невозможно стало отличить ото лжи. Асы, ваны, тролли, чародеи, призраки и
прочие легендарные существа - сколько раз участвовали они в кровавых
распрях людей? В общем, готы в верхнем течении Вислы вновь зажили мирной
жизнью. За насущными заботами об урожае и хлопотами по хозяйству о войне
скоро забыли.
зажиточных готов бытовал обычай брать себе наложниц, и это не считалось
чем-то постыдным, если, конечно, мужчина мог содержать женщину и детей. К
тому же, Карл был Карлом. Салвалиндис сама привела к нему Йорит после
пира, на котором из рук в руки перешло множество дорогих подарков.
переправили их через реку и построили дочери вождя добротный дом. Карл
велел сделать ему отдельную спальню; кроме того, в доме имелась еще одна
комната, куда не было доступа никому. Карл частенько захаживал в нее, но
никогда не пропадал там подолгу и совсем перестал ходить в Тивасов Бор.
Йорит, что не пристало взрослому мужчине вести себя, как какому-нибудь
влюбленному мальчишке. Однако Йорит оказалась неплохой хозяйкой, а
охотников посмеяться над Карлом в открытую как-то не находилось.
сам добывал необходимые вещи или деньги, чтобы покупать их. Он сделался
заправским торговцем. Годы мира вовсе не были годами затишья.
мед и сало с севера, вино, стекло, изделия из металла, одежду, керамику с
юга и запада. Карл радушно принимал их у себя в доме, ездил на ярмарки,
ходил на вече.
слушал, зато потом, вечерами, оживленно обсуждал с вождями те вопросы,
из-за которых драл глотки простой народ.
похожего на него человека, седого, но крепкого телом, часто видели в
других готских племенах...
не сразу; хотя, если разобраться, когда она легла в его постель, ей
только-только миновало шестнадцать зим. Так или иначе то, что она в
тягости, сделалось заметным лишь год спустя.
Карл же вновь поверг готов в изумление - теперь тем, что переживал не
столько за дитя, сколько за будущую мать. Он кормил Йорит заморскими
плодами и запретил ей есть соленое. Она с радостью подчинилась, заявив,
что так проявляется его любовь.
осмеливался заговорить с Карлом, ибо от него веяло неизвестностью. Главы
родов, выбравших его, откровенно изумились, когда он отказался от чести
быть тем, кто провозгласит новую Королеву Весны.
это простили.
пора рожать.
лица женщин, которые помогали ей, были мрачными. Эльфам не понравится, что
Карл настоял на неслыханной чистоте в спальне; а ведь он хотел еще -
мужчина! - сидеть рядом с роженицей! Да ведает ли он, что творит?
полагалось, выставил на стол мед, но видно было, что ему невмоготу. Когда,
уже под ночь, они ушли, он не лег спать, а просидел в темноте, не смыкая
глаз, до рассвета. Время от времени из спальни к нему выходила повитуха.
При свете лампы, которую держала в руке, она углядела, что он то и дело
посматривает на ту дверь, к коей не подпускал никого из домашних.
Друзья, окружавшие Карла, смолкли. Из свертка на руках повитухи донесся
писк. Виннитар испустил крик. Карл поднялся, ноздри его побелели.
земляной пол, к ногам отца, крошечного мальчугана: весь в крови, он сучил
ножками и плакал. Если Карл не возьмет ребенка, она унесет его в лес и
бросит на съедение волкам. Карл подхватил малыша, даже не глянув, все ли с
ним в порядке, и прохрипел:
расступились. Он наклонился к Йорит. Лицо ее было бледным, глаза запали,
лоб блестел от пота. Увидев над собой возлюбленного, она сделала такое
движение, словно тянулась к нему, и улыбнулась уголками губ.
своего сына.
он поцеловал ее. Йорит закрыла глаза.
бога.
были расширенными и неподвижными. Тело ее обмякло, дыхание сделалось
затрудненным.
отпер запретную дверь и с грохотом захлопнул ее за собой.
Или повредит?
затворить ее. Люди разглядели некий металлический предмет. Кое-кому
вспомнился скакун Карла, на котором он летал над полем битвы. Кто
схватился за амулет, кто поспешно начертал в воздухе знак, оберегающий от
злых духов.
переливчатых брюках и такой же рубахе. Черты лица выдавали в ней иноземку:
широкие, как у гунна, скулы, короткий нос, золотистая кожа, прямые
иссиня-черные волосы.
вслед за ними, запер дверь в помещение, где стоял его скакун, и повернулся
к людям, которые в страхе отпрянули от него.
Она поможет Йорит.
поманила к себе Карла. Увидев ее, он глухо застонал, подошел к ней на
негнущихся ногах и позволил провести себя внутрь. Вновь установилась
тишина. Потом послышались голоса: его - гневный и страдающий, ее -
ласковый и умиротворяющий. Языка, на котором они говорили, никто из готов
не понимал. Когда они вышли, вместе, Карл выглядел постаревшим на много
лет.
погребению, Виннитар. Без меня не хороните.
зашелся криком Дагоберт.
потому что хорошо знал тамошнюю базу Патруля и ее персонал. Молоденький
дежурный офицер сослался было на устав, но я быстро его окоротил, и он
направил срочный вызов в медицинскую службу. Вышло так, что на этот вызов
откликнулась Квей-фей Мендоса, о которой я слышал, но лично знаком не был.
Задав мне всего два или три вопроса, она уселась на мой роллер, и мы
поспешили к готам. Позже она настояла на том, чтобы мы отправились в ее
клинику на Луне, в двадцать четвертый век. У меня не было сил
сопротивляться.
электронный лекарь погрузил меня в продолжительный целебный сон.
мне принесли, и узнал, как пройти в кабинет Мендосы. Она встретила меня,
сидя за огромным столом, и взмахом руки указала на кресло. Никто из нас не
торопился начинать разговор.
которая поддерживала мой привычный вес, отнюдь не создавала ощущения того,
что я нахожусь в домашней обстановке. Но я вовсе не хочу сказать, будто
кабинет вызвал у меня отвращение. Он был красив своеобразной красотой,
здесь пахло розами и свежескошенным сеном. Пол устилал ковер густого
лилового цвета, испещренный серебристыми искорками. Стены поражали
многоцветьем и плавными переходами красок. Из большого окна, если,
конечно, то было окно, открывался замечательный вид на лунные горы: вдали
маячил кратер, в черном небе сверкала почти полная Земля. Я не мог отвести
взгляда от бело-голубого шара родной планеты. Две тысячи лет назад на ней
умерла Йорит.
языке Патруля, - как вы себя чувствуете?