Чтение 70–й страницы книги ~Офицеры и джентельмены~

несколько недель.

Во время этого разговора Гай с растущим изумлением вглядывался в
новоприбывшего. Наконец он воскликнул:

- Триммер!

Фигура - шотландская шапочка, спорран [кожаная сумка мехом наружу -
принадлежность шотландского горца], посох и все прочее - резко повернулась
к нему:

- Ба! Да ведь это мой старый "дядюшка"!

- Этот офицер действительно ваш родственник? - спросил Клэр Гая.

- Нет.

- До сих пор, когда он появлялся здесь, мы знали его как Мактейвиша.

- Триммер - это вроде прозвища, - пояснил Триммер.

- Любопытно. Помнится, вы недавно просили меня называть вас Али.

- Это другое прозвище - сокращенное от Алистер.

- Я так и думал. Не буду спрашивать, от какого слова сокращение
"Триммер". Вряд ли от "Тримблстаун". Что ж, оставляю вас, двух старых
друзей, одних. До свидания, Триммер.

- Пока, Айвор, - ответил Триммер, ничуть не смутившись.

Когда они остались одни, Триммер сказал:

- Не обращайте внимания на старину Айвора. Мы с ним большие друзья и
немножко подтруниваем друг над другом. Вы заметили у него военный крест?
Знаете, как он его получил? В Дюнкерке. За то, что пристрелил троих
солдат-территориальщиков, которые пытались потопить его лодку. Старина
Айвор - славный малый. Не поднесете ли мне выпить, "дядюшка"? Это была
цель учения.

- Почему тебя зовут Мактейвиш?

- Это довольно длинная история. Фамилия моей матери Мактейвиш. Иногда,
понимаете, ребята записываются добровольцами под вымышленными фамилиями.
Когда я ушел из алебардистов, мне не хотелось околачиваться в ожидании,
пока меня призовут. Мою фирму разбомбили, и я остался без дела. Поэтому я
отправился в Глазго и записался добровольцем. Никто не задавал мне
вопросов. Фамилия Мактейвиш показалась мне подходящей. Я успешно проскочил
курсы подготовки кандидатов в офицеры. Там нет такой помпы и церемоний,
как у алебардистов. Мне становится смешно, когда я вспоминаю эти званые
вечера, высокомерное фырканье и всякую такую дребедень. И вот я здесь, в
шотландских войсках. - Он сам налил себе виски. - Налить вам? Запишу и
вашу, и свою порцию на имя Энгуса. Здесь хорошая система. Я частенько сюда
заглядываю и, если никого нет, записываю на имя какого-нибудь оболтуса.
Меня угощают только знакомые ребята, вроде Энгуса, он ведь тоже шотландец.

- Можешь записать на меня, - сказал Гай, - я тоже здешний.

- Вы молодец, "дядюшка". За ваше здоровье! Я сам подумываю, не вступить
ли в командос, но сейчас я неплохо устроился. Мой батальон отправили в
Исландию. У нас был довольно бурный прощальный вечер, и я растянул связки
на запястье, поэтому меня оставили с другими лишними, а потом послали вот
сюда для несения охраны.

- Не повезло тебе.

- Не думаю, что я много потерял, не поехав в Исландию. Кстати, о бурных
вечерах: помните, как вы растянули коленку на том последнем вечере в
алебардийском городке?

- Помню.

- Парень, которого зовут Кинг-Конг, тоже был там.

- Чатти Корнер?

- Никогда не слышал такого имени. Тот тип, который напился до потери
сознания.

- Его-то я и ищу.

- О вкусах не спорят. Он прославился в этих местах как убийца. Живет на
косе около нашего орудия. Убогое жилище. Я никогда туда не заходил. Если
хотите, провожу.

На улице был страшный холод. Смеркалось. За причалами под скалой шла
каменистая тропинка, теперь вся обледенелая. Гай позавидовал пастушескому
посоху Триммера. Они медленно пробирались по направлению к косе.

По пути Триммер показывал примечательные места.

- Вот здесь свалился Энгус.

Они постояли, потом медленно двинулись дальше, а когда обогнули мыс, им
в лицо ударил колючий ветер.

- Вот моя пушка, - показал Триммер.

Сквозь слезы, застилавшие глаза, Гай увидел нечто, покрытое чехлами и
направленное в море.

- Трофей. Сняли с вооруженного траулера, затонувшего недалеко от
берега. Взяли вместе с ней еще и двадцать снарядов.

- Посмотрю в другой раз.

- В данный момент один из двадцати снарядов застрял в казенной части.
Перепробовали все - ни туда, ни сюда. Мои солдаты не очень-то соображают в
артиллерии. Да откуда им и знать-то?

