщего разума, единой для всех добродетели и
равного права поддерживала, в своей сфере и
умственной работы было то, что понятие "римского" не только по внешнему
объему, но и по внутреннему содержанию отождествилось с понятием
"всемирного"116.
только у одного еврейского народа проявлялось крепкое национальное сознание.
Но здесь оно было нераздельно связано с религией, с верным чувством
внутреннего превосходства этой своей р елигии и с предчувствием ее
всемирно-исторического назначения. Национальное сознание евреев не имело
реального удовлетворения, оно жило надеждами и ожиданиями. Кратковременное
величие Давида и Соломона было идеализовано и превращено в золотой век, но
жив учий исторический смысл народа, создавшего первую в мире философию
истории (в Данииловой книге о всемирных монархиях и о царстве правды Сына
Человеческого)151 не позволил ему остановиться на просветленном образе
прошедшего, а заставил перенести свой идеа л в будущее. Но этот идеал,
изначала имевший некоторые черты всемирного значения, перенесенный вперед
вдохновением пророков, решительно освободился от всего узко национального:
уже Исаия возвещает Мессию152 как знамя, имеющее собрать вокруг себя все
наро ды, а автор книги Даниила вполне стоит на точке зрения всеобщей
истории.
самосознание евреев, как высший идеальный цвет народного духа, был
достоянием лишь избранных прозорливцев, и, когда поднято было в Галилее и
Иерусалиме предсказанное пророками знамя для в сех народов, большинство
иудеев с официальными своими вождями (саддукеями), а отчасти и
неофициальными учителями (фарисеями) оказалось на стороне
национально-религиозной исключительности, против высшего осуществления
пророческого идеала. Неизбежное столк новение и разрыв между этими двумя
стремлениями, как бы "двумя душами"117 еврейского народа, достаточно
объясняет (с чисто исторической точки зрения) великую трагедию Голгофы, из
которой вышло христианство118.
космополитизма. Проповедывать безнародность для апостолов не было никакого
повода. Вредная, безнравственная сторона народных делений, именно взаимная
ненависть и злобная борьба, не существо вали более в пределах тогдашней
"вселенной"119 - войну народов упразднил "римский мир" (pax Romana). Острие
христианского универсализма было направлено против других, более глубоких
разделений, сохранявших всю свою практическую силу, несмотря на идеи про
роков, философов и юристов. В силе оставалось разделение религиозное - между
иудейством и язычеством; далее культурное - между эллинизмом (куда
относились и образованные римляне) и варварством; наконец, наихудшее деление
социально-экономическое - на своб одных и рабов, сохраннее всю свою силу в
действительной жизни, несмотря на теоретические протесты стоиков. Эти
деления находились с нравственным началом в прямом противоречии, какого
вовсе не представляли тогдашние национальные разновидности (столь же не
винные в Римской империи, как, напр., бретонский или гасконский
провинциализм в современной Франции). Между иудеями и язычниками, эллинами и
варварами, свободными и рабами было отрицание всякой солидарности, это было
противоположение высших и низших суще ств, причем у низших отпиралось
нравственное достоинство и человеческие права120. Вот почему апостол должен
был провозгласить, что в Христе нет ни иудея, ни язычника, ни эллина, ни
варвара, ни свободного, ни раба, а новое творение153 - новое творение, од
нако, а не простое сведение старых к одному знаменателю. Отрицательный
стоический идеал человека бесстрастного, равнодушного к гибели мира апостол
заменяет положительным идеалом человека, сочувственного и единодушного со
всем творением154, усвоившего себ е страдания и смерть за мир, перенесенные
вселенским человеком Христом, а потому и участвующего в Его торжестве над
смертью и в спасении всего мира155. От отвлеченного общечеловека философов и
юристов сознание переходит в христианстве к действительному в сечеловеку и
этим совершенно упраздняет старую вражду и отчуждение между различными
разрядами людей. Всякий человек, если только даст в себе "вообразиться
Христу"121, т.е. проникнется духом совершенного человека, определив Его
образом как идеальною нормо й всю свою жизнь и деятельность, становится
причастным Божеству силою пребывающего в нем Сына Божия. Для человека в этом
возрожденном состоянии индивидуальность - как и национальность и все другие
особенности и отличия - перестает быть границею, а станов ится основанием
положительного соединения с восполняющим его собирательным всечеловечеством
или церковью (в ее истинном существе). Как (по известному указанию ап.
Павла)156 особенность в строении и функции известного органа, напр. глаза,
отличающая его о т других органов, не отделяет его, однако, от них и от
всего тела, а, напротив, составляет основание его определенного
положительного участия в жизни всего тела и его незаменимого значения для
всех других органов и для целого организма, так и в "теле Хри стовом"
индивидуальные особенности не отделяют каждого ото всех, а соединяют со
всеми, будучи основанием его особого значения для всех и положительного
взаимодействия со всеми. Но то же самое применяется, очевидно, и к
народности. Всечеловечество (или та церковь, которую проповедывал апостол)
не есть отвлеченное понятие, а согласная полнота всех положительных
особенностей нового или возрожденного творения, - значит, не только личных,
но и народных. Тело Христово как организм совершенный не может состоят ь из
одних простых клеточек, а должно заключать и более сложные и крупные органы,
каковые здесь естественно представляются различными народностями. Народный
характер отличается от единичного большим объемом и долговечностью его
носителя, а не чем-нибудь
может требовать и безнародности. Требуемое им действительно от лиц и от
народов духовное перерождение или обновление не есть уничтожение
естественных свойств и сил, а только видоизм енение их, сообщение им нового
содержания и направления. Как Петр и Иоанн, после возрождения их Духом
Христовым, сохранили положительные особенности и отличительные черты своих
характеров, нисколько не обезличились, а, напротив, усилили и развили свою
ин дивидуальность, так должно быть и с целыми народами, принимающими
христианство.
началом должно многое уничтожить в жизни народной (как и личной), но все
это, подлежащее уничтожению в силу высшего принципа, не составляет
положительной особенности или характера. Бывает дурная собирательная воля,
ложное направление народной жизни и деятельности, бывают исторические грехи,
тяготеющие над народною совестью; ото всего этого нужно освободиться, но
такое освобождение может только укрепить народность, усилить и расшир ить
проявление ее положительного характера.
вопросом, еще не выдвинутым жизнью человечества, так как ясно
Акунин Борис
Шилова Юлия
Лондон Джек
Каргалов Вадим
Пехов Алексей
Афанасьев Роман