Чтение 70–й страницы книги ~Создатель меча~

— Одалживают, если они мертвы, — бросил я. — Считай, что меч мне одолжили навечно.

Такого ответа воин не ожидал. Вашни привык видеть перед собой трусливых, запуганных людей, готовых сдаться. Я был настроен не так. Воин долго рассматривал меня сквозь сетку дождя, потом взглянул за мою спину на своих соплеменников. Одна его рука задержалась у ножа — было ли оскорбление достаточным, чтобы он мог бросить мне вызов? Или он будет провоцировать меня и дальше?

Глубоко внутри меня рос гнев. Я заставил себя вспомнить, где нахожусь: хиорты племени Вашни стояли рядом, всего в паре шагов; земля размокла от дождя, ноги будут скользить; меча нет; Вашни четверо, я один; город в десяти шагах; вокруг цыплята, собаки, козы…

И вдруг я забыл обо всех оскорблениях.

— Откуда ты приехал?

Воин гордо поднял голову.

— Вашни живут повсюду, — отрезал он. — Весь Юг принадлежит нам.

Я фальшиво улыбнулся.

— Но пока он не совсем вам, может ответишь на вопрос?

Воин задумался.

— Сначала ответишь ты, — объявил он. — Зачем тебе это?

— Вашни, живущие в горах недалеко от Джулы, «приютили» моего знакомого. Мне интересно, может ты знаешь его?

Воин сплюнул в грязь.

— Меня не интересуют чужеземцы.

— Он Северянин, — упрямо продолжал я, — светловолосый, с голубыми глазами… По приказу прежнего танзира Джулы его кастрировали и отрезали ему язык, — я небрежно пожал плечами, чтобы не выдать своего беспокойства

— Вашни умеют пользоваться любым проявлением слабости. — На Севере его звали Джамайл. Сейчас ему шестнадцать.

Черные глаза не моргая оценивающе смотрели на меня.

— Мальчик тебе родственник?

Я мог сказать нет и не соврал бы, но иногда ложь только на пользу, и я ответил:

— У меня кровная связь с его сестрой.

Родня. Такой простой, незамысловатый ключик к секретам Вашни. Он заставит воина действовать вопреки его желанию.

Вашни снова посмотрел поверх моего плеча на остальных. Хотел он того или нет, он должен был сказать мне все, что знал. Вашни свирепое, жестокое племя, но как у всех, и у них есть слабости. Вашни питали глубокое уважение к родственным связям. Они не терпели внебрачных детей или полукровок, но истинные родственные связи или кровные связи брали верх даже над гордостью.

Воин смотрел на меня со злобой.

— Был такой мальчик, — наконец признался он.

— Северянин? Шестнадцать лет?

— Ты верно описал его.

Я заставил себя говорить ровно.

— Ты сказал «был»?

Тактичностью Вашни не обладают, они никогда не пытаются смягчать удары.

— Северянин мертв. Это священная война, Южанин — мы должны очистить Юг от грязной крови, чтобы подготовиться к встрече с джихади.

Лучше не думать о Джамайле или Дел. Меня переполнило презрение к этим людям.

— И это вам приказывает Оракул?

Я ожидал, что он оскорбится и начнется драка, но воин только улыбнулся.

Улыбка была открытой, искренней, по-настоящему искренней. Потом он повернулся и ушел в дождь.

Как я скажу Дел? Как, в аиды, я ей скажу?

Сулы больше нет, чула. Спасения больше нет.

Как я осмелюсь сказать ей об этом?

Как ты отплатил Суле за все, чем она для тебя была и что для тебя сделала?

Я не могу просто войти в нашу комнату и сказать: «Твой брат мертв, баска».

Ты не можешь пойти к богам валхайла и попросить их вернуть Сулу.

Это ее убьет. Или толкнет на самоубийство; она сразу пойдет к Аджани.

Как сказать бездетной женщине, что она все же родила сына?

Ведь она только сейчас начала понимать, что жить можно не только ради мести.

Как сказать мертвой женщине, что это она дала тебе жизнь?

Стоит ли ее свобода такой цены?

Стоит ли моя свобода такой цены?

Что-то было не так. Я почувствовал это как только приблизился к дому, который мы с Дел делили с Алриком и его родней. Возникло ощущение, звук… Толпа гудит по-особому, когда собирается чтобы посмотреть на смерть.

Слишком много смертей, подумал я. Сначала Сула, потом Джамайл. Кто умирал сейчас?

Люди хотели увидеть смерть. Я выбивался из сил, прорываясь сквозь толпу к дому, а потом мне пришлось остановиться.

О боги… аиды…

Волосы у меня встали дыбом, в животе забурлило — улицу наполнял запах магии.

Аиды… нет…

Кто-то взял мою яватму.

Нет… моя яватма взяла кого-то.

Но я же убрал ее. Я завернул ее, спрятал…

И кто-то украл ее. А теперь она крала его.

Его ноги зарылись в грязь. Он лежал на спине и дергал ногами, потому что клинок вошел в его живот и, пробившись через ребра выглядывал из плеча.

Показывая почерневший кончик с каплями крови.

Никто так не убивает. Чистый удар через ребра, через живот, разрезавший внутренности. Но никто не протыкает мечом ребра как женщина ткань иголкой.

Только Чоса Деи.

Он лежал на спине под дождем и ноги его месили грязь. Он пытался вырвать часть себя, чтобы разорвать чудовищный стежок.

Почему он был еще жив?

Потому что Чоса Деи нужно было тело.

Я пробился через толпу и опустился около него на колени. Его глаза увидели меня, узнали. Они умоляли помочь.

Я медленно покачал головой. Я говорил ему, что это за меч. Он сам рассказывал мне о Чоса Деи.

— Зачем? — только и спросил я.

Его голос прерывался от боли.

— Она говорила, что я ей не нужен… Ксенобия говорила…

— Она стоит того, чтобы умереть за нее?

— Они бы не позволили мне… не позволили… они говорили, что я полукровка…

И я все понял.

— Вашни, — мрачно сказал я. — В тебе половина крови Вашни.

Набир не смог даже кивнуть. Расширившиеся черные глаза сосредоточенно смотрели в одну точку.

— Мой брат, — выдавил он. — Мне нужен мой брат, так? Я должен переделать моего брата.