покорностью хозяина, который чувствует свою вину.
каждый день исхаживает по двадцать лье,, расходует пятнадцать - двадцать су,
домой приносит семь, восемь, а порой и девять франков выручки за проданные
картинки и никогда ничего не попросит сверх двадцати су- оплаты его
расходов. Кольб скорее руку даст отсечь, чем прикоснется к станку Куэнте.
Озолоти его, он не станет рыться в отходах, которые ты выбрасываешь во двор,
а Серизе подбирает их и просматривает.
нужны жестокие жизненные уроки, чтобы они познали всю глубину человеческой
низости; потом, когда их обучение в этом смысле закончено, они возвышаются
до той снисходительности, которая является высшей степенью презрения.
насколько преуспел в наборе твой мальчишка в последний месяц, и скажи мне,
можно ли было за это время выпустить наш календарь...
было выпустить за неделю; притом он узнал, что Куэнте готовят подобный же
календарь, и решил оказать помощь жене: он приказал Кольбу приостановить
продажу лубочных картинок и сам взялся руководить мастерской; он пустил
станок, на котором Кольб должен был работать вместе с Марион, а сам стал с
Серизе за другой, наблюдая за многокрасочной печатью. Каждая окраска требует
отдельного отпечатка. Так, рисунок в четыре краски надо тиснуть четыре раза.
"Пастушеский календарь" обходится, таким образом, чрезвычайно дорого, и
выпускают его исключительно провинциальные типографии, где стоимость рабочих
рук и проценты на вложенный в дело капитал чересчур низки. Вот почему это
весьма незатейливое издание недоступно типографиям, выпускающим изящные
издания. Впервые с той поры, что старик Сешар вышел из дела, в старой
мастерской заработали два станка. Хотя календарь был в своем роде образцовым
произведением, Ева, однако, вынуждена была пустить его в продажу по два
лиара за штуку, потому что братья Куэнте уступали разносчикам свой календарь
по три сантима; убытки она возместила на розничной торговле, заработав на
календарях, проданных непосредственно Кольбом; но все же затея не оправдала
себя. Заметив недоверчивое к себе отношение прекрасной хозяйки, Серизе
переложил всю вину на не" и сказал про себя: "А-а! Ты меня подозреваешь? Так
я же тебе отомщу!" Таков уж нрав парижского мальчишки. Итак, Серизе стал
принимать от братьев Куэнте' явно чрезмерное вознаграждение за правку
корректур, которые он получал каждый вечер в конторе типографии и которые
поутру сдавал. Сталкиваясь с братьями Куэнте изо дня в день, он сблизился с
ними и в конце концов поверил в возможность освобождения от военной службы,
послужившую ему приманкой, и, прежде чем братья Куэнтр успели его подкупить,
он сам предложил им шпионить за Давидом и воспользоваться его изобретением.
не надеясь найти другого Кольба, решила отказать единственному наборщику, в
котором внутренним зрением любящей женщины видела предателя; но это было бы
равносильно смерти для типографии, и она приняла мужественное решение: она
написала письмо г-ну Метивье, парижскому посреднику Давида Сешара, Куэнте и
почти всех бумажных фабрикантов, и попросила его поместить в парижском
"-Журналь де либрери" следующее объявление: "Продается типография на полном
ходу со всем оборудованием и патентом в г. Ангулеме. Об условиях справиться
у г. Метивье, улица Серпант". Получив номер газеты, где напечатано было это
объявление, Куэнты сказали себе: "Эта женщина не лишена сметливости, пришло
время нам самим взять в руки эту типографию, а ей предоставить кое-какие
средства на жизнь; иначе в преемнике Давида мы рискуем получить соперника, а
в наших интересах держать соглядатая в этой мастерской". Утвердившись в
подобных мыслях, братья Куэнте явились однажды для переговоров с Давидом
Сешаром. Ева - а именно к ней обратились братья - почувствовала живейшую
радость, видя, какое быстрое действие оказала ее уловка, ибо Куэнте не
скрыли от нее, что целью их посещения
дескать, загружены заказами, чтобы с ними справиться, их станков
недостаточно, они выписывают мастеров из Бордо и могут загрузить работой все
три станка Давида.
Давида о приходе его собратьев no-ремеслу,- мой муж знавал у господ Дидо
превосходных мастеров, честных и деятельных, он, конечно, выберет преемника
из их числа... Не лучше ли продать предприятие за двадцать тысяч франков,
что сулит тысячу франков годовой ренты, чем терять тысячу франков в год на
заказах, которые вы будете нам передавать? И почему календарь,, наше
маленькое, скромное предприятие, вызывает такую" зависть? Ведь, к слову
сказать, он всегда печатался нашей типографией.
