действуем с размахом. Хотелось бы также обсудить с Вами возможность зак-
лючения договора на некоторый срок, скажем, на десять лет, в который Вы
отдаете нам исключительное право публиковать в виде книг все, что Вы на-
пишете. Но об этом мы еще успеем условиться".
шестидесяти тысяч это девять тысяч долларов. Он проставил название книги
"Дым радости", подписал новый договор и отправил по почте в издательство
вместе с двадцатью короткими рассказами, написанными еще до того, как он
изобрел рецепт, помогающий писать рассказы для газеты. И с той ско-
ростью, на какую способна почта Соединенных Штатов, получил от
"Синглтри, Дарили и К+" чек на пять тысяч долларов.
- сказал Мартин в то утро, когда прибыл чек. - Или лучше встретимся в
два на углу Четырнадцатой и Бродвея. Я буду тебя ждать.
вытребовал, только и подобрала к загадке единственный ключ - башмаки, и
ощутила горькое разочарование, когда Мартин мимо обувного магазина про-
вел ее в контору недвижимого имущества. То, что произошло потом, на всю
жизнь сохранилось у нее в памяти, как волшебный сон. Хорошо одетые
джентльмены, разговаривая с Мартином и между собой, благосклонно ей улы-
бались, стучала пишущая машинка, на внушительном документе проставили
подписи; был здесь и ее домохозяин, и он тоже подписал ту бумагу, а ког-
да все это кончилось, уже на улице домохозяин сказал ей:
этом месяце.
лишь когда она вернулась домой в Северный Окленд, потолковала с соседями
и показала бумагу португальцу-бакалейщику, она в самом деле поняла, что
стала владелицей домишка, в котором жила и за который так долго платила
аренду.
выйдя из лавки поздороваться с Мартином, когда тот вечером шел домой с
трамвайной остановки; и Мартин объяснил, что больше сам не готовит, а
потом зашел в лавку и выпил с хозяином по стаканчику. И заметил, что ба-
калейщик угостил его самым лучшим вином из своих запасов.
ты и сама отсюда уедешь. Тогда сможешь сдавать дом в аренду и будешь по-
лучать с жильцов плату. У тебя ведь брат не то в Сан-Леандро, не то в
Хейуордсе молоком торгует. Так вот, белье, что взяла в стирку, отошли
обратно нестираное, понимаешь? И завтра отправляйся в Сан-Леандро, или в
Хейуордс, или где он там живет, повидайся с братом. Вели, чтоб приехал
поговорить со мной. Я буду в гостинице "Метрополь" в Окленде. Надо ду-
мать, он знает толк в молочных фермах.
гали два работника, и у нее появился и неуклонно рос счет в банке, нес-
мотря на то, что, весь ее выводок обзавелся башмаками и ходил в школу.
Мало кому посчастливится встретить сказочного принца, об этом можно
только мечтать, но Мария, вечная труженица, женщина трезвая, которая от-
родясь не мечтала ни о каких сказочных принцах, повстречала своего прин-
ца в обличье бывшего рабочего из прачечной.
этот Мартин Иден? Своим издателям Мартин отказался дать какие-либо све-
дения о себе, но от газет так просто не отделаешься. В Окленде, родном
городе Мартина, репортеры отыскали десятки людей, которые могли о нем
порассказать. Все, чем он был и не был, все, что делал, и много всякого,
чего не делал, было подано публике, точно лакомое блюдо с приправой из
моментальных снимков и фотографий, добытых у местного фотографа. Они,
сохранились у него с давних пор, и теперь он их заново отпечатал и пус-
тил в продажу. Так противны были Мартину журналы и все буржуазное об-
щество, что поначалу он воевал против этой шумихи, но под конец сдался -
так было проще. Оказалось, неудобно не встретиться с корреспондентом,
журналистом, который приехал издалека, чтобы поговорить с ним. И потом,
в сутках ведь двадцать четыре часа, а он уже не пишет, не занимается са-
мообразованием, надо же чем-то заполнить день; и он поддался неожиданной
для него причуде, стал давать интервью, высказывался о литературе и фи-
лософии и даже принимал приглашения разных буржуа. К нему пришло непри-
вычное спокойствие. Ничто больше не задевало. Он всем простил, даже мо-
локососу-репортеру, который некогда изобразил его "красным" - теперь
Мартин разрешил ему сделать несколько снимков и согласился дать интервью
на целую газетную полосу.
знаменитым. Это еще отдалило их друг от друга. Возможно, в надежде вновь
приблизиться к нему, она и уступила настояниям Мартина - пошла в вечер-
нюю школу и на курсы делопроизводства и стала одеваться у сверхмодной
чудо-портнихи, которая стоила немыслимых денег. С каждым днем Лиззи за-
метно менялась к лучшему, и Мартин стал уже подумывать, правильно ли он
себя с ней ведет - ведь и согласилась она на все это и старалась ради
него. Она хотела стать достойной его - обрести достоинства, которые, по
ее мнению, он ценит. С другой стороны, Мартин никак не обнадеживал ее,
обращался с ней по-братски и виделся редко.
