ходить по кабинету. - Я не могу предать прошлое! Вы не помните тех дней,
когда мы шли к власти, вы не помните тех лет триумфа, когда мы все были
как братья, когда мы...
Или Штрассер? Но ведь их расстреливали, как бешеных собак. Не надо о
прошлом, рейхсфюрер! Думайте о будущем... Вы обратитесь к нации с призывом
объединиться для борьбы против красных, сообщите о капитуляции на Западе и
о тяжелой болезни Гитлера, которая подвигла его на то, чтобы передать вам
власть!
сказал Шелленберг. - Есть оболочка, миф, тень... И, тем не менее, этой
тени поверили, когда он пробормотал о смещении Геринга по собственной
просьбе в связи с сердечным приступом... И вам поверят, сейчас поверят
всему...
имперского здравоохранения профессора де Крини. Тот поначалу мялся,
вспоминал личного врача Гитлера штандартенфюрера Брандта, оказавшегося
изменником, а потом, когда Гиммлер дал ему в з я т к у, приказав срочно
уехать в Оберзальцберг, сказал, понизив, тем не менее, голос - нет ничего
устойчивее инерции страха:
распада. Теперь, когда рядом с ним нет Брандта, - он может сойти с ума в
любую секунду.
не станет звонить в бункер, он счастлив, что смог вырваться, он
здравомыслящий человек...
более того... Допустим, я отправляюсь в рейхсканцелярию с моими людьми...
Допустим, я войду в кабинет фюрера и скажу, что смещаю его... Этот
трясущийся больной человек не сразу поймет, о чем я говорю: ведь он так
доверчив, он верит людям, как ребенок, мы все были с ним рядом, мы... Как
я посмотрю ему в глаза?
служу ничтожеству, все они лишены полета, они раздавлены страхом, который
сами же возвели в культ, они пожинают то, что посеяли..."
Стокгольм прилетел представитель Всемирного еврейского конгресса Шторх, он
просит об аудиенции. За ним стоят серьезные люди с Уолл-стрита. Поймите,
встретившись со Шторхом, вы сможете объяснить ему, что антисемитизм - это
детище Гитлера, вы тут ни при чем, вы делали и делаете все, чтобы спасти
евреев, оставшихся в концлагерях. Мир ведь ненавидит нас за то, что мы
проводили дикую политику антисемитизма, поймите! Если вы не отмежуетесь от
Гитлера, вам не простят этого варварского средневековья не только Рузвельт
и Сталин с Черчиллем, вам не простит этого история. И немцы не простят!
Они спросят: "Ну ладно, мы сожгли и изгнали евреев, их нет больше в
Германии, но отчего же мы умираем с голода, отчего нас бомбят, отчего мы -
без евреев - проиграли войну?" Что вы им ответите? А Шторх - это торговля.
Он представит вас на Западе спасителем этих самых евреев, только б вы
сейчас исполнили то, чего они хотят...
относится к еврейскому вопросу, Вальтер!
рост немецкий вопрос, это главное! А мы продолжаем цепляться за бред
маньяка, который ничего не хочет знать, кроме этих своих треклятых евреев!
Да пусть они провалятся в тартарары! Думайте о немцах, рейхсфюрер, хватит
ломать голову по поводу евреев!
Вальтер, не жмите на меня, я должен немного свыкнуться с теми
соображениями, которые вы мне высказали.
Шелленберг; лицо дрожало, глаза слезились, будто песку насыпали, язык был
большим, распухшим, черным от бесконечного курения. - Вам не отпущено
более времени. Когда я говорю вам - верьте мне. Думая о себе, я думаю и о
вас, ибо только вы п о к а можете реализовать наше общее спасение, ибо вы
представляете собою фермент власти в рейхе. Вам отпущены часы, рейсхфюрер.
Пока еще вы имеете силу, но, когда русские окончательно окружат Берлин, вы
перестанете интересовать на Западе кого бы то ни было...
конечном счете я министр внутренних дел и рейхсфюрер войск СС!
права лгать вам более, потому и повторяю: п о к а.
