Чтение 70–й страницы книги ~Чародей поневоле~

длительного поцелуя.

- Милорд! - мило покраснела она, приглаживая растрепанные волосы.

Ночной бриз донес до них внезапные звуки шлепков, сопровождаемые
визгом и воплями.

Часовые у шатра вскинулись, затем метнулись к шатру. Один уже хотел
было откинуть полог входа, но второй схватил его за руку и крикнул:

- Вашему Величеству потребна помощь?

- Не входить! - провизжал полный муки голос. - Под страхом смерти, не
входить!

Караульные обменялись озадаченными взглядами, потом пожали плечами и
вернулись на свои посты, хотя и не без нескольких нервозных взглядов через
плечо.

Визги сделались приглушенными, затем превратились в рыдания. Звуки
шлепков прекратились.

Затем все стало тихо.

Род посмотрел на Гвендайлон.

- Чему ты улыбаешься?

Она посмотрела на него уголком глаза.

- Я говорила тебе, милорд, что могу слышать все мысли, за исключением
твоих?

- Вот как?

- Да. А в тот миг в том шатре были самые хорошие мысли.

Огни в шатре погасли.

Гвендайлон хихикнула и отвернулась.

- Идем, милорд. Было бы неподобающим слушать дальше. Этой ночью ты
должен лечь рано.

- Проснись, Род Гэллоуглас!

Что-то трясло его за плечо.

Род заворочался и с усилием приподнял веки.

- Что, черт возьми, ты, по-твоему...

Он остановился, когда увидел выражение лица Брома.

- Да, - пробурчал Бром. - А теперь облачайся и пойдем со мной.

- Я не сплю в ночь перед боем голым, - проворчал Род и очень
осторожно поднялся, чтобы не потревожить спящую Гвендайлон.

Его лицо на миг смягчилось, когда он посмотрел на нее. Он коснулся
губами ее щеки. Она пошевелилась, что-то забормотала во сне и улыбнулась.

Затем он поднялся, и его лицо затвердело.

Бром уже шагал прочь сквозь холодный предрассветный туман,
становившийся постепенно все более разреженным.

- Ладно, что случилось? - проворчал Род, догнав Брома.

- Помолчи! - отрезал Бром и продолжал сохранять молчание, пока они не
поднялись по склону далеко над шатрами.

Затем он повернулся к Роду и резко бросил:

- А теперь скажи мне, ты любишь ее?

Лицо Рода опустело.

Затем он мягко осведомился:

- И ты разбудил меня только для того, чтобы спросить об этом?

- Это довольно важно для меня, - ответил Бром. - Так скажи мне, ты
любишь ее?

Род сложил руки на груди, опершись на одну ногу и слегка выставив
другую.

- А какое тебе до этого все-таки дело, черт возьми? Какое ты имеешь
право знать мою душу?

Бром отвел взгляд, лицо его искажали эмоции, и когда он заговорил,
слова казались чуть ли не вытянутыми из него клещами.

- Она - моя дочь, Род Гэллоуглас.

Род взглянул на изможденное лицо Брома, и в его глазах появился
сардонический блеск.

- Да, ты едва ли поверишь в это, не так ли?

Он отвернулся, глядя на долину, голос его смягчился от воспоминаний и
дум.

- Она была всего лишь служанкой в королевских палатах, Род
Гэллоуглас, и все же я любил ее. Она была маленькой, едва ли в половину
роста иной женщины, но все-таки на голову выше меня. И смертная, чересчур
смертная. И она была прекрасна, ах, как прекрасна! И хоть это и может
показаться странным, сильно желаема мужами двора. И все-таки, - голос
Брома принял тон удивления и благоговения, - она любила меня. Одна она из
всех живущих женщин, эльфов и смертных, видела во мне не карлика, эльфа
или князя, а только человека. И желала меня... И любила меня...

Он оборвал себя, в удивлении покачал головой и вздохнул.

- И я любил ее, Род Гэллоуглас, я любил одну только ее и зачал ей

Лицо его потемнело. Он сцепил руки за спиной и, нахмурившись,
уставился на землю.

- Когда она оказалась в тягости, и время ее быстро приближалось, а
скоро ее должно было разнести так, что об этом были бы догадаться все и
затравили бы ее жестокими шутками, хотя мы и были обвенчаны, я отправил ее
в лес, к моему народу. И там-то с помощью повивальных бабок в лице эльфов
и лепреконов она и родила прекрасное, смеющееся, частично эльфийское дитя.