рынок в самый разгар популярности Мартина, и поскольку это была беллет-
ристика, тираж даже превзошел "Позор солнца". Неделя за неделей две его
книги стояли во главе списка бестселлеров - случай беспримерный. Морская
повесть захватила не только любителей беллетристики и тех, кто зачиты-
вался "Позором солнца", могучее многогранное мастерство, с каким она бы-
ла написана, покоряло. Сперва он с блеском разгромил литературу мисти-
цизма, а потом своей повестью убедительно показал, что же такое истинная
литература, которую защищает, проявив себя как редкий талант - критик и
творец в одном лице.
мете, но вся эта шумиха не слишком его трогала, разве что забавляла. Од-
но его изумляло, сущий пустяк, которому изумился бы литературный мир,
узнай он об этом. Но мир был бы. изумлен скорее не этим пустяком, а
изумлением Мартина, в чьих глазах пустяк этот вырос до громадных разме-
ров. Судья Блаунт пригласил его на обед. Да, пустяк, но пустяку предсто-
яло вскоре превратиться в нечто весьма существенное. Когда-то он оскор-
бил судью Блаунта, был с ним чудовищно груб, а судья, встретившись с ним
на улице, пригласил его на обед. Мартину вспомнилось, как часто он
встречался с судьей Блаунтом у Морза и хоть бы раз тот пригласил его на
обед. Почему же судья не приглашал его тогда? - спрашивал себя Мартин.
Он, Мартин, не изменился. Он все тот же Мартин Иден. В чем же разница? В
том, что написанное им вышло в свет в виде книги? Но ведь написал он это
раньше, работа была уже сделана. Это вовсе не достижение последнего вре-
мени. Все уже завершено было в ту пору, когда судья Блаунт заодно со
всеми высмеивал его увлечение Спенсером и его рассуждения. Значит, не за
то, что в нем и вправду ценно, пригласил его судья на обед, а за то, что
он поднялся на какие-то мнимые высоты.
вости. На обеде, где присутствовало несколько важных господ с женами и
дочерьми, Мартину явно предназначена была роль знаменитости, а судья
Блаунт, при горячей поддержке судьи Хэнуэлла, отведя его в сторонку,
принялся уговаривать Мартина стать членом "Стикса" - сверхизбранного
клуба, в котором состояли не просто богатые люди, но люди выдающиеся.
Мартин предложение отклонил и изумился больше прежнего.
Он был завален просьбами издателей. Они сделали открытие, что он отлич-
ный стилист, но стиль у него отнюдь не заслоняет содержания. "Северное
обозрение", напечатав "Колыбель красоты", попросило прислать еще
пять-шесть подобных же этюдов, и он снабдил бы их желаемым, послал
кое-что из своей груды, но тут "Журнал Бертона" вздумал рискнуть и поп-
росил пять этюдов, предложив по пятьсот долларов за каждый. Мартин отве-
тил, что согласен прислать, но по тысяче долларов за этюд. Он не забыл,
что все эти рукописи когда-то были отвергнуты теми самыми журналами, ко-
торые теперь наперебой их выпрашивали. И отказали они тогда хладнокров-
но, не задумываясь, по шаблону. В свое время они обирали его, теперь он
намерен обобрать их. "Журнал Бертона" заплатил за пять этюдов столько,
сколько он запросил, а остальные четыре у него выхватил по той же цене
"Ежемесячник Макинтоша".
вышли в свет "Служители тайны", "Взыскующие чуда", "Мерило своего "я",
"Философия иллюзии", "Божественное и скотское", "Искусство и биология",
"Критики и пробирки", "Звездная пыль" и "О пользе ростовщичества" - и
вокруг каждого подолгу не стихали бурные споры, недовольство и ропот.
лал, но отдавал в печать то, что было уже написано прежде. Он решительно
отказывался от новых работ. О том, чтобы опять взяться за перо, он и по-
мыслить не мог. У него на глазах литературная чернь растерзала Бриссен-
дена, и, хотя его самого эта же чернь подняла на щит, он не оправился от
удара и не испытывал к ней ни малейшего уважения. И нынешняя его слава
казалась ему бесчестьем, предательством по отношению к Бриссендену. Его
коробило, но он твердо решил продолжать печататься и разбогатеть.
мы имели несчастье отказаться от Вашей любовной лирики. Она произвела на
нас тогда огромное впечатление, но мы были уже связаны другими обяза-
тельствами и это помешало нам принять Ваши стихи. Если они у Вас, если
Вы будете так любезны, что передадите их нам, мы с радостью опубликуем
их все на Ваших условиях. Мы готовы также предложить Вам наивысший гоно-