Вскоре они подошли к кучке хибарок с тускло светящимися окнами.

- Здесь живут туземцы. Никак не заставишь их соблюдать светомаскировку.
Привлек Магга, чтобы разъяснить им. Не помогло.

- Магга?

- Так он себя называет. Надутый старый козел, но в этих местах он царь
и бог. Живет в замке.

Наконец они добрались до высокого одинокого здания. Немногие оконца
были тщательно замаскированы; не светилась ни одна щель.

- Это здание называют старым замком. Здесь живет управляющий, и Конг с
ним. Я оставлю вас здесь, если не возражаете. Мы с Конгом не в ладах, а
управляющий вечно отпускает грязные шуточки по поводу моего шотландского
происхождения.

Они дружески расстались, и прощальные слова застыли на ветру, как и их
дыхание. Гай приблизился к недружелюбному зданию один. "Как Роланд [герой
французского героического эпоса "Песнь о Роланде"; участник похода Карла
Великого в Испанию; погиб в 778 году в битве с басками в Ронсесвальесском
ущелье] к мрачной башне", - подумал он.

Гай постучал в дверь и позвонил. Вскоре блеснул свет, послышались шаги,
повернулся ключ в замке, и дверь приоткрылась на цепочке на три дюйма. Его
окликнул женский голос, столь же ясный по смыслу и непонятный по словам,
как лай собаки. Гай твердо ответил:

- Капитана Джеймса Пенденниса Корнера.

- Капитана?

- Корнера, - повторил Гай.

Дверь закрылась.

Гай съежился. Ветер задул еще сильнее, оглушая его так, что он не
услышал, как щелкнул замок и звякнула цепочка. Когда дверь внезапно
открылась, он споткнулся и чуть не упал в неосвещенную прихожую. Он стоял
на месте, пока не открылась дверь наверху, осветив золотистым светом
прихожую и каменную винтовую лестницу, выросшую из темноты прямо перед
ним. В дверях черным пятном вырисовывалась женская фигура. Здание, без
сомнения, было средневековым, по обстановка напоминала декорацию из пьесы
Метерлинка в постановке Гордона Крейга.

- Кого там черт принес? - раздался глухой голос изнутри.

Гай поднялся по лестнице так же осторожно, как шел по обледенелой
тропинке. Гранитные ступени были более скользкими и твердыми, чем лед
снаружи. Когда он приблизился, женщина скрылась во мраке.

- Входите, кто там есть! - крикнул голос изнутри.

Гай вошел.

Так он добрался до берлоги Чатти Корнера.

День был беспокойный; и к концу его Гай так запутался между
действительностью и фантазией, что, входя в комнату, приготовился увидеть
уголок этнографического музея - косматого гипотетического предка с
выступающей челюстью, затачивающего кремневый наконечник для копья среди
груды обглоданных костей у стены, испещренной подражаниями Пикассо. Вместо
этого он увидел мужчину хотя грузного и косматого, но созданного по его
образу и подобию и явно нездорового. Он сидел, закутанный в армейские
одеяла, на обыкновенном прямом стуле перед камином, топившимся торфом,
опустив ноги в ведро с горячей водой и горчицей. Под рукой у него стояла
бутылка виски, а на каминной полке - котелок с водой.

- Чатти! - воскликнул Гай; его глаза наполнились слезами от волнения
(правда, слезные железы еще раньше привел в действие холодный ветер). -
Чатти, да вы ли это?

Чатти взглянул на него исподлобья, чихнул и отхлебнул горячего виски.
Очевидно, его воспоминания о вечере у алебардистов были не такими яркими,
как у Гая.

- Так меня называли в Африке, - наконец произнес он. - Здесь меня зовут
Конг. Не знаю почему.

Он посмотрел перед собой, потягивая виски и чихая.

- Почему в Африке меня называли Чатти, я тоже не знаю. Меня зовут
Джеймс Пенденнис.

- Знаю. Я давал объявление для вас в "Таймс".

- В "Рам-Мак-Магг-энд-Эгг-таймс"?

- Да нет, в лондонскую "Таймс".

- В этом, наверное, было мало толку. Правда, - признался он, -
"Рам-Мак-Магг-энд-Эгг-таймс" я тоже читаю не часто. Вообще я не большой
охотник до чтения.

Гай решил, что пора перейти к делу.

- Эпторп... - начал он.

- Да, - сказал Чатти, - этот любит читать газеты. Он рассказывал мне
такие вещи, что никогда не поверишь. Вы его знаете?

- Он умер.

- Нет, нет. Я обедал с ним меньше года назад в их столовой. Кажется, я
основательно наклюкался в тот вечер. Эпторп, знаете ли, тоже был не прочь