Чтение 69–й страницы книги ~Биография отца Бешеного~

- Я не могу нарушить инструкцию Министерства высшего образования! -
Алешечкин разозлился от бессилия, сам вылил в стакан остатки коньяка из
первой бутылки и залпом выпил.

Помолчав несколько минут, он вдруг поднялся:

- Стоп! Кажется... - Он подошел к огромному книжному шкафу, вытащил
толстенный том и принялся быстро листать его. - Во! - ткнул он пальцем в
открытую страницу. - Котелок все-таки варит еще! Нашел!

- Что нашли, Георгий Михайлович? - Я не понял причины его радости, но
надежда затеплилась.

- Есть возможность у тебя учиться на режиссерском факультете ВГИКа! -
Алешечкин победоносно взглянул на меня.

- Как? С дипломом?

- Считай, что да! Вот циркулярное письмо Министерства высшего
образования: ты можешь учиться на втором факультете в ПОРЯДКЕ ПОВЫШЕНИЯ
КВАЛИФИКАЦИИ! - едва не по складам произнес он, - Пройдешь полный курс
обучения, сдашь все экзамены и получишь соответствующий документ о
квалификации, в качестве приложения к уже полученному диплому этого
института! Как? Здорово!

- Господи, Георгий Михайлович, вы просто волшебник! А для меня как отец
родной! - воскликнул я.

Этот славный человек всегда оставался добрым и чутким, помогая всем,
кому он был в силах помочь. Теплее от таких людей! Спасибо ему от всей души!
Пусть земля ему будет пухом!

Вечная ему память!..

Как на крыльях долетел я до ВГИКа, имея в кармане направление на
режиссерский факультет.

Сергей Аполлинариевич был на съемках, и меня принял его заместитель
Тавризян, знакомый мне по давнему творческому конкурсу. Я ему рассказал о
моей договоренности с Герасимовым, но он бесстрастно заявил, что Сергей
Аполлинариевич ему обо мне никаких указаний не давал, а так как мастерская у
них переполнена, то он, как заместитель руководителя кафедры, возражает
против моего зачисления в мастерскую. Я умолял его - или зачислить условно
до возвращения Герасимова, или пока вообще не зачислять, а дождаться шефа.
Герасимов будет отсутствовать несколько месяцев, а по распоряжению
Алешечкина я должен быть зачислен в течение недели.

Мне пришлось согласиться. Откуда мне было знать, что Тавризян
отыгрывался на мне за то, что в их мастерскую навязывают человека, не
спросив его мнения. Типичная кавказская гордыня. Учеба оказалась для меня
самым настоящим испытанием. Дело в том, что Тавризян подписал приказ о моем
зачислении в мастерскую профессора Е. Л. Дзигана, который тоже был на
съемках. Ведь личная договоренность с Мастером - одно и совсем другое -
получить в мастерскую студента в приказном порядке. Представляете, какую
судьбу мне уготовил господин Тавризян?

Не нужно быть провидцем, чтобы догадаться, как я был принят Ефимом
Львовичем Дзиганом. Хотя до сих пор сам не знаю, в чем я-то перед ним был
виноват? Оспорить приказ профессор не посмел и все свое неудовольствие
перенес на меня. Нет, я нисколько не осуждаю Ефима Львовича: кому бы
понравилось, если бы его женили без его согласия? Он был по-своему добрый
человек, всю жизнь посвятивший кинематографу. Вина в том, что я не прошел
школу С. Герасимова, целиком лежит Тавризяне! Однако прощаю и его...

Когда Сергей Аполлинариевич вернулся со съемок, я рассказал ему, как со
мной обошелся его заместитель. Герасимов дружески похлопал меня по плечу и
высказал очень важную для меня мысль:

- Что поделаешь, дорогой Виктор, порой жизнь выставляет нам такие
рогатки, что хоть волком вой, но я уверен, что человека сильного испытания
только закаляют, а о слабых нечего и говорить... А на мои занятия ты приходи
в любое время...

Удивительный Человечище! Скольким ученикам Герасимов дал путевку в
жизнь! Пожалуй, он был единственный Мастер во ВГИКе, который заботился о
своих учениках даже после того, как они получали диплом!

Вечная вам память, Сергей Аполлинариевич!..

Мастерская Е. Л. Дзигана была просто уникальной по интернациональному
составу. Ирэн Тенес из Франции, работавшая потом с великим Антониони, и
рыжий парень Раймо О. Ниеми из Финляндии, ставший впоследствии одним из
самых известных в своей стране режиссеров, и Ян Прохазка из Чехословакии,
возглавивший одну из программ ТВ в Праге, и немец Ганс Мюллер, ныне
вице-президент "Грин пис", и Узад Дахман из Алжира, уверявший нас, что его
отец пастух, тогда как на самом деле он был одним из богатейших людей
Алжира, и Мурад Оморов и Сергей Шутов из Казахстана, и Джангур Шахмурадов из
Таджикистана, Боря Горошко (Беларусь-фильм).

