агонизирующую мысль: "Не может быть! Такого просто не может быть!!! Это что
же такое творится?!"
из кармана выкидной нож и щелкая лезвием.
солнечное сплетение наполнил тело острой болью, не позволявшей сделать
полноценный вдох. - Я... вас... я не боюсь!
отточенного лезвия распуская на две части перед его брюк совместно с ремнем.
- А ну-ка, вот так...
резинку трусов, оголил задницу и, навалившись сверху всем телом, возбужденно
рыкнул в ухо:
как быстро растет и твердеет дородное мужланово естество, пока что
упрятанное в штанах. - По... х-х-хр... пожалуйста!!!
пленнику на ухо:
ее поймаем, попозжа, как с тобой разберемся. Обязательно поймаем! Ухх-х-х,
мамашка! Тебя к батарее прикуем, а ее будем драть во все щели. Ух-х-хх, как
мы ее! Мы ее до смерти за...бем! А ты будешь смотреть. Тебе понравится, чмо!
А пока - дорога длинная, я твою попку приучу к порядку! - и опять несколько
раз резко дернул тазом, словно хотел забить гвоздь в задницу юноши.
тела ощутил вдруг, что он беспомощен, как ребенок, и всецело находится во
власти сумасшедшего извращенца. И никто сейчас ему не поможет: ни органы
правопорядка, ни всесильные родители с их связями, вообще ничто на всем
белом свете!
разрыдался, тонко подвывая:
- Отпусти его, дай аппарат.
сунул в руки переговорное устройство. Сам сел напротив, довольно жмурясь,
возбужденно раздувая ноздри и поигрывая ножом.
пообещал обладатель цивилизованного голоса. - А сейчас соберись - я тебя
соединяю с мамой.
устройстве напряженно вибрирующий от тревожного ожидания голос матери.
Родной голос из другого мира, невесть как пробившийся в этот тесный склеп,
пропитанный похотливым присутствием сидящего напротив звероподобного
мужлана. - Сереженька, почему молчишь?!
говорят! - Сергею стоило огромных усилий, чтобы не разрыдаться. - Это... Это
такие люди - они все могут... Я тебя очень прошу, мамочка...
Переговорное устройство щелкнуло и перестало функционировать, безжалостно
оборвав тонкую неведомую нить между беспечным прошлым, защищенным положением
в обществе, охранной техникой и крепкими плечами секьюрити, и беспросветным
настоящим, исполненным ожидания самых невероятных гнусностей...
скальной породе землянка значительно уступала по комфортабельности
оборудованному в фуре рабохранилищу. Там было тепло, сухо, имелся матрац и
туалет. Био, правда, но тем не менее. Да, разумеется, там присутствовал
здоровенный минус, сводящий на нет все удобства: этакий волосатый, вонючий,
весом в полтора центнера минус - тот самый мужлан сумасшедший, у которого
переход из нормального положение в состояние берсеркской ярости занимал едва
ли две секунды. Но после сеанса связи этого минуса попросили из кабины не
беспокоить. И не беспокоил - только смотрел ласково да урчал плотоядно...
руками. Дубовая дверь под углом в 45 градусов, с решетчатым оконцем посреди,
узкий наклонный ход, каменные ступеньки, поддон из досок на осклизлом
каменном полу, в углу - куча смердящих мертвечиной тряпок и по центру, в
качестве единственного предмета интерьера, - ржавое помойное ведро.
параща. Срат туда хадыт. Нищщ-тяк сидет - тут заибис. Балшой зиндан сабсэм
плох, тут харашо...
для содержания особо важных пленных и по тутошним категориям наверняка тянул
минимум на три звезды.
комфорт закрытого помещения. Можно было подняться по ступенькам, припасть к
оконцу и любоваться панорамой плывущей в дымке облаков равнины - дверь
выходила на север.
тряпок на деревянном поддоне и тряпками же укрыться.
