Чтение 69–й страницы книги ~Межконтинентальный узел~

- Двусмысленная просьба.

Лилиан - сама наивность, личико кукольное - обернулась:

- Почему? Я действительно люблю эвкалиптовые леденцы... И в это время
из будки вышел полицейский; документы он держал в руке; козырнув, спросил:

- Откуда следуете?

- Из столицы Германской Демократической Республики, - ответил
Уолтер-младший, - откуда же еще?

- Вы, случаем, не ехали по Любекштрассе?

- А в чем дело? - Уолтер-младший облизнул пересохшие губы. - Что-нибудь
случилось?

- Там только что убили человека... Может быть, видели что-то такое, что
может помочь расследованию...

- Убили человека?! - Уолтер-младший неловко сыграл крайнюю степень
изумления, обернулся к "старшему" и Нику, перевел им на английский, хотя
оба прекрасно поняли пограничника.

- Действительно, нас обогнала полиция, - сказала Лилиан. - Мы ехали
довольно медленно, неужели там убили кого-то?! Кто?!

Пограничник внимательно посмотрел на спутников Уолтера, а потом перевел
тяжелый взгляд на него.

- Вы не откажетесь в случае необходимости ответить на вопросы
криминальной полиции?

- Пожалуйста, обратитесь к моему командованию, - сказал Уолтер-младший.
- Я обещаю вам доложить руководству о случившемся... Без санкции
командования мне нечего сказать вашей криминальной полиции...

- А вашим спутникам? Им тоже нечего сказать?

Уолтер-младший снова перевел и без того понятный всем вопрос; Ник,
"старший" и Лилиан ответили, что они не заметили чего-либо
подозрительного...

Когда "додж" уже был в американской зоне, "старший" процедил:

- Ставлю тысячу против одного, что тех немцев, которые имели право
доступа в ваш гараж, где стояла эта машина, уже нет в городе...

Уолтер-младший обернулся так, словно тело его было составлено из
гуттаперчевых шарниров:

- Хотите сказать, что это я виноват в трагедии?!

- А кто же еще? - Лицо Ника свело гримасой гнева. - Кто еще мог знать
обо всем?!

Кроме него, - он ткнул пальцем в "старшего", - меня и вас?!

Зинеджо спускался по лестнице по-кошачьи, очень мягко, чуть приседая, с
т о р о ж к о, но при этом стремительно; Шааби бежал следом за ним на
цыпочках, потому что каблуки его туфель были огромны; видимо, страдал
из-за своего роста - хотел казаться высоким; Зинеджо дважды обернулся,
лицо перекосило гримасой, прошептал:

- Тише ты!

Возле парадной двери Зинеджо замер, осторожно выглянул в окно; сейчас
должна притормозить машина: "вольво", марки "ДЛ-244", стэйшэн вагэн
[фургон]; заднюю дверь откроют; посмотрел на часы; еще десять секунд, все
идет как надо, по плану; только бы выбраться из этого проклятого города;
полгода отдыха гарантировано, скорее к морю, окунуться в тяжелую, соленую
воду, растянуться на горячей гальке, чувствуя, какое сильное и большое у
тебя тело, как оно вбирает сладостное тепло земли; машина плавно
затормозила; человек в очках, сидевший на заднем сиденье, открыл дверцу;
итальянец обернулся к Щааби:

- Порядок, наши здесь.

Он вышел из подъезда, согнувшись, словно перебегал поле,
простреливаемое снайперами; такое ощущение он испытал в Африке, когда
подрядился провести пару операций в Мозамбике; вернувшись в Кейптаун, пил
неделю, стараясь забыть этот безнадежный, холодящий изнутри ужас.

Шааби шел следом, не в силах сдержать улыбку счастья.

...Зинеджо убили, когда он занес ногу в автомобиль; Шааби сначала
ничего не понял, распрямился, словно наткнувшись на невидимую преграду;
три пули из бесшумного пистолета размозжили ему лицо и разорвали грудь;
"вольво" резко взяла с места, пронеслась по пустынной улице, свернула за
угол; притормозила возле машины, за рулем которой сидел Бинальти, он же
Бинетти, выскочили из "вольво", пересели к нему и погнали в центр.

