Чтение 70–й страницы книги ~Паладин Господа~

сильнее нынешних богов... и где я, возможно, отыскав какой-нибудь
артефакт, стану по мощи равным богам!

У меня три магических меча, мелькнула мысль. И все на халяву!..
Правда, за каждый обещал что-то сделать, не в этом ли ловушка?.. За
молот я обещал тоже кое-что гномам, но с теми все понятно, тот должок я
постепенно выплачу. Но мечи?.. Не выглядит ли так, что любая халява - от
дьявола? И, взяв магические мечи, я в конечном счете как бы служу
хозяину всей магии - дьяволу? Нет, дьяволом он стал в христианской
трепотне, а до этого его звали просто Самаэлем, и тогда он был не таким
уж и враждебным человеку.

Если человек берет от кого-то дар, то тем самым молча обязуется
ответить таким же по стоимости даром, так? Или хотя бы прекратить войну
против дарящего... Иначе принимать дары нехорошо. Нечестно. Если
принимаешь - то встаешь в ряды войска дьявола. Если принимаешь, но не
встаешь, то поступаешь нечестно, неблагородно, а тем самым тоже
оказываешься в стане дьявола.

Я оглянулся на свой мешок. Тряпками обмотаны только лезвия, а рукояти
отчетливо выпячиваются через грубую ткань. Красный меч, Черный меч,
Голубой меч - если по цвету. Нет, Красный у меня за спиной, а в мешке
таинственный меч с глубокими зазубинами, со следами огня... но когда я
на привале бил этим мечом по валунам, на лезвии не оставалось и
малейшего следа. Так же рубит он и доспехи, как-то я искромсал на лапшу
шлем и панцирь одного из убитых, но на лезвии опять же ни единой новой
щербинки.

Воздух становился все холоднее, мы забрались достаточно высоко.
Настолько высоко, что, если честно, большую армию перебросить сюда
непросто. Разве что как Суворов через Альпы, но он тогда за переход
угробил половину армии и всю артиллерию. А шел он не по такой уж дикой
дороге, еще раньше ее протоптали слоны Ганнибала, но тех карфагенский
полководец сумел сохранить почти всех.

Остановились на короткий отдых, скормили коням остатки овса, сами
доели сыр и хлеб. Если не встретим села или города, придется питаться
только дичью. Правда, что делать с конями...

Мы сидели на упавшем дереве, костер разводить некогда, доедали хлеб.
Гендельсон бережно собрал крошки в ладонь, забросил в рот. За последний
день еще больше исхудал, под доспехи пора подкладывать одеяло, а то и
подушечки.

Я раскрыл рот, на языке ехидная шуточка на эту тему, но со стуком
захлопнул. В паре сотен шагов из расщелины вышли темные фигуры. Мы
услышали их тяжелое надсадное дыхание, негромкое позвякивание железа.
Солнце за тяжелыми низкими тучами, но я различил десятка два крепких
мужчин, все с топорами и щитами, почти все в железных шлемах. Доспехи из
кожи, железные бляхи блестят хмуро и неприветливо. Бредут тяжело, по
колено в снегу, иногда проваливаются по пояс, слышу сдавленную ругань,
ворчание, похожее на рык злобных зверей.

Двое прошли совсем близко, но оба настолько усталые, что не поднимали
морд, не смотрели по сторонам. К счастью, ни один из наших коней не
заржал, не фыркнул. Я рассмотрел вытянутые морды с непомерно массивными
челюстями, широкие скулы, упрятанные в крохотные отверстия глаза. Один
держал широкий жабий рот закрытым, я видел только два нижних клыка, что
не поместились во рту и торчали наружу, загибая верхнюю губу, а второй
шел с раскрытым ртом, словно ему заложило нос, шумно и часто дышал. Зубы
показались мне лошадиными, попавшими ему по недосмотру, но среди
лошадиных заметил и волчьи клыки, длинные и острые.

Когда они удалились, Гендельсон прошептал за моей спиной едва слышно:

- Стягиваются к Кернелю... Наверное, готовится большой штурм!

- А я думал, на охоту собрались, - буркнул я.

- На охоту берут другое оружие, - возразил Гендельсон серьезно.

- Скажите пожалуйста, - удивился я с язвительностью в голосе. -
Ладно, по коням.

- По коням, - согласился он, но выглядело это так, словно слуга
доложил ему о готовности, а уж он, барон, принял решение. - Надо
спешить!

Мы мчались как на пожар, но к вечеру этого же дня я уловил в воздухе
теплые струи запахов конского и человеческого пота, навоза, горелого
дерева, крови и жареного мяса.

Дорожка вела через лес, а когда посветлело - явный признак, что лес
вот-вот закончится, - мы пустили коней шагом. Впереди блеснуло, я
остановил коня, Гендельсон от неожиданности не успел среагировать
адекватно баронскости и поймал брошенный ему повод моего коня, словно
челядин.

Я прошел тихонько вперед. Деревья раздвинулись, в просвете показалась
долина. Я прокрался еще ближе, уже пригибаясь, осторожно выглянул из-за
дерева.

