Чтение 69–й страницы книги ~Опасайтесь бешенного пса~

догадался. И даже вспомнил знаменитые стихи Бодлера:

Когда в морском пути тоска грызет матросов,

Они, досужий час желая скоротать,

Беспечных ловят птиц, огромных альбатросов,

Которые суда так любят провожать

Дальше шли строки про два белоснежных крыла, которые волочились по
грязной палубе, про неуклюжесть и жалкость царя воздушных стихий в условиях
низменной жизни. И про несчастного поэта, чья судьба так схожа с судьбой
альбатроса Валентин мог бы добавить, что и их судьбы в родной стране схожи.

Эти стихи он прокричал почти в самое ухо Любе. И она, счастливо
улыбнувшись, дотронулась до его руки.

- Ты так много знаешь!

Машина подкатила к белоснежному трехэтажному зданию, соединившему в себе
современный и колониальный стиль: с колоннами, высокими застекленными
верандами. Дом словно парил над океаном, готовясь улететь вслед за
альбатросами.

- Дом сеньора Карлоса, - все так же гостеприимно улыбнулся помощник и
направил машину в открывшиеся навстречу им ворота.

***

В этот день чаще всего они пользовались словами "красота" и "потрясающе".

Карлос - веселый, энергичный, в белом легком костюме, поместил их на
третьем этаже в огромной комнате, одна стена которой полностью состояла из
толстого стекла и выходила на океан. К комнате примыкала дверь, за которой
было помещение, где, как говорили в России, "мыли руки". Полы в доме были
мраморными.

- Так прохладнее, - объяснил Карлос.

Едва они пришли в себя после почти суток дороги, он вывел их в патио, где
была кухня и выложенный изразцами небольшой бассейн, в котором плавали
разноцветные рыбки. Пол в патио тоже был изразцовым.

Там Карлос познакомил их со своей семьей - взрослой дочерью и женой,
необычайно юного вида, хотя, как выяснилось, ей было под сорок.

- Рафаэла, она наполовину индианка, училась в Англии в Университете, где
мы с ней и познакомились.

Стол накрыли здесь же, в патио.

Еда была необыкновенно вкусной, хозяева произносили названия, объясняли,
из каких трав сделаны приправы, но Валентин чувствовал, как на него после
красного вина и мясной пищи все сильнее наваливается отупение, и уже с
трудом заставлял себя улыбаться в ответ, что-то отвечать.

- Они же засыпают! - расхохоталась наконец Рафаэла. - Идите скорей
отдыхать У вас в Европе сейчас ночь.

- В первый день после Европы я только и делаю что сплю, - понимающе
сказал Карлос.

На этом они временно простились.

***

Он проснулся через несколько часов. Их комната была ярко освещена низким,
склоняющимся к горизонту солнцем. Валентин подошел к ванной - там было
пусто. Он вернулся к постели и на низком столике увидел записку: "Ищи меня в
Тихом океане".

Валентин хмыкнул, надел плавки и тоже отправился к океану. Глядя на
людей, несущихся по волнам на винд-серфингах, он спустился по каменным
ступеням к неширокой полосе песка. В это время Люба уже выходила из воды, и
он, в который раз за эти годы, подумал с пронизывающей душу нежностью о том,
как любит эту ее гибкую походку, и неожиданно вспомнил слова одного пожилого
профессора, сказанные полгода назад:

- Вы берегите ее. Такой девушкой можно гордиться!

"Вот я и берегу", - ответил бы он сейчас этому профессору.

- Валя, ты представляешь, я обошла усадьбу - тут все наши цветы, только в
виде деревьев! Одних кактусов - семь пород! - сказала она, подбежав к нему.
- Сбрасывай скорей брюки и иди в океан. Вода - совсем не такая! Боже мой,
кто бы мог подумать, что я буду плавать в Тихом океане!

- Поосторожнее, тут акулы, говорят.

- Мне сказали - мурены.

- Ага, и еще барракуды, такие зубастые рыбины. А пираньи - в речках.

Волна и в самом деле была здесь совсем иная - высокая и ровная, она мерно
наплывала на берег.

- В Черном море, там уж если волны, так они сразу нервные, будто идут в
психическую атаку, - проговорил Валентин.

Через час, когда огромное рыжее солнце почти сравнялось с горизонтом, они
немного прогулялись с Карлосом и Рафаэлей по узкой, выложенной
известняковыми плитами тропе вдоль океана.

