ряд, еще более жалкий, чем ее лохмотья; взяв гитару, она явилась в сто-
ловую, где мы сидели за ужином, и стала нам петь испанские, французские
и немецкие песни. Мы были очарованы ее прекрасным голосом и тем
чувством, с каким она их пела. Моя добрая тетушка была очень внимательна
к ней и добра. Казалось, певица была тронута этим, но продолжала дер-
жаться так же гордо, уклончиво отвечая на все наши вопросы. Ее ребенок
заинтересовал меня больше даже, чем она сама. Мне хотелось еще посмот-
реть на девочку, позабавить ее и даже совсем оставить у себя. Какое-то
нежное, заботливое чувство проснулось во мне к этому бедному маленькому
существу, в нищете странствующему по свету Всю ночь девочка снилась мне,
а утром я побежал взглянуть на нее. Но цыганка уже исчезла; я помчался
на гору, но и там не нашел ее. Она поднялась до света и ушла по дороге,
ведущей на юг, со своим ребенком и моей гита рой, которую я ей отдал,
так как ее собственная, к великому ее огорчению, разбилась.
тара в Венеции и хранится у моего учителя Порпоры; я возьму ее у него и
никогда уже с нею не расстанусь. Она из черного дерева с серебряным вен-
зелем, который я прекрасно помню: "А Р." У матери моей была плохая па-
мять, - слишком уж много видела она на своем веку, и она не помнила ни
вашего имени, ни названия замка, ни даже самой страны, где все это слу-
чилось. Но она мне часто рассказывала о гостеприимстве, оказанном ей
владельцем этой гитары, и о трогательной доброте юного красавца вельмо-
жи, который нес меня целых полмили на руках и разговаривал с нею, как с
равной О дорогой Альберт я тоже все это помню! По мере того как вы расс-
казывали, давно забытые образы один за другим вставали предо мной. Вот
почему ваши горы показались мне не совсем уж незнакомыми, вот почему в
этой местности мне все время что-то смутно вспоминалось! И главное - вот
почему при первом же взгляде на вас я почувствовала странный трепет и
невольно с почтением склонилась перед вами, как перед старым другом и
покровителем, давно утраченным, но о котором я всегда вспоминала с сожа-
лением.
я не узнал тебя сразу с первой же минуты? Что из того, что с годами ты
выросла, изменилась, похорошела? У меня такая память (дар чудесный, хотя
часто и пагубный), которой не нужно ни глаз, ни слов, чтобы действовать
на протяжении дней и веков. Правда, я не знал, что ты и есть моя дорогая
маленькая Zmgarella, но был уверен что уже видел тебя, любил, прижимал к
своему сердцу которое с той минуты, неведомо для меня самого, привяза-
лось к твоему и слилось с ним на всю мою жизнь
Консуэло встретила Зденко, и уже издали увидели свет фонаря, который он
поставил подле себя на землю. Консуэло, знавшая теперь опасные причуды и
атлетическую силу юродивого, невольно прижалась к Альберту.
лодой граф, удивленный и вместе с тем обрадованный выражением этого ис-
пуга. - Зденко нежно привязан к вам, хотя после приснившегося ему вчера
дурного сна он и не хотел исполнить мое желание и несколько неприязненно
отнесся к вашему великодушному плану прийти сюда за мной. Но стоит мне
проявить настойчивость, и он делается послушным, как ребенок. Скажи я
хоть слово, и он будет у ваших ног.
вайте его ненависти ко мне. Когда мы его обгоним, я скажу вам, какие у
меня причины опасаться и избегать его.
не поверю, чтобы он мог быть опасен для кого-либо. Состояние экстаза, в
котором он постоянно находится, делает его чистым и милосердным, как ан-
гел.
ращается в болезнь, когда оно длительно. Не заблуждайтесь на этот счет:
богу не угодно, чтобы человек отрешался до такой степени от ощущения и
сознания действительности и так часто уносился в область туманных предс-
тавлений идеального мира. Безумием и яростью кончается такого рода опья-
нение. Оно является как бы возмездием за гордыню и праздность.
дом, очевидно ожидая какой-нибудь ласки, которой, однако, тот не удосто-
ил его. Юродивый сидел, обхватив голову обеими руками, в той же позе и
на той же самой скале, где его оставила Консуэло. Альберт обратился к
нему по-чешски, но он едва ответил. Он уныло качал головой, по щекам его
струились слезы, а на Консуэло он не хотел и взглянуть. Альберт, повысив
голос, стал выговаривать ему, но в тоне его было больше нежности и уве-
щания, чем приказания и упрека. Наконец Зденко поднялся и протянул руку
Консуэло. Та, дрожа, пожала ее.