Глаза его увлажнились. Он поднял голову, глядя сквозь Рода.

- Она умерла, когда ее дочери было всего два года, она умерла от
простуды. И мы похоронили ее там, под деревом, в лесу. И каждый год я
прихожу туда...

Его глаза снова сфокусировались на Роде.

- Но у меня все же осталось дитя, - он беспокойно отвернулся. - И что
мне следовало сделать? Вырастить ее рядом со мной и таким образом
позволить ей знать, что ее отец - искривленное существо и мишень для
плохих шуток? Выпустить ее, стыдящуюся меня?

Она выросла в лесу, зная эльфов и могилу своей матери, но никогда она
не знала, кто ее отец.

Род начал было протестовать, но Бром взмахом руки приказал ему
замолчать.

- Молчи! Так будет лучше!

Он медленно повернулся со смертью в глазах.

- И все же будет лучше, если она узнает об этом когда-нибудь от тебя,
Род, я с корнем вырву твой язык и обкорнаю тебе уши!

С каменным лицом Род изучил его и не нашел никаких слов в ответ.

- И поэтому ответь мне прямо, сейчас! - Бром уперся кулаками в бедра
и задрал подбородок. - Ибо знай сие: я - полусмертный и посему могу быть
убит, и может статься, что мне суждено будет сложить голову сегодня.

Голос его притих.

- Так скажи же мне, скажи бедному обеспокоенному отцу: ты любишь мое

- Да, - тихо произнес Род. - Так значит, я не случайно повстречал ее,
отправившись на юг?

Бром кисло улыбнулся.

- Конечно нет. Ужель ты мог когда-нибудь думать иначе?

Восток краснел, смущенный рассветом, а туман уже расходился, когда
Род въехал в лагерь нищих, чтобы разбудить их.

Но Туан оказался там раньше и, переходя от одного к другому, тряс,
пробуждая, нищих. Рядом с ним шел солдат, ставивший рядом с каждым кружку
горячего вина.

Туан поднял голову, увидел Рода и направился к нему с распростертыми
объятиями и улыбкой шириной в метр.

Он хлопнул Рода по спине и стиснул ему руку в костодробительном
рукопожатии. В глазах его было глубокое, почти наркотически спокойное
удовлетворение.

- Прими мою благодарность, друг Гэллоуглас, - сказал он. - Ты желаешь
мою жизнь - можешь забирать ее! Я в таком долгу перед тобой.

Род лукаво улыбнулся.

- Значит, ты решил сделаться вдвойне умеренным, верно? Ну, все к
лучшему.

Туан, кажется, отлично управлялся с делами в лагере нищих, поэтому
Род направил стопы к рядам ведьм и колдунов.

Тут все было в полном порядке: наготове стояли корзины с веревками и
упряжью из руки в руку переходил утренний отвар. Это был мощный напиток,
что-то вроде чифира с примесью бренди, и служил он во многом той же цели,
что и стимулятор, для доведения до максимума силы ведьм и колдунов.

В этом лагере под ногами всюду шныряли эльфы, распространявшие
амулеты и отвращавшие магию, оберегавшие всех, кто в этом нуждался. Ведьмы
и не ведьмы, чародеи и не чародеи - никогда не вредно иметь полную
уверенность. Амулеты не повредят, а могут и...

Тут Роду тоже нечего было делать, так что он поехал на поиски
Гвендайлон.

Он нашел ее среди старых, по Грамарийским понятиям, ведьм: им должно
быть было уже за двадцать.

Гвендайлон, казалось, что-то им объясняла с большой серьезностью,
чертя заостренным прутиком по земле диаграммы. Они ловили ее слова так,
словно каждый слог мог означать жизнь или смерть.

Похоже, сейчас было бы неподобающе прерывать ее.

Род повернул и поехал сквозь сутолоку спешащих фигур, запаха пищи,
гула голосов и вразнобой трубивших рогов, дальше, за дозоры, на
Бренденскую равнину.

Первые лучи солнца падали теперь косо на луг, испаряя последние
клочья тумана. Длинная трава была холодной и влажной от росы, а небо -
ясным и голубым.

А южного края поля заблистали острия копий. Солнце сверкало на
полированных доспехах воинов неприятельской армии. Ветер донес клацанье