Глава семьдесят девятая
затянувшаяся увертюра к зловещей опере. Темные столбы дыма плыли в розовой
закатной пелене. Возле их оснований подрагивали черные пятна, медленно
увеличивавшиеся в размерах.
наблюдали за приближением колонны. Вернее, Ирина наблюдала, а Макс дремал,
покачиваясь на волнах боли. Когда боль отступала, он чувствовал себя почти
человеком.
считать. Он досчитал до восьми и бросил. Караван выглядел внушительно. Было
крайне сомнительно, что это тамплиеры возвращаются с богатой добычей. Бежать
- поздно, да и бесполезно. С прицепом ему не уйти, без прицепа он попросту
выбрал бы более мучительный способ умереть.
что уже никогда не произойдет. Винить в этом можно было только самого себя.
В нем до сих пор тлели желания. Он был одним из ущербных спящих, чьи
вибрации уплотняли пустоту, порождая кошмары.
вытекала в сумерки. Непоправимая тоска... Кто же будет долго выбирать между
бессонницей, выкалывающей глаза, и сладкой, сладкой тишиной?..
радиаторным решеткам. Из люка в крыше кабины головного грузовика высунулся
человек. Он был одет в архаичный двубортный костюм; белый треугольник
рубашки перечеркивали лучи ярко сверкавшего символа "анх". Лагерь рыцарей
имел больше сотни метров в диаметре, и в нем находилось несколько десятков
автомобилей, но взгляд человека с египетским крестом был прикован к
"призраку".
Хозяин "Черной жемчужины". Он же барон Виктор Найссаар. Он же главарь банды
неверных в безымянной пустыне посреди того пустынного острова, в который
превратился после нового всемирного потопа континент Евразия. Рядом с
Виктором гориллоподобный головорез вертел огромное рулевое колесо, согнутое
из полуторадюймовой трубы...
Оба оценили прелесть сыгранной с ними последней шутки. Он открыл коробочку и
протянул ее девушке.
тишине стали отчетливо слышны звуки, доносившиеся из радиоприемника, который
почти наверняка был трофеем, взятым бандитами в Лиарете вместе с
гроссмейстерским "лендровером". Жизнерадостный вальс Штрауса. Тонкие голоса
скрипок уносились в библейскую пустыню...
колени. Он вошел в нее быстро и легко, даже не ощутив сопротивления
девственницы. На какое-то мгновение он испытал всю полноту жизни. Потом из
открывшейся раны под грудью снова пошла кровь... Виктор улыбнулся и
аккуратно пристроил к плечу приклад "Ml 6" с подствольным гранатометом.
Возможно, он блефовал, а возможно, действительно приберег гранату для старых
дорогих друзей.
во тьме угасающего разума. Горечь таяла на отмирающем языке. Уходила боль.
Если бы Макс поднял руку, то не нащупал бы собственных глаз. Мозаика памяти
распадалась, и вместе с нею исчезала пустыня-Виктор просуществовал еще
немного независимо от всего остального. Его лицо распухло и превратилось в
изрытый кратерами шар. От него отделился какой-то предмет и стал
приближаться к беглецам, пересекая безвоздушное растягивающееся
пространство. Его полет сопровождался искаженными и ржавыми звуками
скрипок...
***
"призрак". В это мгновение Максим уже парил в безупречно голубом океане,
дном которого была трясина неощутимости. В струях его энергии медленно
вращался золотой невесомый слиток, лишь отдаленно напоминавший женскую
фигуру. Потом все окончательно утратило форму. Уже не было Макса, не было
Ирины. Вместе они обрели легкость, и вместе канули в темноту.
***
Тела, только что отформованные из протоплазмы... Пограничные состояния между
бодрствованием и сном... В жидких зеркалах, которыми были залиты глазницы,
проступали зыбкие пейзажи и лица...
угол твари были смертельно больны и реанимированы без всякого желания жить.
Первое, что Макс ощутил после пробуждения, это собственное ничтожество.
***
еще чувствовал себя живым, снился себе таким, плыл в иллюзорном потоке
секунд там, где ничего не напоминало о времени. Этот сон принадлежал только
ему, и, значит, для всего остального мира беглец перестал существовать.
Единственный двуногий, знавший к нему дорогу, был убит, а другие союзники
были безнадежны.
была столь же безобидной, сколь и бессмысленной. Она обозначала возможности,
еще не воспринятые материей. Изредка тени осаждали странника, занесенного
течениями сновидений в их бесплотные ареалы. Избавиться от них было так же
легко, как поддаться им. И то, и другое приводило лишь к новым иллюзиям -
приятным или не очень. Мало кто догадывался о том, что сам сделал выбор. Как
всегда, все зависело от тайных желаний спящего...
подвержен случайным влияниям. Искажения вносили неопределенность и хаос в
существование его обитателей. Иногда это приводило к непредсказуемым
последствиям. Те, кого герцог хотел видеть мертвыми, оставались живыми, и
наоборот. Огромная вселенская рулетка вращалась, подчиняясь неизвестному
закону, и никто еще не добрался до ее механизма, хотя герцог с маниакальной
настойчивостью стремился к этой цели.
Убийства не прекращались в любом из сновидений. Везде было достигнуто
совершенное господство несовершенного зверя. Люди тщетно разевали рты в
вакууме своих междоусобиц. Кричали в клетках своего ожесточения. Царапали
друг друга краями своей злобы. Страдали в саванах, сотканных из пустоты.
Спаривались под мучительными прессами отчуждения. Отражались в кривых
зеркалах своих уродств. Бились в припадках своей невыразимости. Давили друг
друга вагонами своего безумия. В ужасе шарахались от мертвых. И спешили к
смерти в кошмаре ничего не выражающих улыбок.
ЭПИЛОГ
ПРОБУЖДЕНИЕ
углах которого подрагивает паутина. Его взгляд перемещается ниже, на стены,
выкрашенные в веселенький голубой цвет.
закутанные в белые саваны: четыре музыканта группы, игравшей "гранж",
свихнувшийся писатель и заводской сторож, вырезавший всю свою семью. Между
кроватями торчат ободранные тумбочки и стулья. Вся мебель старая и лишена
каких-либо индивидуальных черт.
больничного запаха. Даже несмотря на решетки... Стены такие толстые, что
решетки не позволяют дотянуться до грязных немытых окон. Сквозь стекла
падает замутненный солнечный свет... Макс с ужасом вспоминает, что ему давно
ничего не снится. После обязательного вечернего укола он проваливается в
яму, из которой нет выхода.
Этот свет - как беззвучная песня его тоски...
"найк" без шнурков. Он чувствует себя пока еще слишком нормальным, чтобы
удавиться, но неизвестно, что будет после завершения курса лечения. Он
открывает тумбочку и улыбается. В ней нет ни вилок, ни ножей, ни стаканов.
что дверь заперта, "Ах вы, суки..." - весело шепчет он и приближается к
окну. До обхода еще далеко. Еще так много секунд пройдет, прежде чем
появятся самодовольные жестокие животные со скользкими взглядами и
волосатыми руками. Целое море секунд, в котором можно захлебнуться...
огороженного забором из проволочной сетки. И парк, и здания когда-то были
собственностью одного человека. После национализации роскошному имению на
краю города нашли другое применение.
нормален, но и те, снаружи, ничуть не менее больны. Все поражены слепотой и
загипнотизированы близостью смерти. Мир покрыт толстым слоем коросты и
искажен точно так же, как прекрасный летний пейзаж за грязным окном.
Сертаков Виталий
Прозоров Александр
Володихин Дмитрий
Якубенко Николай
Посняков Андрей
Самойлова Елена