Полина чуяла, что в ее теле быстро нарастает сладкое возбуждение, которое
начисто заглушало боль. И она стала хлестать себя все чаще и чаще, хрипя и
выстанывая совсем уж площадную ругань, которую в ином состоянии даже
наедине с собой не могла бы произнести. Наконец ее по-настоящему схватило,
и Полина просто взвыла от наслаждения, которого раньше никогда не
испытывала... Потом она сползла со стула, упала животом на кровать и
заплакала - от счастья.
Правда, постоянной утехой это для Полины не стало. Через какое-то время,
отойдя от восторга, она полюбовалась на свою несчастную исполосованную попу
и решила никогда-никогда так больше не делать. Но зато теперь она знала,
чего именно надо добиваться, когда играешь сама с собой. Пожалуй, именно
это и стало главной причиной того, что, учась в университете, Полина уже
гораздо меньше переживала по поводу своих неудач на ниве отношений с
юношами. Да, ей и там доводилось комплексовать, и там были ловкие
разлучницы, уводившие у нее потенциальных возлюбленных, но Полина,
понервничав немного, убеждала себя в том, что такие, которые бегают за
каждой юбкой, ей не нужны, да и вообще сейчас не то время, чтобы заводить
шашни, - учиться надо. В конце концов, можно и без мужика обойтись...
Если бы то самое зеркало, перед которым Полина сама себя высекла, имело
свойство воспроизводить то, что в нем отражалось на протяжении пяти лет ее
учебы в универе, у бедных родителей небось глаза на лоб полезли бы. По
крайности они бы взяли Полину под белы ручки и отвели к психиатру. Чем она
только не забавлялась, запираясь в комнате! Причем не только тогда, когда
никого дома не было, но и тогда, когда мимо этой двери то и дело проходили
родители и братец.
Потом Кося "сосватал" сестрицу с Зубом и прочими, комплексы как ветром
сдуло, а зеркало все свои тайны сохранило. Однако именно тогда, хотя
Полине, особенно в подвыпившем состоянии, нравился бесшабашный угар
бандитской компании - там групповуха была в порядке вещей! - у нее опять
появилось затаенное желание. Но уже не быть выпоротой, а, напротив, самой
отхлестать мужика или бабу. Тем более что Зуб и прочие форафоны-паваротти -
царствие им всем небесное! - обходились с ней в общем и целом как с
дармовой подстилкой, особо не церемонясь. И бабы в той компашке - лярвы из
лярв! - тоже не раз ее оскорбляли и даже плюхи отпускали. Вот на них всех
Полина и копила злобу. Отстегать Лизку у нее не получилось, но зато весной,
когда у Полины проявилась таинственная сила, позволяющая управлять людьми,
она отвела душу на тех безымянных жлобах, которые и сейчас, возможно, гниют
где-то на территории заброшенной войсковой части.
А вот теперь, когда Тараны угодили под ее полный контроль, можно было
реализовать любое свое желание.
ИСПОЛНЕНИЕ ЖЕЛАНИЙ
В общем, Полина решила уже сегодня, то есть этой ночью, осуществить целиком
и полностью три свои самые тайные и сладкие мечты. Во-первых, выпороть бабу
- мужиков она уже порола и повторяться не хотела. Во-вторых, посмотреть со
стороны, как баба порет мужика - это казалось ей более интересным, чем
пороть самой. Ну а в-третьих, она хотела, чтобы ее выпорол мужик.
Соответственно, Полина распределила и роли в своем "спектакле". То есть
вначале она должна быть палачом, а Надька - жертвой, потом Надька -
палачом, а жертвой - Юрка, наконец, Юрка станет палачом, а жертвой станет
сама Полина. Все поровну, все справедливо.
- Просыпайтесь, детишки! - сказала она вслух. Юрка и Надька мгновенно
открыли глаза и сели.
- По-моему, - объявила Полина, немного кривляясь, - мы позабыли сделать
одно очень важное дело!
- Какое? - в один голос спросили Надька и Юрка, хотя Полина такой
синхронности не планировала.
- Мы забыли наказать двух очень плохих девочек и одного очень плохого
мальчика. Разве не так?
- Да! - воскликнула Надька. - Я очень-очень плохая и очень глупая девочка.