расширяющимися книзу стенами - этакая каменная бутыль с отвесными стенами,
забранная сверху сваренной из арматуры решеткой, в которой имелся люк,
запертый на замок. Люди так и сидят в ямах, тесно прижавшись друг к другу и
кутаясь в своих тряпках: никаких поддонов, досок и тому подобных радостей
жизни. Рядом - лестница деревянная и круглая, деревянная же крышка. Когда
нужно достать кого-то, страж опускает в яму лестницу - до дна три метра, не
меньше. Крышка нужна на случай сильных холодов и обильных осадков.
Смилостивится страж, перед тем как самому убраться в удобное укрытие,
положит на решетку крышку. Вольноотпущенный раб, дед Семен - выживший из ума
старикашка - вытаскивает на веревке через люк "парашу", через люк же
опускает "жопельный" <Жестяной кувшин для подмывания - с длинным носом и
крышкой. У всех правоверных нохчей такой стоит в летнем сортире. (Примеч.
авт.)> кувшин - в данном случае он служит емкостью для питьевой воды - и
хлеб. А в индивидуальный зиндан для особо важных вольноотпущенный заходит,
как в обычную комнату - под контролем стража, и даже иногда наводит там
порядок.
прибытия еуу было не до анализа обстановки. Те, кто его привел, потратили
что-то около часа на трапезу - шашлык ели, судя по запаху, выгнали всех
обитателей на улицу и устроили представление, которое мы с вами уже имели
сомнительное удовольствие лицезреть.
вообще считал себя очень крепким и в глубине души был благодарен
мужланистому Papa, наделившему его богатырской статью.
накатила вязкослюнная дурнота, горизонт поплыл вбок и плавно ухнул в
кромешную тьму.
практически перестал реагировать на внешние раздражители. Недвижно сидел на
поддоне, зарывшись в ворох смердящих влажных тряпок, тупо смотрел в одну
точку и ни о чем не думал. Когда кишечник и мочевой пузырь напоминали о
себе, вставал, оправлялся в ведро и вновь усаживался обратно. Ощущение
времени пропало совсем: мерк ли свет, занималась ли заря - ничего не
волновало ступорозного узника. К холоду и вечной сырости он быстро привык и
перестал обращать на них внимание - все равно подыхать, какая разница... Дед
Семен вытаскивал "парашу", приносил хлеб с водой и уговаривал поесть. Сергей
как будто ничего не слышал. Тогда к нему спускался очередной охранник и
легонько пинал по ногам: жри, тварь, тебе умирать нельзя!
гостем Руслана солдат. Какой бес тогда толкнул Сергея нашептать воющему от
боли раненому парню номер телефона матери, он так и не понял, но нашептал. И
впервые за все время сидения почувствовал голод, заставивший сожрать
заплесневелые корки, забившиеся в пазы поддона.
вскорости разрешится. Если солдат благополучно доберется до нормальных
людей, сумеет звякнуть его матери, тогда наверняка все образуется...
не просто так, а за "бартер" - подарил Руслану молодую русскую пленницу.
Сначала ее вопли раздавались из "командирского" домика, в котором проживал
Руслан с младшим братом Мамадом. Натешившись, "большие" отдали женщину
бойцам.
время, мог наблюдать через свое оконце в двери, как дед Семен, украшенный
свежим фингалом в пол-лица, тащит истерзанное тело несчастной пленницы к
пропасти. Старика избили за то, что он, неверно истолковав распоряжение,
пытался похоронить замученную неподалеку от лагеря.
юному пленнику и всецело овладел его сознанием. "...Сла-а-адкая мамашка! Ух
и сладкая! Мы потом ее поймаем, попозжа, - как с тобой разберемся.
Обязательно поймаем! Ухх-х-х, мамашка! Тебя к батарее прикуем, а ее будем
драть во все щели. Ух-х-хх, как мы ее! Мы ее до смерти за...бем! А ты будешь
смотреть. Тебе понравится..."
вдруг отчетливо предстала перед юношей, обретая реальные формы. Вот, значит,
как оно бывает на самом деле... Значит, это не метафора. Женщина
действительно может умереть от такого...
Что же я наделал...