Чтение 70–й страницы книги ~Чужая война~

- Можно было поступить иначе?

- Нет.

"Нет? - Он задавил в себе неожиданно рванувшийся из горла смех. Но кто-то
в нем, в душе, хохотал. Громко. Дико хохотал. - Нет?! Кому ты лжешь, Элидор?
Можно было... Нужно было поступить иначе. Нужно было забыть обо всем,
наплевать на задание, на орден..."

- Нет. - Повторил эльф. Орден был его миром. И Кина, она тоже стала его
миром. Он выбирал...

- Дальше. - Магистр смотрел на узоры резьбы, вьющиеся по дереву посоха.

- Вскоре, после того как мы проехали Лоску, мне приснился сон, в котором
Князь сообщил, что Кина у него и он готов обменять ее на палатина.

- Ты согласился? - Безразличный и ровный до этого голос Магистра
превратился в шелестящий шепот.

- Да. - Он выбирал. Но так и не выбрал...

- Ты понимаешь, что ты сейчас сказал?

- Да. - ...И предал оба мира.

Отец Лукас достал трубку и тщательно выверенными движениями начал ее
набивать.

Только что Элидор подписал себе смертный приговор.

Орден прощал многое. И все, что сделал эльф, можно было простить. Только
не предательство. А выбор между орденом и Князем был предательством ордена.
И никакие прежние заслуги не могли послужить оправданием. "Смерть -
предавшим". Этот принцип Белый Крест исповедовал всегда.

- Брат Сим не знал о моем выборе, - безразлично произнес Элидор. -
Решение принял я один. А он был обязан подчиниться.

Магистр курил и не чувствовал крепости табака.

Лучший боец монастыря. "Тот, кто всегда возвращается". Первый нелюдь,
способный перейти в класс "элита".

Магистр смотрел вперед. В никуда.

Его привезли в монастырь рыбаки. Он ничего не помнил. Совсем ничего. Его
почти всему пришлось учить заново. Его происхождение так и осталось тайной.
Имя найденышу дал брат Генри, не потрудившись объяснить, что оно обозначает.

Черный Беркут сам учил эльфа.

И тот учился.

И создавалось впечатление, что он просто вспоминал забытое.

А потом был его первый выход. С которого его привезли порубленным,
полумертвым.

Но все-таки не мертвым.

Он выполнил задание.

Тогда и появилось его прозвище: "Тот, кто всегда возвращается". И
следующие семнадцать лет он это прозвище подтверждал. Не всегда он выполнял
задания. И далеко не всегда его привозили по частям. Но прозвище он
подтверждал. Такое везение до этого отец Лукас встречал только один раз. Но
и брату Генри в конце концов отрубили ногу. А Элидор пока возвращался без
необратимых потерь.

Его дружба с Шарлем, еще одним найденышем. Шарль тоже был когда-то
бойцом. Но Беркут распознал в нем другой дар.

Лучший боец и лучший аналитик. Странная пара. Они идеально смотрелись бы
во главе какого-нибудь государства. Но отнюдь не в монастыре.

Магистр доверял Элидору. Полностью. Как себе. Как брату Генри. Как отцу
Артуру.

Но Элидор предал.

Изменил ордену.

И ладно бы ради идеи. А то - ради бабы. Это была уже вторая измена за
несколько дней. Сначала отец Джероно, теперь этот эльф.

Сжатый зубами чубук треснул. Глава ордена недоуменно посмотрел на остатки
трубки и выбросил их.

***

- Дальше, - мертвым голосом потребовал Магистр.

- Мы повернули к Тальезе. Там Князь вернул нам Кину... - Голос вдруг
изменил, и пришлось ждать несколько секунд. - Потом мы схватились с Князем.
Палатин был уничтожен в бою вместе со звездочкой. Мы покинули Тальезу и
вечером того же дня встретили отца Джероно. Остальное вы знаете.

Отец Лукас кивнул, спрыгнул на землю и стал дожидаться телеги, на которой
везли Сима.

***

Их привезли в монастырь Фелисьена-Освободителя. Элидор знал, что когда-то
здесь был обычный рыцарский замок, но лет пятьдесят назад последний здешний
барон завещал замок ордену.

Эльфа поместили в келью в донжоне. Через несколько минут к нему явился
здешний лекарь. Ужаснулся. Помянул Творца и взялся осматривать чудом
выжившего бойца.