пространство и время, отсутствие чувственного начала сыграли свою
страшную, но в то же время закономерную игру и с Гиммлером, и с
Шелленбергом.
колоннами беженцев; охрана сталкивала людей в канавы, а то и просто
стреляла в них; шли бесконечные телефонные разговоры со Стокгольмом,
Любеком, Берном; никто из них не хотел, а скорее, не мог уяснить себе, что
сейчас все решало постоянное, грохочущее, ежеминутное передвижение русских
танков и артиллерии, выходивших на исходные позиции для атаки центра
Берлина...
что целый ряд людей на Западе, красиво и проникновенно говоривших о
демократии, справедливости и национальном равенстве, постоянно
поддерживали контакт с теми нацистами, которые являли собою самое страшное
порождение тирании, какой не было еще в истории человечества.
контактах знал Кремль, и поэтому, ясное дело, там конденсировалось то, в
чем потом неоднократно обвиняли Москву: недоверчивость по отношению к
Западу. Если бы к такого рода подозрительности не было оснований, тогда
одно дело, но ведь основания для этого были, да еще какие: за спиной
государства, принесшего миру избавление от ужаса нацизма, со злейшим
представителем этого чудовищного строя, с автором его карательной политики
действительно поддерживали постоянный контакт в поисках компромиссного
соглашения - и не против кого-либо, а против тех, кто честнее всех других
исполнял свой долг в борьбе против гитлеризма...
появлялся, Мюллер отправил шифрованную телеграмму своему представителю в
посольстве в Стокгольме и поручил завершить заранее начатую операцию,
смысл которой сводился к тому, чтобы американцы смогли "п о д к у п и т ь"
шифровальщика гестаповской группы, и среди целого ряда кодов в их руки
должен был попасть ключ к тем телеграммам, которые отправлял в Москву
Штирлиц.
дальнейшей активности. В Вашингтоне не могли не оценить возможных
последствий после того, как Москве стало известно от "Юстаса" обо всех
контактах, которые Шелленберг наладил с Бернадотом, Музи и Шторхом; это
предполагало безотлагательные шаги в том или ином направлении. Либо
Вашингтон должен протянуть руку рейхсфюреру и срочно заключить сепаратный
мир, чтобы противостоять большевистской лавине, либо он должен открыто
отмежеваться от Гиммлера. Но в этом случае в рейхе остается только одна
сила - Борман. Лишь он становится полноправным преемником фюрера - его
идей, тайных хранилищ ценностей, всей зарубежной сети НСДАП.
переговоры с представителем американских сионистов Шторхом и подписал
соглашение о тех еврейских финансистах, которые еще не были уничтожены в
газовых камерах, активность Шелленберга возросла до уровня совершенно
поразительного: он делал по тысяче километров в сутки, ел и спал в своем
автомобиле, держался на сильных возбуждающих препаратах, высох, и под
глазами у него набрякли старческие мешки.
встретился с заместителем министра финансов фон Крозигом и министром труда
Зельдте.
Зельдте внес предложение понудить Гитлера выпустить прокламацию, в которой
следует объявить плебисцит по поводу создания оппозиционной партии и
роспуск военно-полевых судов, превративших рейх в тюремный двор,
уставленный виселицами.
представитель Всемирного еврейского конгресса Мазур; Шелленберг - в
эсэсовском мундире - встретил их на военном аэродроме Темпельхоф, всего в
нескольких километрах от ставки Гитлера.
Шелленберга состоялась в Хартцвальде; секретарь Гиммлера штандартенфюрер
Брандт, работавший с ним пятнадцать лет, пытался было стенографировать
беседу, но Шелленберг попросил его не делать этого, заметив, как растерян
Гиммлер, как странно он себя вел, как заискивающе улыбался эмиссару
сионистской организации, убеждая его, что во всех "недоразумениях" с
евреями виноваты безответственные астрологи, сбившие с толку ряд старых
деятелей НСДАП...
рейхсфюрера, - это жизнь американских, английских и немецких евреев,
томящ... находящихся в ваших... в концентрационных лагерях Германии. Если