Чтение 70–й страницы книги ~Ведьмин век~

профессиональную совесть - а глухое раздражение и темный стыд. И чувс-
тво вины - потому что, уже подписывая распоряжение, знал, как будет
выглядеть их с Ивгой беседа. И перед глазами у него уже тогда стояло
Ивгино лицо, смертельно оскорбленное, с сухими яростными глазами, с
рыжими космами, разметавшимися, как костер...

- Ивга, - сказал он так мягко, как только мог. - Когда эти дурац-
кие времена закончатся... А они ведь закончатся когда-нибудь... Снимем
тебе квартиру. С окнами на реку. Будешь жить, как хочешь, ключ будет
только у тебя... Если пожелаешь, можем даже над дверью приколотить
табличку: "Здесь живет абсолютно свободная ведьма"... Но сейчас нель-
зя. Надо хотя бы видимость создать, чтобы ни у кого не было повода
возмутиться - а почему эта ведьма на особом положении...

- У вас из-за меня неприятности, - сказала она с короткой усмеш-
кой. - Слухи, сплетни, недовольство... Я-то думала, что уж на кого-ко-
го, а на вас повлиять тяжело...

Он сдержал внезапное раздражение. Усмехнулся, показывая, как мало
задел его упрек:

- Хочешь, помогу тебе собраться?

- Мне собираться недолго, - сообщила она, глядя в сторону. - Я
всю жизнь так... трусики-носочки в сумку, куртка-джинсы, пара кроссо-
вок, билет на поезд - и вперед... Только на этот раз билетом снабжаете
вы.

- Хорошо бы ты не обижала напрасно человека, который ради тебя...
ладно, молчу, умолкаю.

- Почему умолкаете? - она вскинула голову, заставив ярче вспых-
нуть рыжий пожар своих блестящих волос. - Давайте, говорите... Выйдет
прекрасный монолог для серийной мелодрамы. "Я так много сделал для
нее, она же платит мне черной неблагодарностью..."

Он вздохнул и повернулся к двери, будто собираясь уходить; она
догнала его в проеме и вдруг обняла за плечи. Так крепко и так неожи-
данно, что он замер.

- Клавдий... Мне чего-то муторно. Не оставляйте меня, пожалуйста.
Единственный человек, которому... можно, вроде как, верить... Возьмите
меня на вечер к себе. Вроде как ребенка берут, чтобы назавтра он весе-
лее в приют топал... Один разочек. Послабление... А? Клавдий, а?..

Он накрыл ладонями ее руки на своих плечах.

Откуда шпионы его сиятельства взяли, что Великим Инквизитором и
его подопечной существует "безумная любовь"? Стандарт мышления - если
мужчина в летах и при власти покровительствует красивой девчонке -
значит...

Ему вспомнился лисенок из его детства. Несчастный узник за двой-
ной железной сеткой. Вольнолюбивое существо, рожденное в тюрьме и для
тюрьмы...

- Ивга, ты на меня сильно обижаешься?

- За что? Да за что же?.. Клав, я же понимаю, я все... Простите
меня. Пустите меня... на один вечер, я на диване тихонечко... И даже,
если хотите...

Он обернулся.

Она покраснела. Она стояла, мучительно алая, с пунцовыми ушами,
со слезами, навернувшимися на глаза:

- Нет... я не то имела в виду... Клав, не смотрите так. Ну прос-
тите, простите пожалуйста, я так много видела... мужиков, которых за
одно... за ЭТО легко купить... Теперь вы обо мне подумаете, что я...
А я о вас ТАК никогда не думала, клянусь... Ну что я за дура, ну кто
меня за язык...

- Не плачь. Ничего я такого не думаю.

- Правда?..

- Я немножко разбираюсь... в ведьмах. Не плачь.

* * *

Это был самый длинный вечер в Ивгиной жизни.

Первую его половину она провела в совершенном одиночестве, в ог-
ромной квартире на площади Победного Штурма, перед темным экраном те-
левизора. Холодный закат за окнами погрузил жилище Клавдия в нехороший
красный свет - к счастью, ненадолго, закат благополучно погас, и Ивга
осталась сперва в сумерках, а потом и в темноте.

Тогда она через силу поднялась, нащупала на журнальном столике
лампу, щелкнула выключателем и увидела комнату уже в другом, теплом,
желтовато-оранжевом цвете; перемена к лучшему не обманула Ивгу. Она
вернулась в свое кресло, села и снова уставилась не темный экран.

Ее жизнь в который раз менялась. Снова резко и нежданно; Ивга еще
не до конца понимала, что случится завтра - но интуиция ее, обострен-
ная годами скитаний, не оставляла ни малейшей надежды.

Она сидела, полностью расслабившись в объятиях мягкого кресла,
никак не пытаясь обуздать поток медленно тянущихся мыслей. Она отдыха-
ла. Это последняя возможность отдохнуть.

