и рыба! Прямо как будто для праздника иллюминована!
погасил фонарь, остановил винт и опустился на склон, продолжая
разговаривать:
негодяй! Экая жалость! Теперь не найдешь, конечно... Можете и вы пожалеть,
Арсен Давидович! Совершенно неизвестная рыба. Абсолютно круглая, с четырьмя
рядами голубых и красных огоньков.
Возвращайтесь...
места. -- Теперь не упущу! Я к этому ловкачу с потушенным фонарем подплыву.
Посмотрим...
разгорающийся. Вскоре внизу, под собой, он различил фигуру человека,
зигзагами, на десяти десятых хода отплывающую в пространство около холма.
над вершиной холма. Включив фонарь и запустив винт, он устремился на восток,
время от времени произнося задыхающимся голосом:
поможет... Ага! Вот дьявол разноцветный! Увернулся!..
в голосе. -- Будьте же хладнокровны... Но Горелов перебил его:
поднимаясь все выше и выше над уровнем дна. На высоте около двух тысяч
метров открылось ущелье с мягкими покатыми боками, усеянными скалами и
обломками, давно потерявшими под толстым слоем ила свои острые углы и грани.
Горелов приблизился к одной из этих скал, самой мощной, и скрылся за ней.
голос зоолога, полный тревоги. -- Мы ждем у холма, который разъединил вас с
Цоем.
установил его на одном из плоских обломков, вооружил изогнутыми спицами,
натянул между ними тонкую проволочку и соединил ее с кнопкой для
электрической перчатки. В течение всех этих манипуляций Горелов продолжал с
перерывами говорить:
присоединюсь к вам, Арсен Давидович. Тысячу раз извиняюсь за задержку.
Охотничья жилка разгорелась. Холма что-то не видно... А должен был бы уже
появиться... Что за оказия! Придется вам пеленговать мне, Арсен Давидович...
досадой ответил зоолог. -- Ваша глубина?
ответил Горелов и выключил все телефоны.
стенки откинулась, на ней открылись ряды кнопок, загорелось узкое окошечко
наверху ящичка, за окошечками медленно поползла бумажная лента. Из-под
металлических пальцев Горелова в пространство понеслись сигналы:
Говорит ИНА2..."
начал пристально следить за бумажной лентой, разворачивающейся за окошечком
аппарата. По ленте потянулась ниточка точек и тире. Лицо Горелова
изменилось, на нем сменялись испуг и возмущение. Вдруг он вскочил и яростно
закричал задыхающимся голосом:
цепляясь неповинующимися пальцами за клавиши, стал выбивать ответ. Опять
потянулась ниточка точек и тире. Пальцы выбивали теперь уже робко и
неуверенно. Потом за окошечком появилась ниточка -- короткая, словно
команда,-- и оборвалась.
рассеянном свете фонаря было бледно-синее, как у мертвеца; под скулами
шевелились желваки.
и застыл возле аппарата с закрытыми глазами.
десять десятых хода, включил телефон и с зажженным фонарем на шлеме ринулся
на запад и вниз, ко дну.
уже раз! -- голос зоолога. -- Отвечайте! Где вы? Что с вами?
себя. -- Арсен Давидович, это вы?..
столько времени не отвечали?
вдруг плохо... Не знаю... Лежу на какой-то скале... Я плыл по вашим
пеленгам... и вдруг... Я, кажется, потерял сознание... Сейчас мне лучше...
Пеленгуйте, пожалуйста. Поплыву к вам...
ящичек вниз. Облачко ила поднялось оттуда, указывая место, где ящичек
глубоко и навсегда зарылся в дне океана.
как... М-ы-м... Да, жаль... Очень жаль... Подплывайте к нам. Я вас направлю
с кем-нибудь обратно на подлодку. Вам нужно отдохнуть. Пеленгую. Глубина та
же? Направление то же?
его нотацию и слабо оправдываясь.
нескрываемой досадой зоолог. -- Я их разослал искать вас. Сколько времени
зря пропало! Прошло уже три часа, как мы вышли из подлодки, а собрано --
пустяки!
минут показался Цой. Оба молча опустились на холм возле зоолога, ни одним
звуком или жестом не выказывая радости или хотя бы оживления, как можно было
бы естественно ожидать при виде пропавшего и затем благополучно вернувшегося
товарища.
Павлик, прижав свой шлем к шлему зоолога, волнуясь и торопясь, сказал:
тысячи пятисот метров увидел огонек. Он быстро несся вниз, на вест. Я
приблизился и узнал его. Потом я плыл за ним, держась выше метров на сто.
Мне показалось, что он что-то бросил на дно, хотя не знаю наверное: я был
далеко...
ним до конца экскурсии. Часа через четыре все вернулись на подлодку. Зоолог
пошел к Горелову, чтобы, по обязанности врача, проведать его, а Цой с
Павликом быстро направились в каюту комиссара, у которого застали и Орехова.
ли ты там, малец? -- обратился он к Павлику.
машинки. Вот и все, товарищ советский Шерлок Холмс! -- Помолчав, Орехов
добавил с досадой: -- Капитану страшно неприятно -- боится, не поспешили ли.
Раньше времени можно спугнуть. Говорит, что Павлик ребенок еще, мог и
ошибиться. А мы вот доказывали, что надо сейчас же убедиться. Досадно до
черта!
-- Жестяной! Я же сам держал ящичек в руках... тяжелый такой...
сказал. Правду! Жестяной ящичек был бы раздавлен давлением воды... Вы потом
сами убедитесь. Не будет ли только поздно?
-- Я вполне с вами согласен. Мы не будем спускать с него глаз. На этот раз
он нас перехитрил. Ну что же! Посмотрим, кто будет смеяться последним!
курс прямо на северо-запад. Путь лежал теперь к родным берегам, наискось
через все огромное пространство Великого океана. Подлодка шла переменным
ходом, то замедляя, то ускоряя его, то поднимаясь в верхние, светлые слои
океана и останавливаясь, чтобы дать возможность Сидлеру зарисовать богатую
субтропическую фауну моря, то опускаясь в его глубины, главным образом,
чтобы получить для Шелавина гидрофизические материалы.
Великого кораллового пояса, охватывающего в тропиках океаны земного шара,
тем разнообразнее и красочнее делался животный мир поверхностных вод. В
пустынных безбрежных пространствах этой части океана "Пионер" чувствовал
себя более свободно и безопасно, он нередко поднимался и подолгу плыл,
охраняемый инфракрасными разведчиками, в слоях воды, отделенных от
поверхности всего лишь несколькими метрами.
Цой, Сидлер и Павлик долго, не отрываясь, любовались мелькавшими в светлых,
пронизанных солнцем водах бесчисленными их обитателями. Возгласами