Прошке включил "воки-токи" [переговорное устройство] и спросил: - Ты
еще видишь их?

Его помощник Франц, сидевший за рулем маленького "фольксвагена",
ответил:

- Да.

- Сфотографировал, когда они пересаживались в другую машину?

- Да.

- Веди их. Они поедут в аэропорт. Если нет, я на связи, контакт в
условленном месте. Понял?

- Все понял. До встречи.

"Если немец честен, он до конца честен"

Герберт Граузе работал в криминальной полиции последний год - в декабре
можно выйти на пенсию, ни дня он не проведет здесь более; когда
телевидение начинало показ очередного таторта [детективный телесериал,
еженедельно показываемый в ФРГ], он, если жена и дочь уезжали в гости,
выключал я щ и к, а когда они были дома, поднимался к себе на второй этаж
(переделал чердак под столярную мастерскую, здесь и спал; запах
свежеструганого дерева прекрасен, отдыхал, работая за маленьким станком;
сам сделал мебель, баварский стиль, под деревенскую старину).

Граузе просто-напросто не мог смотреть ту некомпетентную ложь, которую
лепили на телевидении: поговорит мудрый сыщик с тремя свидетелями, походит
маленько за подозреваемым, который окажется честным человеком - он
неминуемо подскажет, в каком направлении надо искать гангстера; чушь
собачья!

Однажды после одного из таких татортов новый помощник, Курт,
только-только начавший работать с ним, сказал:

- Лихо закрутили, а?! Улицы были пустые, все сидели у ящиков, такой
передачи давно уже не было...

Граузе водрузил маленькие очки на свой мясистый нос, похожий фактурой
на белую пемзу, недоуменно взглянул на парня, словно бы увидел его
впервые, и спросил:

- Ты это серьезно?

- Конечно, - ответил Курт, снимая пиджак; как только приходил в
управление, сразу же тщательно прилаживал пистолет под мышкой и только
потом начинал просматривать информацию, поступившую за ночь.

- Погоди, Курт, погоди... Или я стал старым ослом, или я таковым был
всегда...

Объясни, как тебе может нравиться чушь?! Где работа с агентурой?
Прослушивание телефонных разговоров? Оплата осведомителей? Вербовка,
которая есть венец работы в борьбе против организованной преступности? Где
все это?!

- Да разве такое можно показывать?! - удивился Курт. - Кто это
разрешит?!

- Значит, в кино это можно показывать, а в телевидении нельзя?! Значит,
Бельмондо, Ньюмену и Габену можно, а бедолагам немцам заказано?! Зачем
дурить,людей, Курт?!

Тот улыбнулся:

- В книгах пишут, что максимализм свойственен моему поколению, молодым,
а на самом-то деле максималист - это вы, шеф...

Граузе вздохнул:

- Ты помнишь дело Ультера?

- Это который грабил особняки наших богатеев?

- Именно.

- Конечно. Мы это дело обсуждали на семинаре...

- Ну и что вам рассказывали на этом самом семинаре? ' - Рассказывали,
что Ультера в ы ч и с л и л и по окуркам... Он курил южноафриканские
сигареты, у них табак очень хороший, самый лучший в мире...

- Самый лучший табак в мире в России, в районе Абхазии, на Черном море,
- отчеканил Граузе. - Американцы ежегодно покупают у африканцев целую
партию, подмешивают к своим самым дорогим сигаретам. Ясно? И никто
Вольфганга не вычислял...

- Кого?

Граузе досадливо поморщился:

- Ультера звали Вольфганг... Кстати, он сейчас, после отсидки, открыл
свое дело в Намибии, вполне легален, гребет золото лопатой - строительство
шоссейных дорог, бассейнов и полей для гольфа... так вот, мой агент, очень
красивая женщина, - Граузе вздохнул (она стала женой Ультера, подконтролен
отныне и навсегда), - сообщила мне, что некий Сейф, это была кличка
Ультера, выехал из кнайпы [пивная] с тремя дружками в десять вечера и
вернулся в двенадцать, подарил ей бриллиантовое колечко. Ну, я и опознал
камушек - как раз с десяти до двенадцати грабители взяли один особнячок...