Она думала о тюрьме. Потому что, как бы ни обманывал себя Клавдий
- а она понимала, что он себя обманывает - решетка, упавшая за спиной
плененной ведьмы, уже никогда не пожелает подниматься. Особенно в
Ведьмин век. Особенно если ведьму зовут Ивга Лис.

Возможно, у Ивги потихоньку развивалась мания преследования. Или
мания величия, или обе вместе; она сидела перед темным экраном, и в
душе ее крепла уверенность, что все тюрьмы, темницы и застенки мира
готовы перегрызться между собой, повыбивать друг другу железные прутья
и переломать шипы, лишь бы заполучить в свое чрево эту лису, свободно-
го зверя, который не может жить иначе, кроме как на свободе...

За прошедший месяц она стала старше на много-много лет. Не Назар
бросил ее и не она бросила Назара - нет, она попросту отказалась от
своей мечты, в которой было утро, солнечный луч на полу и звон посуды
под руками любимого человека. Мечта ли недостойна ее, она ли недостой-
на мечты - скорее всего, ни то и ни другое; мечта просто потеряла
смысл, сделавшись совсем уж недосягаемой.

Мир, окружавший Ивгу, изменился вместе с ней. Раньше она была
просто лисицей, бегущей по осеннему сжатому полю, открытому взглядам и
выстрелам; были безжалостные равнодушные охотники, но было и высокое
небо, и ельник, где можно спрятаться; теперь охотников стало неизмери-
мо больше, и поле превратилось в стеклянную шахматную доску, и выбива-
ющаяся из сил лиса видела под собой пропасти и чудовищные провалы, о
которых раньше ее слабый ум не мог и помыслить...

Ивга прерывисто вздохнула. Вчера ей снился сон.

Это было мучительное сплетение видений, картин, во множестве до-
бываемых ею из подследственных ведьм. Это были полет над деревьями,
кипящее варево, звезда на ржавой игле, распадающиеся лица, невозможно
долгие похороны, когда покойник истлевал в гробу, а процессия все шла,
шла, шла... Ивга стонала во сне и просила пощады - и пощада пришла.

Ей снилось, что она беременна, но не испытывает от этого тягот -
только радость. Ей казалось, что огромный живот ее легок, что нерож-
денный ребенок разговаривает с ней, и что горло сводит от сладостной,
почти невыносимой любви. Ей снилась колыбель, наполненная запахом мла-
денца - умопомрачительным молочным запахом; ей снилась ванночка с пла-
вающим на поверхности цветком. Ей снилась бесконечно разматывающаяся
ткань, белоснежная, белая, нежная...

А потом сны наложились один на другой.

Она стояла на холме. Нет, она летела, не касаясь травы босыми но-
гами; чувство, перехватывающее ее дух, было скорее физиологическим.
И извне, во всех сторон, сверху и снизу она ловила отклики - сперва
слабые, потом все ярче, все сильнее... Как будто она факел, окруженный
тысячами зеркал. Как будто она мать, к которой бегут, спотыкаясь в
траве, забытые и позаброшенные, выросшие в разлуке дети...

Потом она проснулась на мокрой, совершенно мокрой подушке. И со
слипшимися от соли ресницами. Вчера...

На кухне оглушительно тикали часы. Ивга спохватилась; поднялась,
босиком прошла в коридор, постояла у входной двери. Поднесла к глазам
собственные часы на потертом ремешке, старые, много раз бывавшие в по-
чинке...

И вспомнила, что это подарок матери. Может быть, единственный.
Все, что осталось у Ивги со времен детства.

Часы показывали половину одиннадцатого. Клавдия не было; темный
город за окнами молчал, и только время от времени тишину вспарывал
звук военного мотора, а темноту - лучи мобильных прожекторов...

Пока Ивга смотрела на часы, они стали. Секундная стрелка в пос-
ледний раз дернулась и замерла; Ивга вернулась к лампе, покрутила ко-
лечко завода, постучала по стеклу.

"Стали мои часы, стали,

Имя мое забудь, стали...

Золотой цветок в мире стали -

пробил час, и часы стали..."

Она прерывисто вздохнула. Где-то там, в затаившемся городе, в
грозно ощерившемся Дворце Инквизиции, сосредоточенно губил ее това-
рок-ведьм непостижимый человек Клавдий Старж.

На какое-то мгновение ей сделалось нестерпимо жутко при мысли,
что он не вернется до утра. Что она так и будет сидеть в полумраке, и
ждать, и думать - а он не придет...

Нет, он же знает, что она здесь. Он вернется. Он придет...

Хотя, если вдуматься, что она для него значит? Ее желания, ее
страх?..

Инструмент. Зеркальце для перископа; бывшая невеста непутевого