с грустью, - тебе нечего бояться меня, но ты делаешь мне очень больно, и
я чувствую, что рука твоя полна наших бед.
Альбертом. Они шли по просторной, прочно сделанной галерее, по которой
Консуэло еще не проходила и которая привела их в пещеру с круглым сво-
дом, где они снова очутились у источника, низвергавшегося в широкий ис-
кусственный бассейн, выложенный обтесанными камнями. Отсюда вода расте-
калась двумя потоками: один терялся в галереях, другой устремлялся к во-
доему замка. Его-то и перекрыл Зденко, навалив своими геркулесовыми ру-
ками три огромных камня. Снимал же он их тогда, когда хотел опустить
уровень воды в колодце ниже свода и лестницы, ведущей к террасе молодого
графа.
доема уйдет через отводную трубу...
всем телом.
на нее.
сейчас я не хочу ни расстраивать, ни волновать вас рассказом об опаснос-
тях, которые мне удалось преодолеть...
Альберт, глядя на Зденко.
своими большущими загорелыми руками глину, которой он замазывал щели
между камнями, ускоряя этим опорожнение цистерны.
Альберт. - Я ничего не понимаю из того, что он мне говорит. Зденко ут-
верждает, что не он провел вас сюда, но что вы якобы сами прошли недос-
тупными подземельями, куда слабая женщина никогда бы не отважилась проб-
раться, да просто и не смогла бы этого сделать. Он говорит (чего только
не болтает этот несчастный), что вас вела судьба и что архангел Михаил
(которого он называет гордецом и властолюбцем) провел вас через воды и
бездну.
ся архангел Михаил, ибо я действительно шла по руслу источника, опереди-
ла несшийся за мною поток, раза два-три уже считала себя погибшей, про-
ходила по каким-то пещерам и каменоломням, где на каждом шагу могла за-
дохнуться или провалиться... и все-таки эти опасности были не так ужас-
ны, как ярость Зденко в ту минуту, когда случай или провидение вывели
меня на верную дорогу.
ла ему в немногих словах о своей встрече с его "миролюбивым" Зденко, о
том, как он пытался похоронить ее заживо, что и было бы приведено им в
исполнение, если бы она не догадалась укротить его странным еретическим
приветствием. Холодный пот выступил на лбу Альберта, когда он узнал эти
невероятные подробности; слушая Консуэло, он не раз бросал на Зденко
грозные взгляды, точно собираясь уничтожить его. Заметив это, Зденко
принял странно вызывающий, презрительный вид. Консуэло дрожала, боясь,
как бы эти два безумца не набросились друг на друга. Для нее теперь было
ясно, что, несмотря на возвышенный ум и утонченность чувств, рассудок
Альберта испытал тяжелые потрясения, от которых, пожалуй, никогда не оп-
равится вполне. Она попыталась примирить двух безумцев, ласково говоря с
обоими, но Альберт встал и, подав Зденко ключи от своего тайного убежи-
ща, очень холодно сказал ему несколько слов. Тот немедленно подчинился,
взял фонарь и, распевая непонятные песни, удалился.
это верное животное, лежащее у ваших ног, взбесилось - да, да, если бы
мой бедный Цинабр невольно своей яростью подверг опасности вашу жизнь,
мне пришлось бы его убить. Поверьте, рука моя не дрогнула бы, хотя мне
никогда не приходилось проливать кровь даже тех существ, которые стоят
ниже человека. Будьте же спокойны, вам теперь больше не грозит ни малей-
шей опасности.
неожиданным намеком. - Теперь мне нечего бояться! Зденко все-таки чело-
век, хотя и потерявший рассудок по своей, а может быть, отчасти и по ва-
шей вине. Не говорите ни о крови, ни о наказании! Вы обязаны вернуть его
на путь истинный, излечить его, а не поддерживать его бред. А теперь
идемте! Я дрожу при мысли, что рассветет раньше, чем мы успеем вер-
нуться.
рость говорит твоими устами, Консуэло. Мое безумие оказалось зарази-
тельным для этого несчастного, и ты явилась вовремя, чтобы отвести нас
Максимов Альберт
Гуревич Георгий
Свержин Владимир
Трубников Александр
Майер Стефани
Березин Федор