Президента или за его противников? Но генерал предупредил его вопрос.
кто-то решился брать в заложники женщину с ребенком, то придется помочь
тебе. Если хочешь, спрячь документы у меня вот в этом сейфе.
подсказал ему имя женщины, но Сиверов промолчал, - ладно, тоже мне,
конспиратор, привезешь, тогда и познакомишь. Так что моя дача к твоим
услугам. Можешь тащить сюда всех, кто тебе нужен. Мне, старику, веселее
будет.
Отаровича все, что можно.
гараже стоит новенькая "победа".
последнее достижение техники.
не "мерседес" и не "вольво", но послужить верой и правдой она еще
сможет.
улице. Теперь уже туман не казался Глебу таким густым, а серое свинцовое
небо таким мрачным - у него было ощущение, словно он попал в прошлое,
лет на тридцать-сорок назад. Старый ампирный дом, кирпичный гараж со
свежевыкрашенными деревянными воротами, клумбы с поздними осенними
цветами.
аккуратно поставленная на колодки, возвышалась "победа". Сверкание
никеля, отполированная до блеска краска. Генерал ударил ногой по колесу.
действительно пришлось убедиться в том, что автомобиль в полной
исправности. На спидометре значилась смешная для такой старушки цифра:
тридцать тысяч километров.
содержимое двух канистр бензина исчезло в топливном баке. Сиверову
пришлось попотеть, вручную накачивая колеса.
устроился рядом. Амвросий Отарович включил радиоприемник и Глебу
показалось: сейчас из динамика зазвучит бравурная песня конца
пятидесятых - начала шестидесятых годов. Но вместо нее раздался
скрипучий голос диктора "Голоса Америки", вещавшего на средних волнах.
переносицу очки. - Вот если бы и я мог не стареть...
***
коленом.
покатила по проселочной дороге.
глядя на дохлых насекомых. - Вроде бы стекла плотно закрыты, и гараж
заперт.
зашуршала под колесами. Впереди замаячил небольшой горбатый мостик для
пешеходов. Генерал подкрутил усы и прибавил газ. Стрелка спидометр
двинулась к цифре девяносто.
генерал, глядя, как стрелка переваливает цифру сто.
метров пятнадцать пронеслась по воздуху.
Сиверова.
сползшие на кончик носа очки.
крыше может хоть сотню метров проехать. Главное - руль из рук не
выпускать.
повреждений, гордо оперся одной рукой о капот.
на старые, полузабытые с детства, номера желтого цвета с буквами после
цифр.
документов и доверенности. Но только учти, если влипнешь, то машину ты у
меня угнал. Ни к чему мне лишние неприятности.
сверкающему капоту. Генерал сделал приглашающий жест.
извиняться Сиверов.
терпится поскорее броситься в дело. Ну так и бросайся.
плавно качнуло, когда она приземлилась на колеса.
Сиверова генерал Лоркипанидзе.
обнял Глеба и прошептал ему на ухо:
времена такие настали.
будет неприятностей.
Глеб, не забудь, не последний раз ко мне за помощью обращаешься. Старый
генерал всегда готов послужить хорошему делу.
спасти. Генерал расхохотался.
- Знаешь, что мне раньше казалось: доживу до восьмидесяти и все - больше
не стоит. А теперь понимаю, настоящая жизнь только-то и начинается.
ему, что время старшего поколения еще не прошло. Но он знал, стоит
отвернуться, как лицо Амвросия Отаровича сразу станет усталым, взгляд
погаснет.
почувствовал настоящее желание потягаться силами с ФСБ. Он никогда не
считал себя всецело принадлежащим этой организации, предпочитая
оставаться "свободным художником".
полковника Студийского и его людей, или избрать другой путь, более
гуманный, если, конечно, это слово соответствовало взглядам Глеба
Сиверова на жизнь.
отъявленных мерзавцев и негодяев, пусть даже по заказу и за деньги,
другое дело - убивать людей, исполняющих свой долг, хотя несколько
странно понятый. Глеба смущало не столько то, что в случае чего придется
стрелять в людей, как то, что эти люди находятся, так сказать, при
исполнении. Его возмущало не то, что они делали, а то, как делали.
которые даже не представляют, в какую историю их втягивают.
Студийского, он, Глеб, не может чувствовать себя спокойным.
задачу. Но легко сказать - трудно сделать. Освободить женщину из плена -
сложная задача, даже если приблизительно знаешь, где она в данный момент
находится, а твой противник считает, что ты пребываешь в полном
неведении на этот счет.
силовых кабелей, идущих вдоль Ярославского шоссе, но там дом, в котором
содержали Ирину, был обозначен схематически.
Быстрицкой. Он знал: у него мало времени на сантименты, нужно запомнить
как можно больше деталей.
было сейчас недостаточно. В таких делах ошибаться непозволительно. К
этому Глеба приучили последние годы жизни. Ошибка может стоить очень
дорого. И если свою жизнь Сиверов оценивал не очень высоко, то жизнь