- Да вот уже восьмой рассвет встаTт, - Кропотов зевнул, чиркнул спичкой и,
слегка подтолкнув Тутученко, кивнул на соседнее купе, - едет, едет, едет
садовод...
- Та я знаю, - отмахнулся Тутученко, - он везTт с собою на восток коммунизма
маленький росток.
Садовод из седьмого купе пил чай вприкуску.
Месяц с лишним он в дороге был. По земле холил, по рекам плыл. Где на лошади, а
где пешком - шTл к заветной цели прямиком.
Он трудился от зари и до зари...
Год проходит, два проходит, три.
И стоят среди полярной мглы коммунизма мощные стволы.
Кропотов побывал и тех краях дважды.
В первый раз с делегацией подмосковных ударников, во второй - через три года,
против своей воли.
Впервые увиденные саженцы вызвали чувство жалости и желание помочь им. Они едва
достигали роста человека, четырTхгранные стволы были тонки, мягкая, словно
побеги зелTного горошка колючая проволока робко курчавилась, шелестела на ветру.
Спустя три года картина изменилась.
Стволы раздались вширь, далеко ушли в бледное северное небо. Кол-ючая проволока
перекинулась с одного на другой и уже не шелестела, даже не звенела, а
неподвижно застыла, самонатянутая донельзя.
СЛУЧАЙНЫЙ ВАЛЬС
Ночь коротка. Спят облака.
- И лежит у меня на ладони незнакомая ваша рука, - прошептал лейтенант в
кудрявые волосы девушки.
Она сильнее наклонила голову, искоса посмотрела на наполненные ночью окна:
- После тревог спит городок...
Лейтенант выпрямился, крепче сжал еT локоть:
- Нам не хватает музыки. А когда я проходил мимо этого странного зала - явно
услышал мелодию вальса и сюда заглянул на часок.
Под медленно переступающими туфлями девушки скрипнуло стекло.
- Вам показалось, - тихо проговорила она, - я здесь была одна. Без музыки. Мне
надо было протереть картину, - она кивнула на пятиметровый портрет Сталина, - да
вы мне не дали... Вошли и испортили рабочее настроение.
Лейтенант улыбнулся, быстро качнул еT. Они закружились между ра-збросанных
стульев.
- Хоть я с вами почти не знаком и далTко отсюда мой дом, я как будто бы снова
возле дома родного... Вам не кажется это странным?
- Нет, не кажется, - девушка остановилась, чтобы не налететь на поваленную
трибуну, - будем кружить?
- Петь и дружить тоже! - он подхватил еT, закружил. Длинная юбка девушки
зашуршала в темноте.
Вдруг он резко остановил еT, крепко прижал к себе:
- Вы знаете... я... я... совсем танцевать разучился и прошу вас, очень прошу вас
меня научить.
Девушка испуганно подняла голову. Из его вздрагивающих полуоткрытых губ шло
горячее дыхание. Он прижал еT сильнее и она услышала как бьTтся его сердце.
Утром лейтенант проснулся первым.
Распрямив затTкшее тело, он потянулся и свесил ноги со стульев, послуживших ему
кроватью.
Голая девушка спала на поваленной трибуне, подложив под голову туго свTрнутый
кумач.
Натянув галифе и китель, лейтенант одел сапоги, застегнул ремень.
Девушка заворочалась, подняла заспанное лицо:
- Куда ты?
- Утро зовTт снова в поход, - вялым голосом проговорил лейтенант, надевая
фуражку, - сегодня выступаем. Заваруха, дай Боже...
Он достал папиросы, закурил.
Размотан кумач, девушка прикрыла им свою наготу. По кумачу бежали узкие буквы
- Есть... де... ло... доблести... и... и ге... ройства, - прочитал лейтенант,
затяг-иваясь, - тебя как зовут?
- Сима.
- А меня Вадим.
Он поспешно загасил окурок, оправил китель и шагнул к двери:
- Ну, прощай. Пора мне.
- Прощай, - девушка зябко повела плечами и долго вслушивалась в его удаляющиеся
шаги.