Первое, что бросилось в глаза, шатры всех цветов. Шатры, сотни
шатров, между ними зеленеют шалаши из свежесрубленных веток. Множество
костров, вокруг огня кружком люди в доспехах, а еще больше двигается по
опушке, везут катапульты, за ними тянутся тяжело груженные телеги.

Особняком, возле своих костров, что в сторонке, - существа, которых
Гендельсон называл просто нечистью. Вообще-то я сам назвал бы их так же,
ибо там те, кто не попадал в тот узкий стандарт, что даже я толерантно
называю людьми. Мутанты, да не просто мутанты, большинство при моей
политкорректности сошли бы за людей, назывались бы, скажем, гражданами
кавказской национальности или американцами мутантного происхождения, но
эти чудовища явно и резко выходили за все мыслимые рамки.

Я с отвращением рассматривал огромных, как слоны, чудовищ, тяжелых
неповоротливых, между ними проскакивают юркие, как мартышки, белолицые
зверьки, пушистые и длиннохвостые, но явно понимающие человеческую речь,
там длиннорукие существа, Гендельсон потихоньку подкрался сзади и начал
объяснять, что они умеют с огромной силой и убийственной точностью
метать камни, но у них очень слабые ноги, их перевозят на телегах с
камнями.

Его рука то вытягивала до половины меч, то снова со стуком задвигала
в ножны. Это раздражало, я отвлекался, наконец бросил зло:

- Сэр Гендельсон, вам не терпится в бой?.. Так флаг вам в руки,
барабан на шею и поезд навстречу!

Он не понял, но на всякий случай перекрестился, хотя руку с рукояти
меча убрал. Обиделся, хрен с ним, но все же бубнил над ухом, что
мутанты, как сказано в старых летописях, явились с неведомых земель,
отыскав где-то горные проходы. Или продолбив гору, там, на Востоке все
источено пещерами, как головки сыра.

К счастью, тогда королевства были в полной силе, объединенное войско
им не дало разгуляться и захватить слишком большие земли. Они опустошили
Бриттию и Шумеш, но затем их разбили в трех великих битвах, в течение
трех лет отыскивали мелкие отряды и уничтожали, а одиночек уже забивали
мужики топорами и оглоблями. Вроде бы удалось найти и замуровать дыру,
через которую они выходили из-за Горной Стены, после чего на долгие
столетия про этих уродов никто не слыхал. Но, похоже, Властелин Тьмы
сумел отыскать или пробить для них новый проход...

Все устраивались на ночлег, на кострах жарили мясо, забивали скот,
ибо охотой такое войско не прокормишь. Кровавый закат быстро тускнел,
небо стало темно-синим, зажглись звезды, а луна налилась беспощадно
ярким светом.

- Они прямо на дороге! - сказал Гендельсон с гневным изумлением, что
кто-то посмел загородить ему, барону, дорогу. - Нам через долину... и
прямо!

- Ночью? - спросил я.

- Ну, зачем же ночью? - удивился он. - Переночуем, но утром...

- Утром они сами снимутся с мест, - предположил я.

- Полагаете...

- Да, полагаю.

- Тогда нам нужно обогнать, - сказал он твердо, - и прибыть в Кернель
раньше их!

- Это будет нетрудно, - сказал я. - С ними тяжелый обоз, а они его не
оставят без охраны. - Тогда мы должны...

Он оборвал себя на полуслове. Оба услышали быстро приближающийся
конский топот - судя по звукам, в нашу сторону скачет один-единственный
всадник, но было в этом топоте нечто странное, пугающее. Наши кони
начали вздрагивать, храпеть, остановились, прижимая уши, а конь
Гендельсона вообще начал подгибать ноги, как трусливый пес перед волком.

В лунном свете показался всадник. Весь он блестел, словно облитый
водой. Точно так же блестел и его конь. Они показались мне выкованными
из металла, но я видел, как живо конь выбрасывает ноги, как потряхивает
гривой, как переливаются тугие мускулы под тонкой кожей. Всадник же
наклонился вперед и выставил перед собой длинное рыцарское копье.

Гендельсон вскричал пугливо:

- Что за исчадие ада?

- Узнаем, - пообещал я.

Пальцы мои на ощупь отыскали рукоять молота. Я поймал взглядом
блестящий шлем, рука метнула молот. Мы оба застыли, ожидая услышать
звонкий удар, увидеть падение, Гендельсон даже вытянул руку, готовясь
перехватить повод коня, что проскачет без всадника...

Удар, тяжелый удар металла о металл. Всадник чуть покачнулся, но
усидел, а молот, описав дугу, вернулся в мою ладонь. Я так опешил, что
едва поймал, всадник пронесся мимо нас, не подарив даже взглядом, а я с
воплем швырнул молот вдогонку. Он понесся, треща воздухом, мне
почудились в его полете стыд и жажда реабилитироваться. Всадник
удалялся, молот догнал и нанес тяжелый удар в спину. Донесся звонкий
удар монолитного железа в... такой же монолит, только больше, словно мой
молот ударил в массивную наковальню.