Чтение 70–й страницы книги ~Дети Дюны~

Гурни! Ты не в пустыне родился и вырос. Твоя плоть не ведают истины, о
которой я говорю. Но Намри знает. На открытой местности одно направление
не хуже другого.

- Я до сих пор не услышал того, что должен услышать, - сердито
обрезал Хэллек.

- Он выступает за войну и против мира, - сказал Намри.

- Нет! - ответил Лито. - Как и мой отец нисколько не выступал против
войны. Но посмотрите, что из него сделали. "Мир" в этой Империи имеет
только одно значение - поддержание движения но единственному жизненному
пути. Жизнь должна быть однообразна на всех планетах, как едино
правительство Империи. Вам велят быть довольными. Главная цель штудий
священнослужителей - найти правильные формы жизни. Ради этого они
прибегают к словам Муад Диба! Скажи мне, Намри, ты доволен?

- Нет! - отрицание вырвалось спонтанно и бесстрастно.

- Значит, ты богохульствуешь?

- Разумеется, нет!

- Но ты недоволен. Понимаешь, Гурни? Намри это нам доказывает: каждый
вопрос, каждая проблема не имеют единственного правильного решения. Надо
разрешить разнообразие. Монолит неустойчив. Так почему ты требуешь от меня
единственно верного высказывания? Этому ли быть мерилом твоего чудовищного
приговора?

- Ты вынудишь меня убить тебя? - спросил Хэллек, глубокое страдание
было в его голосе.

- Нет, я тебя пощажу, - ответил Лито. - Пошли весточку моей бабушке,
что я буду сотрудничать. Бене Джессерит может еще пожалеть о таком
сотрудничестве, но Атридес дает свое слово.

- Это надо проверить Видящей Правду, - сказал Намри. - Эти
Атридесы...

- У него будет шанс сказать перед своей бабушкой то, что должно быть
сказано, - Хэллек кивнул головой в сторону прохода.

Намри помедлил перед тем, как уйти, взглянул на Лито.

- Молюсь, что мы поступаем правильно, оставляя его в живых.

- Идите, друзья, - сказал Лито. - Идите и поразмыслите.

Когда двое мужчин удалились, Лито повалился на спину, ощутил холод от
койки. От совершенного движения голова у него закружилась на грани его
перегруженного спайсом сознания. И в этот миг он увидел всю планету -
каждое поселение, каждый городок, большие города, пустыни и высаженную
растительность. Все образы, обрушившиеся в его видение, были тесно
взаимосвязаны со смесью стихий внутри и вовне самих себя. Он видел
общественные структуры Империи отраженными в материальных структурах
планет и их обитателей. Это развернутое гигантское полотно его откровения
он воспринял именно так, как следовало: как смотровое окно на невидимые
механизмы общества. И, видя это, Лито понял, что для каждой системы есть
такое окно. Даже для системы самого себя и собственного мироздания. И он
принялся заглядывать в окна, космический надсмотрщик.

Это было то, к чему стремились его бабка и Сестры! Он это знал. Его
самосознание вышло на новый, высший уровень. Он ощущал прошлое, несомое им
в его клетках, его памятях, в архетипах, от которых строились его
предположения, в кольцевых зарубках мифов, в известных ему языках и их
праисторическом детрите. И все формы из его человеческого и
дочеловеческого прошлого, все жизни, которыми он теперь правил, слились в
нем, наконец, в единое целое. На фоне занавеса вечности он был
протозойским творением, рождение и смерть которого по сути одновременны,
но он был столь же бесконечным, сколь протозойским, творение, состоящее из
молекулярных памятей.

"Мы, люди, есть форма семейного организма!" - подумал он.

Они хотят его сотрудничества. Обещание сотрудничать предоставило ему
очередную отсрочку от смерти от ножа Намри. Добиваясь сотрудничества, они
стремятся распознать целителя.

И он подумал: "Но не тот общественный порядок я им принесу, на
который они рассчитывают!"

Гримаса исказила рот Лито. Он знал, что не будет так бессознательно
зловолен, как его отец - деспотизм как один конечный итог и рабство как
другой - но этот мир может молиться по "добрым старым дням".

И тогда его отец-память заговорил с ним, неназойливо, не в силах
потребовать внимания, но прося его выслушать.

И Лито ответил: "Нет. Мы подкинем им головоломки, чтобы занять их
умы. Есть много способов бегства от опасности. Откуда им знать, что я
опасен, пока я не войду в их жизни на тысячи лег? Да, отец, мы понаставим
им вопросительных знаков".