И за это меня надо наказать. Мамочка, я больше никогда не буду-у! Прости
меня, пожалуйста!
"Мамочка", то есть Полина, бесшумно продиктовавшая Надьке эту покаянную
речугу, произнесенную писклявым голосом Пятачка из советского мультика,
сделала строгое лицо и грозно произнесла, понизив голос до контральто:
- Да, я прощу тебя, дочь моя, но прежде ты должна быть наказана. Ибо
сказано в Писании: "Кто обходится без розги, тот губит ребенка!"
Полина, конечно, уже подзабыла, что на самом деле было сказано в Писании,
ибо последний раз заглядывала туда, еще обучаясь на философском факультете,
а процитировала свою тезку тетю Полли из "Приключений Тома Сойера".
- Мамочка! Я больше не буду-у! - старательно ныла Надька. - Я боюсь, это же
больно-о!
- Юрик, подай-ка мне ремень! - железным голосом потребовала Полина.
Таран поспешно выдернул ремень из своих шикарных белых брюк и подал его
повелительнице.
- А теперь сдвинь вместе четыре пуфика, чтоб эта маленькая дрянь могла
улечься. Быстро! - И Полина, любуясь собой, свирепо хлестнула ремнем по
воздуху.
Юрка торопливо сооружал из мягких, обитых шелком пуфиков подобие скамьи для
экзекуций, а Надька вполне натурально хныкала и даже слезы по щечкам
размазывала.
- Ну, - грозно помахивая ремнем, повелела Полина, - ложись, мерзкая
девчонка! Голову между колен! Юрик, сядь ей на ноги!
Надька улеглась животом на пуфики, просунула голову между ног Полины, а
руками крепко обняла ее за колени. Таран уселся Надьке на лодыжки, придавив
их к пуфику.
- Кайся, грешница! - возгласила Полина голосом какой-то средневековой
аббатисы. - И прими наказание во искупление грехов своих!
Ш-ших! Шлеп! - ремень звонко, но не очень больно хлестнул Надьку по попе, и
та, подчиняясь воле Полины, взвизгнула:
- Ой-й! Матушка, помилосердствуйте! 0-ой! Не буду больше грешить!
Но при этом Надька нежно гладила свою мучительницу по ляжкам и ласково
терлась о них щечками. А Таран, который, будь он в нормальном состоянии,
наверняка уже придушил бы проклятую садистку за измывательство над своей
законной женой, любовался этой поркой с наслаждением. Тем более что
струмент у него лежал на упругих и теплых Надькиных икрах. Впрочем, "лежал"
он совсем недолго.
А Полина, сладострастно сопя, неторопливо стегала ремнем покорную и даже
счастливую рабыню. Все тело ее было переполнено восторгом и возбуждением -
ведь сбывалась ее мечта. И Юркин поднявшийся прибор она видела. Правда, чем
больше Полина смотрела в том направлении, тем меньше ее увлекало сечение
Надьки.
Вяло хлестнув "грешницу" еще пару раз, Полина бросила ремень и сказала:
- Ты прощена, запомни милость мою. А теперь перевернись на спину!
Надька быстро прекратила пищать, Таран привстал и дал ей возможность
перевернуться. После этого Полина подошла к составленной из пуфиков
"скамье" сбоку и улеглась спиной поперек Надьки, упершись руками в ковер, -
почти что на мостик встала! Таран встал у нее между колен, Полина тут же
обхватила его ногами и восторженно охнула, когда Юрка одним тычком впихнул
в нее могучий прибор. В то же время Таран уложил одну ладонь Надьке на
грудки, а вторую просунул между ног.
- Ой, Юрик, это так здорово! - завопила Надюха, которая, по идее, должна
была взвыть от того, что ей на живот навалили такую тяжесть. Впрочем, Таран
третьим этажом укладываться не стал, а принялся толкать Полину, что
называется, в полуприседе. При этом он одновременно тер Надьке руками и
сиськи, и письку. При этом еще и Полинина попа ритмично каталась по
Надькиному животику... Юрка рычал, девки охали и повизгивали - кайф!
Перевозбужденной Полине много времени не потребовалось - через пару минут
кончила. Таран просто спихнул ее с Надьки на пол, а сам поднял Надькины
ноги вверх, уложил их себе на плечи и, оседлав один из пуфиков, крепко