- Завтра мы рано уедем на работу, - сказал Карлос. - Я - в клинику, жена
- в свою лабораторию, она нейрохирург, а вы - отдыхайте. Или, если хотите, я
покажу вам свою клинику.

- С удовольствием, - обрадовался Валентин.

- Если можно, я погуляю по городу. У вас ведь есть достопримечательности?
- спросила Люба.

- Мексика вся состоит из достопримечательностей. Вы их увидите на каждом
шагу. Только не покупайте без нас сувениры, вас обязательно обманут.

И крепче держите свой кошелек.

***

Ночь наступила мгновенно, а крупные звезды на черном высоком небе были
чужими. Большую Медведицу он, например, так и не нашел.

Оставшись вдвоем, они исступленно любили друг друга, и потом, когда в
изнеможении лежали рядом, Люба положив голову ему на плечо, прошептала:

- Спасибо тебе. За все.

С этим он и заснул.

Рано утром Карлос еле слышно постучал в их дверь. Валентин сразу вскочил,
надел приготовленную с вечера Любой одежду и тихо спустился. Они быстро
выпили кофе, Рафаэла выехала в маленькой юркой машине ярко-красного цвета,
они вдвоем сели во вчерашний открытый белый лимузин и отправились в клинику
Карлоса.

Глава 63. Соблазнительное предложение

- Во-первых, у вас уже есть преимущество в том, что вы белые.

- То есть? - переспросил Барханов.

Они возвращались из клиники Карлоса домой.

- Я не расист, вы это знаете, просто я констатирую факт. У нас, и
особенно в США, белых принято считать как бы лишенными первородного греха.

- Но русский врачебный диплом во многих странах требует подтверждения.

- Если вы хотите получить лицензию. К тому же я знаю русского, который
приехал в Калифорнию. Там он числится пока ассистентом врача, хотя в
действительности уже сейчас работает главным хирургом клиники.

- Но платят ему все же как ассистенту?

- Увы, это так, - Карлос развел руками, оставив руль. - Но я повторяю:
только пока.

Клиника, которую уже несколько дней посещал Барханов, его потрясала.

Причем не тем самым евростандартом - ровно покрашенными стенами, чего
российские маляры почему-то достигают с большими трудами. Нет, она потрясла
уровнем оборудования. О таком оборудовании в Петербурге Валентин и мечтать
не мог.

Когда Карлос делал доклад на конгрессе, сопровождаемый кинокадрами, уже
тогда в перерыве все только об этом и говорили. Он развивал направление,
немыслимое еще лет десять назад, - биопротезирование. И теперь Барханов
видел человека, у которого по привычным меркам не было рук. Но они были! Они
работали от тех нервных токов, которые сохраняет в своей памяти человеческий
мозг, даже когда человек лишается конечностей. Мало того, искусственные руки
было очень трудно отличить от настоящих, так искусно их сделали.

- Потрогайте, поздоровайтесь с больным за руку, - порекомендовал Карлос.

И когда Барханов нерешительно взялся за искусственную кисть, он ощутил
мягкость человеческой кожи и живое тепло.

- Конечно, моей искусственной грудью пока нельзя кормить ребенка, но ею
уже можно привлечь любовника, - с веселой гордостью сказал Карлос. - И что
характерно - она никогда не отвиснет, ей не грозят воспаления.

- Но, как и любой протез, ее тоже можно сломать? Что тогда?

- Чаще ломаются руки и пенисы. Еще чаще - ноги. Грудь, пока не ломалась
ни разу. Хотя при желании можно изуродовать и настоящую грудь.

- В ваших кинокадрах вы демонстрировали и ремонт...

- Да нет ничего проще! Как и любой прибор, их, конечно,! можно
отремонтировать. Пока ремонтных мастерских только; две. Но по мере
надобностей я буду открывать их в каждом> большом городе.

- Валентин вспомнил российские протезы - тяжелые неуклюжие ноги, на
которых, тяжело переваливаясь, ковыляли инвалиды всех войн. Деревянные руки
в коричневых или черных кожаных перчатках.

- К такой руке можно приладить двенадцать инструментов, и каждый из них
способен производить свою операцию! - с гордостью заверяли российские
протезисты.

О том, какие болячки натирали эти деревяшки на культях инвалидов, нечего
было и говорить!

- И сколько же таких чудес вы делаете в год? - поинтересовался Валентин у
Карлоса.

- Несколько десятков.