Чтение 69–й страницы книги ~Пароль не нужен~

друзьями-солдатами.

- А чего советоваться-то? Мы у вас не пушку просим. Сами вы как
настроены?

- Оптимистично, - улыбнулся Молчанов. - А вы?

- Тоже.

- Вы, когда читали этот документ, очень нервничали. По-видимому,
ждали, что я прикажу вас немедленно расстрелять, не так ли?

- Всяко может статься.

- А вы бы разве могли убить парламентера?

- Нет.

- А зачем гак плохо думали обо мне?

- Я об вас не плохо думал, - улыбнулся парламентер, - я об вас с
перспективой думал.

- Ну, что ж, - сказал Молчанов. - Мило. Я скажу моим людям, что
командиры у красных отнюдь не вандалы и не изуверы, а вполне приятные
молодые люди.

- Это вы к тому, чтоб я нашим сказал хорошо про вас, господин
генерал?

- Война не торговля, принцип баш на баш тут не годится, - сухо
заметил Молчанов.

- Я врать не буду. Я честно все скажу.

- О, это великая жертва - сказать честно про белого пса, наемника
японского капитала, губителя русского народа, на костлявых руках которого
кровь тысяч замученных женщин и детей. Надеюсь, вы заметили сходство между
портретом, написанным у вас, и мной, так сказать, оригиналом?

- Художники - народ особый, - вон есть и такие, которые пишут про нас
- "кровавые красные псы, опьянев от русской крови, истоптали
матушку-Россию, осквернили могилы отцов и продали нашу страдалицу-родину
еврейскому интернационалу".

- А что, разве это неправда? - не сдержавшись, воскликнул Молчанов.

- Да не совсем вроде бы я похож на портрет, написанный вами.

- Не я написал этот портрет, а история!

- В таком случае она его и закрасит, история-то...

Молчанов отошел к двери, распахнул ее и сказал:

- Полковник Кремнев! Отвезете парламентера к красным позициям на
броне. О погоде говорите сколько угодно, про политику воздерживайтесь,

- До свидания, господин генерал, - сказал парламентер Уткин.

- Прощайте.

Когда парламентер вышел из кабинета и, сев в броневик, укатил,
Молчанов взял послание Блюхера, внимательно прочитал его еще раз, походил
по мягкому ковру, заложил руки за спину, а потом сунул два листка в камин
и долго смотрел, как бумага скручивалась в черный жгут, корчась на красных
угольях.

ПЕРЕДОВЫЕ КРАСНЫХ ВОЙСК

_____________________________________________________________________

На КП адъютант подает стакан спирту только что вернувшемуся
парламентеру Уткину.

Уткин выпивает залпом, нюхает рукав, стоит мгновение с раскрытым
ртом, грызет сухарь, протянутый ему Блюхером, и только после этого с шумом
выдыхает из себя ядреный медицинский запах и блаженно улыбается.

- Что он сказал? - спрашивает Блюхер.

Гржимальский стоит белый, натянутый как струна.

- А ничего толком не сказал, товарищ главком.

- Про срок его предупредил?

- В самом начале сказал: срок три часа.

- Сколько прошло? - спрашивает Блюхер Гржимальского.

- Три.

- Все, - говорит Блюхер. - Была бы честь предложена. Хватит. Где
Постышев?

- У прямого провода, с Дальбюро говорит,

- Пожалуйста, пригласите его сюда.

- Есть.

- Командарм Серышев?

- Я.

- Товарищ Покус!

- Здесь.

- Яков Захарович, тебя назначаю командующим всеми войсками, которые
начнут атаку Волочаевской сопки.

- Есть.

- Конев?

- Здесь.

- Хорошо. Петров-Тетерин?

- Я.

- Хорошо.

Входит Постышев.

- Начинаем, - говорит ему Блюхер.

- Отказал Молчанов?

- Да.

- Позвольте пойти на передовую? - спрашивает Гржимальский.

- Нет. Вы мне понадобитесь здесь.

Постышев одевается и идет следом за Покусом.

- Куда? - спрашивает Блюхер.

- В окопы.

- Я буду позже. Сигнал для начала, как обусловлено.

- Понятно. Счастливо, Василий Константинович.

- Счастливо, Павел Петрович.

Постышев и Покус уходят.

- Как с танками? - спрашивает Блюхер.

- Остался один, который может работать.

- Его бросить на поле сразу после начала наступления.

- Так у него ж пулемет заклинило.

- Ничего. Пусть прет без пулемета.

Входит адъютант.

- Товарищ главком, вас ждет главный редактор "Читинской правды" уже
два часа, у него Чита на проводе, надо передовицу в номер.

- Извините, - говорит Блюхер командирам и выходит в соседнюю комнату.

Навстречу ему бросается маленький экзальтированный человечек в пенсне
с нервическим румянцем.

- Главком! Я все понимаю! Мне нужно всего несколько слов.

- Несколько - могу. А что это вы суетитесь? Вы поспокойнее.
Присаживайтесь, ручку в чернила обмакните и пишите: "Дальний Восток был,
есть и будет русским Дальним Востоком".

Главный редактор пишет, брызгая чернилами.

- Еще вопрос.

- Пожалуйста.

- Я видел повсюду в войсках поразительный порядок, Я увидел армию,
которой не было до вашего приезда на Дальний Восток. Сколько, верно, вам
пришлось пострелять народа, чтобы добиться этого?

- Ни один боец не был расстрелян.

- Как?

- Так.

- Как же вам удалось навести порядок среди этого развала и разброда?

- У нашей партии есть целый ряд способов навести порядок и без
репрессий. Вы сами-то кто по партийной принадлежности?

- Большевик.

- И давно?

- Порядочно.

- Странно. Вы когда-нибудь видели, как расстреливают людей?

- Нет.

- А по долгу службы вам никогда не приходилось подписывать ордер на
расстрел человека?

- Нет.

- Тогда понятно. Еще вопросы есть?

- Есть.

- Сколько?

- Двенадцать.

- Прибавьте для счастливого числа еще один и задайте их мне после
окончания сражения.

Блюхер возвращается в комнату к командирам, оглядывает их всех и
медленно говорит:

- Я прошу вас сверить часы.

ОКОПЫ

_____________________________________________________________________

Постышев лежит в снегу, рядом с бойцами, на сорокаградусном морозе.
Ревет пронзительный ветер - низкий, змеящийся по снегу, задувающий за
воротники и под шапки.

- Спать ему не давайте, - говорит Павел Петрович старику, лежащему
подле него, и показывает глазами на молодого бойца. - Во-он, под елочкой,
пристроился, сейчас заснет, лицо у него больно тихое.

- Не слушается он меня.

- Может, больной?

- Вроде бы здоровый, жару в нем нет.