Чтение 69–й страницы книги ~Эра Милосердия~

На спуске к улице Разина мы почти настигли "студер", повисли прямо на
его хвосте. И тут откуда-то появилась эта треклятая "эмка" - откуда, из
какого двора она вынырнула, черт ее знает, но она словно из-под земли
выросла между нашим капотом и железным задним бортом "студера"! Пасюк
сердито бормотал что-то в усы, скрипел зубами и матерился Жеглов, дергая
поводок сирены, которая заклинила в самый нужный момент, а Копырин
врубил весь свет, нажал и не отпускал свою бибикалку, и она гудела над
ночным городом жалобно, неостановимо и зло. В свете фар нам был виден на
заднем сиденье в кабине "эмки" полковник, который, повернувшись к нам,
махал кулаком и что-то кричал своему шоферу, который нарочно
притормаживал машину и старался закупорить проезд, чтобы остановить
нас...

- Ах, идиотство! Ах, дураки!- хрипел в исступлении Жеглов, а "студер"
уже вылетел на улицу Разина и поворачивал налево, к Зарядью.

Высунувшись в окно до половины, Жеглов дико заорал:

- Прочь! С дороги! Прочь! Милиция!..

Но в "эмке" его не слышали и всерьез намерились задержать
"автохулиганов". В руке у полковника блеснул пистолет.

Жеглов тихо сказал Копырину:

- Давай, отец, сделай его...

- Ох, Глеб Егорыч,- неуверенно бормотнул Копырин.- Ответим за это, ох
ответим...

- Ответим, Копырин, мы все время за что-нибудь отвечаем. Давай!..

Копырин вздохнул, дал газ, чуток руля подвернул, выскочил одним
колесом на тротуар, сделал еще рывок, поравнялся с "эмкой", дернул
налево и столкнул ее с дороги. С воплем разорвалось железо на борту -
полосой обшивку вырвало,- "эмку" развернуло в обратную сторону, а
Копырин уже срезал угол поперек улицы Разина к Щепотинкину переулку, где
промелькнул кузов "студера". Не успели мы его прихватить на зигзагах
Зарядья - быстроходный грузовик проскочил на Москворецкий мост. А
Копырин давил акселератор на всю железку, удерживая крайний левый ряд,
чтобы не дать "студеру" поворот на Болотную площадь.

У вылета Москворецкого моста наглухо горели красные огни светофора, и
я увидел, как из орудовского "стакана" вылез милиционер и побежал
наперерез "студеру", свистя и размахивая полосатой палочкой. Он добежал
до середины проезжей части, и грузовик снова вильнул на встречную
полосу, на один миг он заслонил от меня милиционера, и в первую секунду
я не смог понять, что это, большое, темное, как мешок, вылетело из-под
носа "студебеккера", и только когда фары автобуса полоснули на мостовой
безжизненное тело с запрокинутой головой, сразу же исчезнувшее в ночи,
Копырин глухо сказал:

- Убили, бандиты...

"Студер" с грохотом, как в трубе, прокатил по булыжнику и погнал к
Балчугу, на Яузскую набережную.

- Глеб Егорыч, тут он от нас уйдет! Тут у мотора его ресурс...

Но Жеглов уже лег животом на рамку окна, высунулся наружу, и его
длинноствольный парабеллум качался в такт прыжкам машины.

- Стреляй, Глеб Егорыч, уйдут проклятые!..- плачущим голосом говорил
Копырин.

Жеглов не отвечал, он чего-то дожидался, и выстрел грохнул совершенно
неожиданно. "Студер" впереди дернулся, вильнул, но продолжал набирать
скорость.

И опять медленно покачивался черный пистолетный ствол, и капля огня
вдруг сорвалась с него, и снова - раз-раз - плюнул он огнем.

Глухо ревел мотор, с воем бились по мостовой старые баллоны, где-то
далеко зазвенел трамвай и пронеслась трель милицейского свистка.

И, наповал убивая все эти звуки, ночь треснула подряд несколькими
новыми выстрелами: Жеглов стрелял серией, и, глядя на борт
"студебеккера", плавно поворачивающего направо, в сторону чугунного
парапета набережной, я не мог понять, куда же это бандит направляется,
пока с чудовищным гулом "студебеккер" не врезался в ограждение и прошил
его, как ножом прошел, и какое-то время еще крутились в воздухе задние
колеса, даже дым из выхлопной трубы был виден в свете наших фар, и с
мощным плеском, глубоким вздохом усталости и наступившего наконец
облегчения, "студер" нырнул в воду...

...Копырин осветил фарами реку, поставив автобус носом на тротуар в
том месте, где грузовик сшиб ограду. Здесь было мелко, и "студер" ушел в
воду только до кабины.

