Чтение 69–й страницы книги ~Остров Крым~

что-то сделать против СОСа...

-- И во мне вы ищете союзника? -- усмехнулся Марлен Михайлович. -- В
советском дипломате вы ищете союзника? Любопытно.

-- Да, вы наш потенциальный союзник, -- сказал Игнатьев-Игнатьев. -- У
нас есть сведения, что в СССР могущественные круги не хотят воссоединения, и
вы из этих кругов.

-- Кто это вам сказал, господин "коммунист-нефтяник"? -- Марлен
Михайлович со стаканом виски в левой руке приблизился и ухватил
Игнатьева-Игнатьева за плечо. Плечо оказалось на удивление слабым и
податливым. -- Отвечайте! Откуда этот вздор?

Игнатьев-Игнатьев молчал, бессильно моталась его голова.

-- Это я ему сказал, -- прозвучал вальяжный голос, и Марлен Михайлович
увидел на пороге располагающего к себе господина с бородой Радамеса, в
котором без труда узнал полковника ОСВАГа Вадима Востокова.

Изящно поклонившись, полковник прошел в комнату и поставил на стол
серебряное ведерко с бутылкой шампанского. Виновато развел руками.

-- Извините, Марлен Михайлович, но это я имел неосторожность во время
одной из официальных бесед сиречь допросов этого криминального господина
высказать нечто вроде подобного предложения.

-- Чем обязан, господин Востоков? -- почти весело спросил Марлен
Михайлович. "Черное и белое" делали свое дело, мир упрощался, распадаясь на
два цвета, уподобляясь телевизионному старому доцветному фильму добрых
шестидесятых, мир иллюзий.

-- Очень польщен, что вы знаете мое имя. -- Востоков ловко открыл
шампанское. -- Слышите, как завывает норд-ост? Начинается ураган. В такие
вечера весьма приятно разыгрывать в уютном отеле партию политического
покера.

Шампанское после виски показалось Марлену Михайловичу серебрящейся
фортепьянной пьеской после аккордов оркестра.

-- Учтите, господин Востоков, -- сказал Марлен Михайлович, разваливаясь
в кресле. -- В соседнем номере помещается тренированный майор Лопатов.

На экране Ти-Ви-Мига вдруг появился "рыбий жир ленинградских речных
фонарей". Кровавые полосы угасающего заката за зыбкой иглой Петропавловки.
Ухмыляющиеся лица трех мальчишек в шинелях с поднятыми воротниками и в
черных шарфах, обмотанных вокруг шеи.

-- Соседний номер пуст, -- любезно сказал Востоков. -- Майор Лопатов в
сей момент нежится в кабинете массажа "Бангкок", что в Малом Беме и Копейке,
с вашего разрешения.

-- Внимание, -- услышал Марлен Михайлович голос комментатора. --
Репортаж из колыбели пролетарской революции. -- Появился и сам комментатор.
Тренчкоут с поднятым воротником, "федора" с опущенными полями. -- Съемка
сделана спонтанно, без разрешения властей, просим прощения за дефекты
изображения. -- Он повернулся к трем юношам. -- Милостидари-и-дарыни, перед
вами Игорь, Слава и Валера, все трое называют себя "новые правые".

Один из юношей вытащил из-за пазухи листок школьной бумаги и, кашлянув,
стал читать: "От имени Комитета "Новые Правые Крестовского Острова" мы
обращаемся к русскому правительству на Острове Крым, к главнокомандующему
Вооруженными Силами Юга России генералу Павловичу, а также к начальнику
ОСВАГа генералу Арифметикову с просьбой немедленно взять под стражу
редактора просоветской газеты "Русский Курьер" Андрея Лучникова. Советская
молодежь и ее авангард "Новые Правые Крестовского Острова" считают Андрея
Лучникова ренегатом и предателем нашей борьбы... "

Далее на экране началось какое-то непонятное движение, замелькали
неясные пятна. Комментатор Ти-Ви-Мига бойко объяснил, что интервью сорвалось
из-за вмешательства народной дружины, но "новым правым" удалось скрыться на
мотоцикле.

-- Ага! -- восторженно вскричал Игнатьев-Игнатьев. -- Слышали? Под
стражу Лучникова! Вот воля советской молодежи!

-- Так ведь они же "правые", -- сказал, от души веселясь, Марлен
Михайлович, -- а ведь вы же теперь "ультралевый", Игнатьев-Игнатьев.

-- Да какая разница! -- брызгая слюной, зашумел Игнатьев-Игнатьев. --
Главное -- Лучникова под стражу! Пока не поздно! Главный негодяй!

-- Вот она, страсть! -- сочувственно кивнул в его сторону Востоков. --
Он обожает Андрея с детства. Недавно в ОСВАГ попал дневник господина
Игнатьева-Игнатьева. Представьте себе, Марлен Михайлович, чуть ли не тысяча
страниц страсти, ненависти, любви, ярости. Воображает себя женщиной
Лучникова.

-- Фальшивка! -- вскричал Игнатьев-Игнатьев. -- Дневник -- фальшивка!

Глаза его явно замаслились, он явно испытывал сейчас сладостное
страдание, какое бывает у юнцов, когда в их присутствии говорят о предмете
их любви, пусть и неверном, пусть подлом, но страстно желанном.

-- Дайте мне хоть немного выпить, Марлен Михайлович, -- жалобно
попросил Игнатьев-Игнатьев. -- Налейте хоть капельку.