поперек дороги,- любезно сказал тот из братьев, которого прозвали
Куэнте-большой.
узнали от Серизе, что мы уже издаем такой календарь...
Куэнте-болыпого, и он опустил глаза. Тут она убедилась в измене Серизе.
дельцом гораздо более ловким, нежели его брат Жан, который, впрочем, с
большим умением руководил типографией, но способности его можно было
уподобить таланту полковника, между тем как Бонифас был генералом, которому
Жан уступал главное командование. Бонифас, сухой и тощий, с лицом желтым,
как восковая свеча, к тому же испещренным красными пятнами, с поджатыми
губами, с кошачьими глазами, никогда не выходил Ио себя; он выслушивал с
невозмутимостью святого самые обидные оскорбления и отвечал на них елейным
голосом. Он исправно ходил в церковь ко всем службам, исповедовался и
причащался. Под вкрадчивыми манерами, под внешней вялостью он таил упорство,
честолюбие священника и алчность купца, томимого жаждой обогащения и
почестей. В 1820 году Куэнте-большой мечта о том, что буржуазия завоевала
лишь после революции 1830 года. Исполненный ненависти к аристократии,
равнодушный к вопросам религии, он был таким же святошей, как Бонапарт
монтаньяром. Он гнул спину с чудесной гибкостью перед знатью и начальством,
изображая собою ничтожество, смиренника и угодника. Короче, чтобы обрисовать
этого человека одним штрихом, значение которого оценят искушенные в делах
люди, надобно сказать, что он носил синие очки по той якобы причине, что они
защищают глаза от солнечного света, обычно резкого в городе, где почва
известковая и столько белых зданий, притом расположенного в высокой
местности. В действительности же под этими синими очками он прятал свой
взгляд. Хотя он был немного выше среднего роста, он казался высоким из-за
своей худобы, которая свидетельствовала о здоровье, надорванном работой, и о
постоянной взволнованности мысли. Его иезуитский облик довершали прямые,
длинные, бесцветные волосы, подстриженные, как у церковнослужителя, и
одежда, которая вот уже семь лет состояла из черных панталон, черных чулок,
черного жилета и коричневого суконного левита (так на юге называют сюртук).
Прозвали его Куэнте-большой в отличие от брата, которого называли
Куэнте-толстый, подчеркивая тем различие как во внешности, так и в
способностях братьев, равно, впрочем, опасных. И верно, Жан Куэнте,
благодушный толстяк с обличьем фламандца, обожженный ангулемским солнцем,
коренастый и коротконогий, толстобрюхий, как Санчо, с вечной ухмылкой,
широкоплечий, являл собою полную противоположность старшему брату. Жан
отличался от Бонифаса не только складом лица и свойствами ума, он щеголял
своими воззрениями, чуть ли не либеральными, он принадлежал к левому центру,
слушал мессу лишь в воскресенье и превосходно уживался с либеральным
купечеством. В Умо находились торговые люди, которые утверждали, что
расхождение братьев во мнениях было явным комедиантством. Куэнте-большой
ловко пользовался обманчивой внешностью брата, Жан служил для него своего
рода дубинкой. Жан возлагал на себя щекотливые разговоры, продажу имущества
с торгов, короче, все то, что претило кроткому нравом брату. В ведении Жана
был департамент гневливости, он горячился, он выкрикивал столь несуразные
предложения, что даже условия его братца начинали казаться приемлемыми, и
таким путем они рано или поздно достигали своего.
она держалась настороженно в присутствии столь опасных противников. Давид,
предупрежденный женой, выслушивал предложения своих врагов с крайне
рассеянным видом.
выходя из застекленной клети и вновь направляясь в свою крошечную
лабораторию,- она ведет дела типографии лучше меня самого. Я поглощен делом
более прибыльным, нежели это жалкое предприятие, и я надеюсь в скором
времени возместить убытки, которые я понес по вашей вине...
потребители бумаги,- отвечал Давид.
Куэнте.
этот вопрос, Ева опять взглянула на мужа, пытаясь этим взглядом внушить ему,
что отвечать не надо, а если и отвечать, так какой-нибудь незначащей фразой.
говоря: "Он безусловно изобретатель; человек такого склада не может быть
бездельником!" "Воспользуемся его изобретеньем",- сказал Бонифас. "Но каким
путем?" - спросил Жан.
Когда я любопытствую, он, конечно, помня, что меня зовут Ева, отвечает мне
подобными же фразами; но, право, все это лишь мечтания...
разбогатеет скорее, чем работая в типографии, и меня больше не удивляет, что