- Неужели обоих?..- растерянно спросил Жеглов.

Около нас стали тормозить машины, примчался милицейский мотоцикл, с
сиреной подкатила оперативная машина с Петровки, появились какие-то
поздние прохожие.

Жеглов приказал одному из милиционеров очистить место происшествия от
посторонних.

- Давай, Пасюк, надо в воду лезть,- сказал он, и Пасюк молча стал
стягивать сапоги.

- Я тоже полезу,- сказал я.

- Сиди уж,- отрезал Жеглов и крикнул орудовцу:- Вызовите "скорую
помощь" и перевяжите нашего сотрудника!..

В этот момент в полузатопленной машине дрогнула дверь, и на подножку
медленно вылез Фокс - у него было разбито лицо, кровь текла по рукам, он
был черный, мокрый, страшный, и только лучился на свету орден
Отечественной войны. Он ухмылялся разорванным ртом, но улыбка была
жалкая, неестественная, чужая, как у сумасшедшего.

- Ваша... взяла... граждане... Повезло... вам...- сказал он
раздельно.

Жеглов перегнулся к нему через барьер:

- Кому поведется, у того и петух несется. И такая поганая птица, как
ты, тоже у меня нестись будет! Лезь наверх, паскуда, пока я ноги не
замочил...

Фокс обернулся назад, словно прикидывал, сколько до другого берега
будет, но был тот берег далеко, а Жеглов - прямо над головой.

- Ты еще не угомонился? - спросил Жеглов.- Я ведь тебе уже показал,
как стреляю.

Вылезай, тебе говорят!

Фокс спрыгнул с подножки в воду, и холода он наверняка сейчас не
чувствовал. Он медленно подошел к парапету, поднял руки, и, хоть он
протягивал их, чтобы его наверх вытянули, вид у него был такой, будто он
сдается.

Жеглов распоряжался в это время:

- Установите пост, вытащите тело второго, дактилоскопируйте его - и в
морг, срочно вызовите кран достать грузовик, экспертов из ГАИ
известите...

Потом подошел к Фоксу и совсем не сильно, исключительно презрительно
дал ему пинка под зад - а большего унижения для уголовника не придумать
- и сказал:

- Влезай в автобус, паскуда...

- Подожди!- крикнул я, и оба они обернулись.

Я рванул у Фокса на груди китель и содрал с него орден Отечественной
войны.

И поехали все на Петровку, в МУР.

Десятки предприятий страны выполняют многочисленные заказы строительства

газопровода "Саратов - Москва". Сложнейшее оборудование для магистралей и

компрессорных станций изготовляют московские предприятия.

ТАСС
Все собрались в кабинете и теперь просто сидели, во все глаза рассматривая
Фокса. А он непринужденно устроился на стуле около двери, нога за ногу, и тоже
смотрел на нас - с интересом, с легкой ухмылкой, без всякой злости. И все
молчали. Фокс достал из кармана красивый носовой платок, приложил его к
здоровенной царапине на правой щеке, укоризненно покачал головой. Потом
посмотрел на свои руки, окровавленные, изрезанные стеклами, на свои пальцы,
измазанные после дактилоскопирования типографской краской, и сказал легко и
спокойно, ни к кому в отдельности не обращаясь:

- Одеколончику не найдется, граждане-товарищи сыщики? Я не привык с
грязными руками. Или бензину, на худой конец, а?

Пасюк молча вынул из стола пузырек со скипидаром, протянул Фоксу. Тот
вытер пальцы, с поклоном вернул пузырек и, безошибочно выбрав среди нас
Жеглова, сказал:

- И долго еще будет продолжаться это представление? Я хочу и имею
право знать, в чем дело.

Жеглов долго, внимательно смотрел на Фокса, в прищуренном его взгляде
не было ничего особенного, разве что на миг промелькнуло лукавство,
словно он на базаре к понравившейся вещи приценивался, да показать
продавцу не хотел, вытащил пачку "Норда". Фокс приподнялся со стула,
вежливо, без угодливости протянул Глебу коробку "Казбека", мокрую,
совсем измятую в схватке. Жеглов, по-прежнему неотрывно вцепившись в
лицо Фокса коричневыми ястребиными своими глазищами, небрежным движением
руки, не глядя, отвел руку Фокса с "Казбеком", процедил:

- Представление, говоришь? Ну-ну...- Он раскрыл лежавшие на столе
документы Фокса, постучал по ним пальцем:- Твои?

- Мои...- вежливо ответил Фокс и, не поднимая голоса, пообещал:- Вам
еще придется, гражданин, доставить мне их по месту жительства... в
зубах... с поджатыми лапками...- И широко улыбнулся, показав
ослепительные крупные зубы с заметным промежутком между передними
резцами.