раз, как она кашляла с кровью; по разным признакам надо было ожидать такой
смерти, говорили доктора. Вспомнили теперь, будто профессор физики и вместе
придворный астролог (Крафт) за несколько дней предсказывал ее кончину.
Утешались тем, что суженого не избегнешь.
не смели о ней сказать. Наконец... и он узнал.
у него, как у несчастной королевы Марии-Антуанетты {Прим. стр. 297}, в один
день побелели волосы.
волосах этот венок из цветов и эта золотая диадема, которою венчают на
смертном одре и последнего из людей!..
горячею верою за упокой души усопшей, как она поцеловала и перекрестила ее.
всклоченные волосы... в мутных, страшных очах ни слезинки! Вид его раздирал
душу. Это был сам Волынской. Забыв стыд, мнения людей, все, он притащился к
трупу той, которой лобзания еще не остыли на нем... Долго лежал он
полумертвый на холодном помосте храма. Встав, он застонал... от стона его
потряслись стены храма, у зрителей встали волосы дыбом... Служитель алтаря
оскорбился этими стенаниями... несколько десятков рук вытащили
несчастного... Ему не дали проститься с ней... Может быть, он и не посмел
бы!
гроба княжны. Всякий толковал по-своему о смерти ее; иной хвалил приличие ее
наряда, другой - узоры парчи, богатство гроба, все превозносили красоту ее,
которую и смерть не посмела еще разрушить.
что-то неизъяснимо убедительное. На другой день опять те же просьбы. Она
была так смирна, так благоразумна, с таким жаром целовала руки у своего
сторожа, что ей нельзя было отказать. Доложили начальству, и ее выпустили.
Товарищ ее, Василий, не отходил от нее. Лишь только почуяла она свежий
воздух и свободу, - прямо на дворцовую площадь. Пришла, осмотрелась... глаза
ее остановились на дворце и радостно запрыгали.
Лелемико.
видала ее, очень давно! Божье благословение над тобой, мое дитя! Порадуй
меня, взгляни хоть в окошко, моя душечка, мой розанчик, мой херувимчик!
Видишь... видишь, у одного окна кто-то двигается... Знать, она, душа моя,
смотрит... Она, она! Сердце ее почуяло свою мать... Васенька! ведь она
смотрит на меня, говори же...
отвернулся, чтобы утереть слезы.
Невеста Волынского... скоро свадьба!.. Каково? Ведь это все я для тебя,
милочка, устроила. Ты грозишь мне, чтобы я не проговорилась... Небось не
скажу, что мать твоя цыганка... Да не проговорилась ли я когда, Васенька?..
разве я с ума сошла!.. Не бойся, душечка моя, не потревожу твоего счастия...
Бог это будет знать да я.
похоронное пенье.
несут!..
княжна Лелемико будет ныне в Гостином дворе. Пойдем лучше туда, дожидаться
ее.
статься, мы там увидим ее.
многочисленным синклитом. Мариула остановилась... Вытянув шею, она жадно
прислушивалась к пенью; сердце ее шибко билось, синие губы дрожали.. Гроб на
повороте улицы исчез.
дворцу ласково, с любовью, как бы говоря: "Божье благословение над этим
домом!" - и побежала с товарищем к Гостиному двору искать, смотреть княжну
Лелемико...
дому. До слуха Анны Иоанновны успели уж довесть ночное путешествие... Дела
государственные стали. Она грустила, скучала, досадовала. В таком душевном
состоянии призвала к себе Остермана, Миниха и некоторых других вельмож (все,
кроме Миниха, были явные противники Волынского) и требовала советов, как ей
поступить в этих затруднительных обстоятельствах. Остерман и за ним другие
объяснили, что спасти государство от неминуемого расстройства может только
герцог курляндский. Миних молчал.
Бирон был позван.
ликования семейного он обнял его и поздравил с победой.
великодушие.
ограничился одним изгнанием?
поразившею самое семейство его патрона. За эту твердость, достойную Брута
(как говорил Бирон), он удостоился нового прижатия к груди его светлости.
возвратить прежнее свое влияние на душу государыни. Это ему и удалось. Лишь
только показался он у нее, она протянула ему дрожащую руку и сказала
голосом, проникнутым особенным благоволением:
произнес с твердостью:
них вовлекли вас враги мои; но забыть прошедшее могу и должен только с
условием. Не хочу говорить о кровных оскорблениях слуги, преданного вам до
последнего издыхания, посвятившего вам себя безусловно, неограниченно,
готового для вас выдержать все пытки: за эти обиды предоставляю суд вам
самим. Но оскорбление моей императрицы мятежными подданными, унизительное
приноровление вас к какой-то Иоанне, нарушение вашего спокойствия даже среди
невинных забав ваших, позорная связь в самом дворце, которой причину нагло
старались мне приписать, бесчестье и смерть вашей любимицы, умышленное
расстройство государственного управления и возбуждение народа к мятежу... o!
в таком случае чем кто ближе к вам, тем сильнее, неумолимее должен быть
защитником ваших прав. Он не отойдет от вашего престола, пока не охранит его
и нарушители этих прав не будут достойно наказаны. Ваше величество
возвращаете мне снова милости ваши и прежнюю мою власть: не приму их иначе,
как с головою мятежного Волынского и сообщников его...
решительным предложением своего любимца.
повергаю себя высшему суду: вы должны меня казнить.
удалим...
должна слететь; нет середины, ваше величество! Избирайте.
глаза к небу, как бы прося его помощи.
вверенной вам богом.
и если оправдается...
и подложив ее к подписи государыни, - закон и должен наказать или оправдать.