была гораздо теплее!
заметил любезный сын, отрывая глаза от вчерашней газеты. - Сукно не так-то
дешево, коли уж на то пошло.
потирая их одна о другую. - Благоразумный сын! Он никогда не занимался
такими пустяками, как наряды. Нет, нет!
сын, опять принимаясь за газету.
же холодно!
почтенного родителя, ухватившуюся за кочергу. - Неужели вы хотите разориться
на старости лет, что не бережете добро?
тихо, чтобы Энтони не слышал, и, взглянув на отца, сердито нахмурился. - И
тут верен себе. Ему жалко, что он не успеет разориться, вот как! Еще бы! А
что его собственная плоть и кровь разорится, до этого ему дела нет, пускай!
Ах ты старый кремень!
чаепитие, в котором участвовали отец с сыном и Чаффи, а затем, пристально
глядя на отца и время от времени останавливаясь, чтобы поднести к губам
чайную ложку, продолжал в том же духе:
годы. Разориться захотелось, вот как? Ну, скажу я вам! Не успеет? Да,
надеюсь, что нет. Если бы мог, он бы и двести лет прожил, и все ему мало.
Знаю я его!
Джонас погрозил ему чайной ложкой из британского металла и, воспарив ввысь,
подверг этот вопрос рассмотрению с самых высоконравственных позиций.
передать свой капитал при жизни? Купил бы себе ренту подешевле, чтобы жить
не зря, а с пользой для себя и других. Так нет же, это ему не подходит; это
значит относиться к родному сыну как полагается, а он любит делать все
наоборот, только бы лишить сына его прав. Да я бы на его месте, не знал,
куда деваться от стыда, рад был бы спрятаться в это самое, как там оно
называется.
или усыпальницу, или кладбище, или мавзолей, или еще какое-нибудь слово,
которое не позволяла мистеру Джонасу выговорить его нежная сыновняя любовь.
Он не стал развивать эту тему дальше, ибо Чаффи, случайно заметив из своего
уголка возле камина, что Энтони, по-видимому, слушает, а Джонас говорит,
вдруг воскликнул, словно одержимый:
могли бы они затронуть душу старика, если бы тот догадывался, какое
пожелание готово было сорваться с губ его сына и что было у него на уме. Но
голос Чаффи прервал течение мыслей Энтони и вернул его к жизни.
Чаффи, - сказал старик с выражением какого-то странного беспокойства.
состарились, сэр.
негодовании. - Честное слово, папаша, с ним сладу нет! Придержите-ка язык,
слышите?
он ошибается. Он ошибается. Он еще мальчик, вот что он такое. Да и вы,
мистер Чезлвит, тоже вроде мальчика. Ха-ха-ха! Вы еще мальчик по сравнению
со многими, кого я знал; и против меня вы мальчик; против многих из нас вы
мальчик. Не слушайте его!
взрыв красноречия, - бедная дряхлая тень притянула к себе руку хозяина своей
дрожащей рукой и придержала ее, словно защищая.
какую только был способен, или, говоря точнее, без обычной своей черствости.
вот уже двадцать лет как глухой.
Вы слишком хорошо видели раньше.
руку еще дальше под свою, помахал дрожащими пальцами в ту сторону, где сидел
Джонас, точно желая отмахнуться от него. Но Энтони сидел все так же молча и
неподвижно, и Чаффи мало-помалу выпустил его руку и забился в обычный свой
закоулок и только время от времени протягивал пальцы и тихонько трогал
сюртук своего старого хозяина, словно желая увериться, что он все еще тут,
рядом.
на обоих стариков, пока Чаффи не впал в обычное свое состояние, а Энтони не
задремал, и лишь тогда он дал выход своим чувствам, подойдя вплотную к
первому из них и приготовившись, как говорится в просторечии, дать ему по
затылку.
или три. Я никогда не видел, чтобы папаша так с ним носился, как в последнее
время. Вот оно что! Охотитесь за наследством, мистер Чафф? А?"
близости кулака, любовно нависшего над самым его ухом. Джонас глядел на
Чаффи грозным взглядом и, наглядевшись досыта, взял со стола свечу, прошел в
застекленную комнатку и достал из кармана связку ключей. Одним из этих
ключей он открыл секретный ящик бюро, то и дело оглядываясь, чтобы
удостовериться, сидят ли оба старика по-прежнему перед огнем.
открытую крышку бюро и развертывая какую-то бумагу. - Вот завещание, мистер
Чафф. Тридцать фунтов в год на ваше содержание, старина, а все остальное -
единственному сыну - моему Джонасу. Незачем вам так уж лезть из кожи,
доказывая свою любовь; ровно ничего вы за это не получите. Что это такое?
перегородки с любопытством заглянуло внутрь, и не на Джонаса, а на бумагу в
его руке. Чьи-то глаза были внимательно устремлены на завещание и оторвались
от него, только когда Джонас вскрикнул. Тут они встретились с глазами
мистера Джонаса, и оказалось, что они как нельзя более похожи на глаза
мистера Пекснифа. Выпустив из рук крышку бюро, упавшую с грохотом, однако же
не позабыв запереть его на ключ, Джонас глядел на привидение, весь бледный и
едва дыша. Привидение шагнуло вперед, открыло дверь и вошло.
явились? Что вам нужно?
любезно улыбнулся Джонасу. - Нужно, мистер Джонас?
Для чего это вы ни с того ни с сего являетесь в город и застаете человека
врасплох? Неужто человек не может читать... газету у себя в конторе, без
того чтоб его не напугали до полусмерти, ворвавшись без предупреждения?
Почему вы не постучались в дверь?
услышал. Мне любопытно было знать, - мягко прибавил он, кладя руку на плечо
Джонасу, - что именно в газете так заинтересовало вас, но стекло слишком
мутное и пыльное.
довольно мутное. Как будто бы не врет покуда.
добродушно-шутливо потрясая указательным перстом. - Или политика? Или
биржевые цены? Везде расчет, везде материальный расчет, мистер Джонас, как я
подозреваю.
свечи. - Но за каким чертом вас опять принесло в Лондон? Ей-богу, есть от
чего остолбенеть, когда человек должен быть миль за семьдесят, а оказывается
тут как тут и глядит на вас во все глаза.
мистер Джонас. Покуда ум человеческий устроен так...
скажите лучше, зачем вы приехали?
подвернулось совершенно неожиданно.
соседней комнате. Эй, папаша, Пексниф здесь! Со дня на день все больше
дуреет, - проворчал Джонас, энергично встряхивая своего почтенного родителя.
- Говорят вам, Пексниф здесь, бестолочь вы этакая!
разбудила старика, который приветствовал мистера Пекснифа посмеиваясь -
отчасти потому, что действительно был рад его видеть, отчасти же движимый
немеркнущим воспоминанием о том, как он обозвал сего джентльмена лицемером.
Так как мистер Пексниф еще не пил чая (он и в самом деле прибыл в Лондон
всего час назад), то ему тут же были поданы в качестве угощения остатки
недавней трапезы с добавлением ломтика грудинки. Мистер Джонас, у которого
было деловое свидание на соседней улице, отправился туда, пообещав