Учились здесь в то время многие будущие звезды и российского кино:
Володя Грамматиков, Александр Панкратов (тогда он был просто Панкратов, но
когда выяснилось, что есть еще один Александр Панкратов и тоже режиссер,
Саша, чтобы не было путаницы, добавил себе определение - Черный и стал
Панкратов-Черный), Коля Лырчиков и другие.

С каким энтузиазмом мы ставили спектакль по мотивам пьес
Сухово-Кобылина! Роль Тарелкина великолепно играл Володя Грамматиков, уже
тогда проявляя недюжинный талант руководителя. Сняв немало интересных
картин, он сейчас получил новое поприще, где востребован и второй его дар -
возглавил киностудию имени Горького. Я убежден, что ему по плечу любые
задачи...

Одного из чиновников играл Саша Панкратов. Настоящая "чума"! Этот
парень заводил всех энергией, юмором и неисчерпаемой фантазией. Одно слово:
весельчак, балагур, любимец женщин и очень хороший и верный товарищ!.. Таким
он остается до сих пор!..

Когда я рассказал, что работаю над этой книгой, он за меня порадовался
и напомнил некоторые детали нашей учебы во ВГИКе. Он меня удивил еще одной
гранью своего таланта, подарив сборник своих стихов, который подписал так:

"Витя, тебе, как однокурсник однокурснику. Наизусть не учи, но
прочитай!

Твой друг Панкратов-Черный.

11.03.99".

Даже здесь чувство юмора не изменило ему. Милый мой Саша
Панкратов-Черный, спасибо тебе, друг мой!..

Во время учебы во ВГИКе меня вызвали в райком партии. Вызов меня не
удивил, поскольку секретарь комитета комсомола ВГИКа предупредила меня о
нем. Она переходила на другую работу и на свое место предложила меня,
написав весьма лестную характеристику.

В кабинете меня встретили двое: второй секретарь райкома партии и
первый секретарь райкома комсомола. Разговор повел секретарь райкома партии.
Он многословно и витиевато говорил о влиянии партии и комсомола на
творчество, на художника и вообще на жизнь советских людей. И наконец сказал
с некоторым пафосом:

- Есть мнение предложить твою кандидатуру на пост освобожденного
секретаря комсомола ВГИКа, - и, сделав выразительную паузу, добавил со
значением: - Эта должность входит в номенклатуру Центрального Комитета! - Он
ткнул указательным пальцем вверх. - Со всеми отсюда вытекающими... Что
скажешь, Доценко?

- А как же режиссерская работа? - пролепетал я.

- Ты не понимаешь, ЧТО ТЕБЕ ПРЕДЛАГАЮТ? - Партийный шеф бросил
удивленный взгляд на своего меньшего брата, который был ошеломлен не меньше.

Они не менее часа пытались открыть мне глаза на то, что стоит за этой
должностью: и возможности карьеры, и приобщение к кругу избранных, и частые
поездки за границу... Но я твердил:

- Хочу снимать кино!

Наконец до них дошло, что меня не переубедить, и второй секретарь
райкома партии сказал:

- Ладно, можешь идти, - и со значением добавил: - Напрасно ты
отказался, ох напрасно...

Часто ощущая неприязнь Мастера и продолжая работать по договорам на
киностудиях в режиссерских группах, я старался побыстрее расправиться с
экзаменами по программе режиссерского факультета. Со всеми экзаменами и
зачетами я справился где-то за полтора года, после чего приступил к
дипломной работе. Сколько сценариев забраковал Ефим Львович! Но я не унывал
и продолжал поиски. По прошествии многих лет искренне благодарен Мастеру за
строгость: тогда я думал, что он просто придирается ко мне, а сейчас
понимаю, что любовь бывает и такая. Я уверен, что Ефим Львович по-своему
ценил меня. У меня есть тому подтверждение - после моего возвращения из
Ленинграда мы случайно встретились. Я обрадовался и говорю, отчасти
хвастаясь:

- Вернулся с режиссерской стажировки, получив очень хорошую аттестацию!

- Знаю, я звонил Герберту (Раппорту. - В. Д.), поздравляю! - Он крепко
пожал мне руку.

Сегодня я понимаю, что таким образом он проявлял свою заботу обо мне.

Во всяком случае, его придирки помогли мне обрести вторую профессию:
литератора и драматурга. Не находя удовлетворявший его сценарий, я решил:
напишу сам! Я взял историю партизана Отечественной войны, оказавшегося в
экстремальной ситуации, и назвал ее "Сила мечты".

То ли у Мастера было хорошее настроение, то ли я ему надоел, но он дал
свое "добро", и я вступил в подготовительный период. И вдруг как гром с
ясного неба: Мастер не только отказался финансировать съемки моего диплома,
но и не выделил пленки. Очередные испытания?

У меня едва не опустились руки, но я вспомнил слова Сергея
Аполлинариевича и стал искать иные пути. Я всегда помнил, что мир не без
добрых людей. Одним из них для меня стал заведующий кафедрой операторского
факультета профессор А. Д. Головня. Прочитав мой сценарий и одобрив его, он