-- Принесите из бара пару бутылок, -- строго сказал ему Востоков. --
Запишите на счет ОСВАГа.

-- Слушаюсь. -- Игнатьев-Игнатьев выскочил из номера. Востоков выключил
телевизор. В наступившей тишине послышалось завывание норд-оста, или, как
его здесь называют, "боры". Луч прожектора осветил изрытый волнами морской
горизонт.

-- Мне так давно хотелось поговорить с вами, Марлен Михайлович, --
сказал Востоков.

Марлен Михайлович засмеялся. Сердце его было полно молодой отваги. Ему
казалось, что он видит вперед все ходы этих запутавшихся в собственных
хитростях людей, видит нелепый смысл их игры, поскольку он, Марлен
Михайлович, знает главную и основополагающую причину всей
неразберихи. С молодой отвагой он полагал эту Основополагающую мерзостью и
вздором.

Востоков вздохнул.

-- Как все безобразно запуталось! Послушайте, Марлен Михайлович,
скажите мне откровенно, вы-то сами, одно из главных действующих лиц,
понимаете, что происходит?

-- Дело не в том, понимаю или нет, -- сказал Марлен Михайлович. -- Я,
благодаря своему воспитанию и образованию, в отличие от вас, товарищ
белогвардеец, вижу Основополагающую...

В номере вновь появился Игнатьев-Игнатьев. На этот раз
"коммуниста-нефтяника" привел, зажав нос и верхнюю губу в болевом приеме,
профессор Коккинаки, он же полковник Сергеев.

-- Собирался выстрелить нейропаралитическим патроном прямо в вас,
господа, -- сказал Сергеев, отшвырнул Игнатьева-Игнатьева, сел в кресло и
вынул из атташе-кейса три бутылки "Сибирской водки".

-- Отдайте мне мой дневник, господин Коккинаки, -- хныкал
Игнатьев-Игнатьев. -- Верните грязную фальшивку. Марлен Михайлович весело
оглядел присутствующих.

-- Братцы мои, да я вижу, вы здесь все свои. Сергеев улыбнулся.

-- Нет-нет, не совсем так, но мы делимся некоторыми данными. Без такого
обмена intellegence service невозможна. Не так ли, коллега Востоков?

Востоков, на удивление Марлену Михайловичу, никакой искательности к
Сергееву не высказал, а, напротив, как бы и не удостоил вниманием.

-- Не можете ли вы закончить свою мысль, Марлен Михайлович? Вы сказали,
что знаете Основополагающую?..

-- Вот именно. -- Марлен Михайлович налил себе в стакан немного виски,
немного шампанского и долил до краев водкой. -- Основополагающая крутит нас
всех в своем водовороте, превращает нашу жизнь в абсурд, нашу работу в
бессмысленную трату времени и денег. Всех нас, и марксистов и монархистов, и
цээрушников и кагэбэшников, она закручивает в водовороты, она плывет,
неумолимая, могучая, светящаяся акула!

Все замолчали. Возникла неловкая пауза.

-- Впечатляюще, -- неуверенно пробормотал Востоков. Новая пауза,
неловкая тишина. Тихое бульканье -- Игнатьев-Игнатьев деликатно глотал
водочку.

-- Есть предложение, -- сказал господин Коккинаки. -- Мы все мужчины.
-- Он бросил взгляд на Игнатьева-Игнатьева. -- Или почти все. Давайте
напьемся сегодня под "бору"? Напьемся по-свински и поедем к девкам в Малый
Бем. Кстати, Лопатову в "Бангкоке" уже проломили бутылкой голову.

-- Иногда это нужно, -- сказал Востоков.

-- Жалею, что иногда, а не всегда, -- сказал Марлен Михайлович. -- Как
подумаю об этой кошмарной светящейся курве, так и не просыхал бы никогда с
проломанной башкой. Попробуйте мой коктейль, товарищи штирлицы. Меня уже
качает, как в море. Кстати, что это там за огни, прожекторы, мигалки? Может
быть, уже началось?

-- Когда начнется, мы будем знать, -- сказал Сергеев. -- Тут всегда при
норд-осте адмирал Вирен выводит свою эскадру на тренировку, ну, а нашим из
Новороссийска тоже дома не сидится. Да и американцы летают, фотографируют. А
на фуя? -- спросил он всех присутствующих.

-- Это ее дела, -- загадочно усмехнулся Марлен Михайлович и показал
рукой движение большой рыбы.

Все засмеялись. Зазвонил телефон. В трубке послышался голос не
кого-нибудь, а именно Андрея Лучникова. Он говорил очень торопливо:

-- Марлен, мне удалось оторваться от Ти-Ви-Мига и от своего конвоя. Я в
пятистах метрах от тебя, у самого пляжа, в баре "Трезубец". Приходи
немедленно.

-- Однако у меня гости, -- пробормотал Марлен Михайлович. -- Милейшая
компания. Беседуем об Основополагающей.

-- Я знаю, кто у тебя, -- пробарабанил Луч. -- Постарайся их обмануть.
Это единственный шанс.

-- Добре, добре, -- хитровато засмеялся Марлен Михайлович. -- Мои
любезнейшие гости очень заинтригованы. Сейчас я и вас сюда притащу, дружище!
Разыграем партию политического покера под рев норд-оста. Помните песню? "И
битый лед на всем пути, и рев норд-оста. К коммунизму прийти не так-то
просто... ". -- Он повесил трубку и весело глянул на "гостей". Разведчики