ния. Ничего я не добился! Что я мог ей предложить? Ничего...
голову.
когда он умирает.
глотка.
Теперь я главный бухгалтер и начальник канцелярии. Управляющий сказал
мне об этом вечером. Я получил повышение, потому что в последние месяцы
постоянно работал сверхурочно. Они слили две канцелярии в одну. Другого
начальника уволили. Мое жалованье повышено на пятьдесят марок. - Вдруг
он с отчаянием взглянул на меня. - А как вы думаете, она бы осталась,
если бы знала об этом?
месяц покупать себе чтонибудь новое. И ведь на книжке у меня лежит тыся-
ча двести марок! Зачем же я их откладывал! Думал, пусть будет для нее,
если наши дела пошатнутся. И вот она ушла... потому что я был слишком
бережлив.
одно с другим, как вам кажется. Не стоит копаться в этом. Надо перебо-
роть себя. Пройдет несколько дней, и вам станет яснее, что делать. Может
быть, ваша жена вернется сегодня вечером или завтра утром. Ведь она ду-
мает об этом так же, как и вы.
и что мы можем взять отпуск и совершить путешествие на сэкономленные
деньги...
еще не понимал этого; он думал только о том, что его жена ушла. Все ос-
тальное было пока туманным, неосознанным. Мне хотелось сказать ему, что
через несколько недель он, возможно, будет рад ее уходу, но при его сос-
тоянии это было бы излишней грубостью с моей стороны. Для оскорбленного
чувства правда всегда груба и почти невыносима.
я ничего не добился. Он продолжал вертеться в заколдованном кругу, хотя
мне показалось, что он немного успокоился. Он выпил свой коньяк. Потом
меня позвала Пат.
там было пусто. Прошел по коридору и постучал к нему. Он не ответил.
Открыв дверь, я увидел его перед шкафом. Ящики были выдвинуты.
де всего выспитесь. Вы слишком возбуждены.
Подумайте только...
вечерам одиноки. Он проговорил чтото неопределенное. Я еще раз сказал
ему, чтобы он ложился спать, - может быть, ничего особенного не произош-
ло и вечером его жена еще вернется. Он кивнул и протянул мне руку.
ушел.
музеях?
ду не грех сделать что-нибудь для своего образования.
сыростью. Когда мы проходили мимо "Интернационаля", я увидел сквозь отк-
рытую дверь Розу, сидевшую у стойки. По случаю воскресенья она пила шо-
колад. На столике лежал небольшой пакет. Видимо, она собиралась после
завтрака, как обычно, навестить свою девочку. Я давно не заходил в "Ин-
тернациональ", и мне было странно видеть Розу, невозмутимую, как всегда.
В моей жизни так много переменилось, что мне казалось, будто везде все
должно было стать иным.
ему удивлению, увидел очень много посетителей. Я спросил у Сторожа, в
чем дело.
латный.
тересно.
Они приходят не ради искусства, а потому, что им нечего делать. А тут
можно хотя бы посмотреть на что-нибудь.
Битком набито. Потому что здесь топят.
шаны ковры. За высокими окнами раскинулся сад с огромным платаном. Вся
листва была желтой, и поэтому неяркий свет в зале казался желтоватым.
Экспонаты поражали роскошью. Здесь были два ковра шестнадцатого века с
изображениями зверей, несколько исфаханских ковров, польские шелковые
ковры цвета лососины с изумрудно-зеленой каймой. Время и солнце умерили
яркость красок, и ковры казались огромными сказочными пастелями. Они со-
общали залу особую гармонию, которую никогда не могли бы создать карти-
ны. Жемчужно-серое небо, осенняя листва платана за окном - все это тоже
походило на старинный ковер и как бы входило в экспозицию.
лось, и теперь было совершенно ясно, что многие здесь случайно. С блед-
ными лицами, в поношенных костюмах, заложив руки за спину, они несмело
проходили по залам, и их глаза видели не картины эпохи Ренессанса и спо-
койно-величавые скульптуры античности, а нечто совсем другое. Многие
присаживались на диваны, обитые красным бархатом. Сидели усталые, но по
их позам было видно, что они готовы встать и уйти по первому знаку слу-
жителя.
диванах. Они не привыкли получать что бы то ни было даром.
слышно было разговоров. И все же мне казалось, что я присутствую при ка-
кой-то титанической борьбе, неслышной борьбе людей, которые повержены,
но еще не желают сдаться. Их вышвырнули за борт, лишили работы, оторвали
от профессии, отняли все, к чему они стремились, и вот они пришли в эту
тихую обитель искусства, чтобы не впасть в оцепенение, спастись от отча-
яния. Они думали о хлебе, всегда только о хлебе и о работе; но они при-
ходили сюда, чтобы хоть на несколько часов уйти от своих мыслей. Едва
волоча ноги, опустив плечи, они бесцельно бродили среди чеканных бюстов
римлян, среди вечно прекрасных белых изваянии эллинок, - какой потрясаю-
щий, страшный контраст! Именно здесь можно было понять, что смогло и че-
го не смогло достичь человечество в течение тысячелетий: оно создало
бессмертные произведения искусства, но не сумело дать каждому из своих
собратьев хотя бы вдоволь хлеба.
яснилось. Оно было яблочно-зеленым и очень прозрачным. Улицы и магазины
были освещены. Мы медленно шли и по дороге разглядывали витрины.
зина. Вечера стали прохладными. В витринах красовались пышные связки се-
ребристых чернобурок и теплые зимние шубки. Я посмотрел на Пат; она все
еще носила свой легкий меховой жакет. Это было явно не по сезону.
сказал я.