Одевшись, она влезла на лестницу, приставленную к портрету и провела мокрой
тряпкой по глазу генералиссимуса. Глаз ожил и, сощурившись, тепло посмотрел
сквозь неT.
ДИАЛОГ
- Какое наступает отрезвленье, Лаврентий, - покачал головой Сталин, выходя с
Берией из Грановитой палаты, - как наша совесть к нам потом строга, когда в
застольном чьTм-то откровенье не замечаем вкрадчивость врага.
Берия протирал пенсне замшевой тряпочкой:
- Но страшно, Коба, ничему не научиться и в бдительности ревностной опять
незрелости мятущейся, но чистой нечистые стремленья приписать.
Сталин выпустил сквозь усы:
- Да. Усердье в падазрэньях нэ заслуга. Слепой судья народу нэ слуга. Страшнее,
чем врага принять за друга, принять поспешно друга за врага.
Трубка его погасла.
Он пососал еT, поискал обо что бы выбить.
Берия перехватил его ищущий взгляд и, порывисто наклонившись, подставил
полысевшую голову.
Сталин улыбнулся и принялся выбивать трубку неторопливыми, но уверенными
ударами.
ЖЕНА ИСПЫТАТЕЛЯ
- В далTкий край товарищ улетает, родные ветры вслед за ним летят, - говорила
следователю девушка, прижимая руки к груди, - я всего лишь жена его, поймите, я
не враг!
- Да я Вас и не считаю врагом, - следователь вынул из розетки остро отточенный
карандаш и задумчиво постучал им по столу, - Вы пока свидетель. Вот и
продолжайте рассказывать всT начистоту. А главное - ничего не бойтесь.
Он погасил лампу, подошTл к окну и отдTрнул плотную зелTную штору.
За окном в синей утренней дымке таял любимый город.
- Уууу! Да уже утро, - следователь потянулся, покачал красивой головой, - однако
засиделись мы с Вами. Утро... Посмотрите, как оно красит алым светом стены
древнего Кремля.
Девушка обернулась к нему. Лицо еT было бледным. Вокруг больших карих глаз
лежали глубокие тени.
- Идите сюда, - не оборачиваясь, проговорил следователь.
Она с трудом встала и подошла к нему.
Он шагнул к ней, схватил за плечи и быстро поцеловал в губы.
Девушка заплакала, уткнувшись лицом в его новый, хорошо проглаженный китель. Он
потрепал еT по голове:
- Ну не надо, не надо... Лучше скажи, что он сделал, когда самолTт вошTл в
штопор?
- Он... он открыл кабину и... и полетел. Как птица.
- Он махал руками но время полTта?
- Да... махал, смеялся и пел "широка страна моя родная".
- А потом?
- Потом его сбили зенитчики, - девушка затряслась в рыданиях.
Следователь понимающе кивнул головой и спросил:
- Ты сама видела?
- Да, он загорелся... знаете, чTрный такой дым пошTл из ног.
- ЧTрный дым... наверно увлекался жирным?
- Да, он последнее время сало любил... вот, загорелся и сразу стал падать.
Быстро падать.
- А самолTт?
- СамолTт приземлился на Тушинском аэродроме.
- Сам?
- Сам, конечно... на то он и самолTт...
- Понятно.
Следователь отстранил еT, подошTл к столу и, облегчTнно вздохнув, распахнул
красную папку:
- Ну вот, теперь всT встало на свои места. Правда я не сказал тебе главного.
Твой муж при падении проломил крышу на даче товарища Косиора. Только по
случайности не было жертв.
Девушка поднесла ко рту дрожащие руки.
Следователь размял папиросу, чиркнул спичкой:
- Хоть ты мне и нравишься, я думаю, придTтся расстрелять тебя. Во-первых, потому
что муж и жена - одна троцкистско-бухаринская банда, а во-вторых - чтобы любимый
город мог спать спокойно.
ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ
ЛЕТУЧКА
Как только редакционные часы пробили одиннадцать и размноженный динамиками звон
Семенова Мария
Русанов Владислав
Махров Алексей
Володихин Дмитрий
Контровский Владимир
Рыбаков Вячеслав