Нет в вас ни силы, ни невинности. Все это в прошлом.

Вина лупит мертвых, а я не железный Молот. Вы, множество

мертвых, всего лишь люди, совершавшие определенные вещи, и

память об этих вещах освещает мою дорогу.

Харк ал-Ада. Лито II - своим жизням-памятям.

- Само получается! - еле слышным шепотом сказал Фарадин.

Ой стоял над кроватью леди Джессики, пара охранников прямо позади
него. Леди Джессика приподнялась на руках. На ней был парашелковый халат
мерцающе белого цвета и такая же лента в бронзовых волосах. Фарадин
ворвался к ней несколько мгновений назад. На нем было серое трико. Лицо
его вспотело - от возбуждения и от отчаянной пробежки по коридорам дворца.

- Сколько времени? - спросила Джессика.

- Времени? - озадаченно переспросил Фарадин.

Один из охранников подал голос:

- Третий час пополуночи, миледи.

Охрана боязливо посматривала на Фарадина. Молодой принц стремглав
пронесся по освещенным ночными светильниками коридорам, и ошеломленные
охранники сорвались вслед за ним.

- Но ведь получается, - сказал Фарадин. Он поднял левую руку, затем
правую. - Я видел, как мои собственные руки уменьшаются в пухлые кулачки,
и вспомнил! Это мои руки, когда я был маленьким. Я припомнил, как был
маленьким, но это была... более ясная память. Я реорганизовывал мои
воспоминания!

- Очень хорошо, - сказала Джессика. Его возбуждение было
заразительно. - А что произошло, когда твои руки состарились?

- Мой... мой ум стал... косным. И у меня заболела спина Вот здесь, -
он коснулся места чуть выше левой почки.

- Ты выучил наиважнейший урок, - сказала леди Джессика. - Ты
понимаешь, что это за урок?

Руки его упали, он поглядел на нее и сказал:

- Мой ум управляет моей реальностью, - глаза его сверкнули, и он
повторил погромче. - Мой ум управляет моей реальностью!

- Это начало равновесия прана-бинду, - сказала Джессика. - Хотя,
всего лишь только начало.

- Что мне делать дальше? - спросил он.

- Миледи, - стражник, ответивший на ее вопрос, осмелился теперь
вмешаться. - Время...

"Интересно, есть ли кто-нибудь в такой час на их пунктах слежения?" -
подумала Джессика. И сказала:

- Удалитесь. Нам нужно поработать.

- Но, миледи... - охранник боязливо перевел взгляд с Фарадина на
Джессику и обратно.

- По-твоему, я собираюсь его соблазнить? - спросила Джессика.

Тот закоченел.

Фарадина охватило веселье, он расхохотался и выпроваживающе махнул
рукой.

- Вы слышали ее. Удалитесь.

Охранники поглядели друг на друга, но повиновались.

Фарадин присел на край кровати Джессики.

- Что дальше? - он покачал головой. - Хотелось мне верить тебе, и все
же я не верил. Потом... потом мой ум как будто стал таять. Я устал. Мой ум
сдался, перестал бороться с тобой. Вот так это было. Да, вот так! - он
щелкнул пальцами.

- Не со мной боролся твой ум, - сказала Джессика.

- Конечно, нет, - согласился он. - Я сражался с самим собой, с той
чушью, которой был обучен. Ну, что теперь дальше?

Джессика улыбнулась.

- Признаться, я не рассчитывала, что ты так быстро добьешься успеха.
Тебе понадобилось только восемь дней и...

- Я был терпелив, - ухмыльнулся он.

- И терпению тоже ты начал учиться.

- Начал?

- Ты едва-едва пригубил от учености. Теперь ты и вправду младенец. До
этого ты был... неродившейся возможностью.

Углы его рта поникли.

- Не будь так мрачен, - сказала она. Ты это сделал. Это важно. Сколь
многие могут сказать о себе, что они родились заново?

- Что следующее? - упорно повторил он.

- Ты будешь упражняться в том, чему научился, - сказала она. - Я
хочу, чтоб у тебя это получалось очень легко, в зависимости лишь от твоей
воли. Потом я заполню еще одно место в твоем сознании, которое это
упражнение распахнуло в тебе наружу. Оно будет заполнено способностью
проверять, как подействуют твои запросы на любую реальность.

- Это все, что мне сейчас делать?.. упражняться в...