- Пятнадцать ран... - слышал Элидор недовольное бурчание. - Пятнадцать!
Каждая смертельна! Почему же ты жив? - Эльф встретился глазами с
требовательным взглядом лекаря. И не ответил. Он знал, почему живет. Потому
что нельзя умирать, не отомстив. Но объяснять это... Он никому и ничего не
собирался объяснять.

Часть II
ЧЕРНЫЙ ЛЕБЕДЬ

ФИГУРЫ

Аквитон

Деревья карабкались на холм, спотыкаясь и клонясь. Ноги по щиколотку
утопали в прелой листве. И пахло здесь так, словно стояла на земле сухая,
солнечная осень, а не сумрачное лето, лениво дремлющее на облаках.

Эльрик настороженно огляделся. Раздул ноздри, вдыхая нелюбимый,
щемяще-тоскливый запах опавших листьев.

Толстые стволы буков, подбадривая друг друга, тянулись к вершине холма.
Корячили крепкие ветви. Ловили листьями скупые солнечные лучи.

И тихо было.

Металл брякнул неподалеку. Чистый звук глуховато просел в неподвижном
воздухе, и шефанго развернулся к сребролистым кустам, из-за которых
донеслось неуместное здесь позвякивание.

За кустами фыркнуло. Звякнуло снова.

Эльрик ухмыльнулся и направился к зарослям.

Объедающий серебряные листья конь мотнул головой, увидев незнакомца.
Покосился недоверчиво темно-фиолетовым глазом. Человек игнорировал его.
Человек шел мимо. Человек был не опасен.

Конь потянулся мордой к кусту.

Когда чужая рука мягко захватила повод, зверь попробовал дернуться.
Рванул голову вверх, заплясал, пятясь, прижал уши, испуганный и злой. Он не
привык к такому.

Человек должен быть медлителен. С человеком, если выкинуть его из седла
или отвязаться от коновязи, можно играть, подпуская его и вновь отбегая.
Переходя с шага на рысь. А то и на галоп. И только потом, вдоволь
натешившись, оставив седока, безнадежно ругающегося, где-нибудь
далеко-далеко, вернуться в конюшню.

Палкой?

Какой палкой?

Вы о чем вообще?

Ах палкой!

Нет, такие зверюги, как этот жеребец, никогда не пробовали ни хлыста, ни
рукояти тяжелой плети, которую обрушивает хозяин в ярости между нагло
торчащими ушами скакуна. Не знают такие и тяжелых кулаков конюха, потому что
стоят куда дороже, чем этот самый конюх. Не...

Эльрик пнул коня в брюхо. Легонько, но болезненно дернул повод. Зарычал
утробно, когда зверь попытался-таки вырваться.

После рыка жеребец присмирел. Взял предложенный сухарь. Задумчиво им
похрустел и понял, что сейчас он не главный.

На том и сошлись.

В том, что конь ожидал именно его, Эльрик не усомнился ни на секунду.
Откуда бы, в самом деле, взяться в нехоженом лесу заседланному и
взнузданному скакуну? Да еще такому скакуну, на каком не стыдно ездить и
императору.

- Хотя, парень, откровенно говоря, я предпочитаю кобыл, - сообщил де Фокс
жеребцу, критически рассматривая роскошную сбрую.

Конь вздохнул.

То ли расстроился.

То ли тоже предпочитал кобыл.

- Понавесили-то! - Эльрик с досадой постучал когтем по костяным и
серебряным накладкам. - Смотреть противно. Да, кстати, тебя же звать как-то
надо... - Шефанго отступил на шаг, склонил голову, оглядывая жеребца с
головы до ног. - А будешь ты у нас... Пепел.

"Эльрик, от него осталось что-нибудь?.."

- Пепел. - Император поморщился, словно вновь ударил в ноздри запах
горящих людей. Горящих внутри собственных лат. И крики. - В общем, сим
нарекаю...

Он не договорил. Присвистнул восхищенно, разглядев подвешенный к седлу
роскошный, гномьей работы арбалет. Позабыв обо всем, Эльрик достал оружие.
Взвесил в руках. Один-единственный болт выкатился из сумки и мягко упал в
пожухлые листья.

- Ты это видел? - Машинально подобрав болт, император поднял глаза на
скакуна. - Нет, скажи мне, ты видел где-нибудь такую работу? Не видел. Ибо