земле!
величественный - величием хищной силы, величием заносчивой власти. Город
без стен и даже без путной охраны. Город, гордо не знающий, не ведающий
еще, что его нужно от кого-нибудь охранять... Почто не теперь нагрянули на
тебя удалые новогородские ушкуйники?!
Ну? Как тут?> - <Плохо. Потом!> Они едут бок о бок, и лицо сына,
обожженное солнцем и ветром, кажет очень взрослым, куда более его
семнадцати мальчишечьих лет.
взор. На нем простая холщовая чуга поверх голубого зипуна, припорошенная
пылью, заляпанная по полам брызгами унавоженной грязи из-под копыт. Руки
твердо и ловко держат удила отделанного чеканным серебром оголовья. Ноги в
востроносых сафьяновых сапогах уверенно стоят в стременах. В Орде выучился
сидеть на коне так, что и позавидовать мочно.
сомнения замечает отец. Федор молчит, отвечает спустя время и невпопад:
расставаться с надеждами на счастливый исход его нынешнего приезда к хану.
то бы остерегся, поди!
жутко.
десятки копыт. Тянутся плетни, мазанки, избы, глиняные заборы голубых и
синих, в пестрой глазури, дворцов ордынских вельмож. Они сворачивают,
снова сворачивают. Вот наконец рубленые невысокие хоромы с крохотной
бревенчатой церковкой под чешуйчатой, из дубовой драни, кровлей - тверское
подворье. Князя ждут истопленная баня, обед и ханский пристав, вызывающий
Александра через два дня на прием к Узбеку.
бояринов, - они обсуждают дела. Дела, прямо сказать, невеселые. И все
как-то загадочно. Никто из ордынцев толком ничего не бает. Похоже, все
изменилось с последнего наезда Калиты.
переждать...
что... - он запинается, багрово краснеет под загаром, отводит глаза.
Сердито заканчивает: - Всеволод не дитя. Да и прочие...
Александр спорит, перечисляет знакомых ордынцев. Он привез подарки -
ловчих соколов, сукна, жемчуг, меха, серебро. Он не хочет сдаваться так
вот, вдруг и сразу! И бояра кивают послушно: может быть, и передолим,
может, и станет по-нашему... Им тоже не хочется верить в роковой исход.
Александр, мышиная возня. Князь сам объезжает верхом вельмож ордынских,
дарит, улещает, упрашивает.
но вроде бы глядел на него из дали дальней, с чужого уходящего берега. И
эта остраненность пугала паче царского гнева или державных укоризн. О
роковой грамоте, выкраденной у него Акинфичем, Александр, на горе себе,
так и не узнал до последнего часу. Привезенные с собою сокровища таяли
безо всякого толку. А вельможи все так же говорили наразно, пугая и томя
надеждами. Днем толстый краснорожий татарин, качая головой и прицокивая,
любуется подарками тверского великого князя, пьет русский мед, обсасывает
жирные пальцы и, закатывая глаза, говорит, мешая русские и татарские
слова:
(это по-русски)! Узбек тебя любит, сын твой любит, спи спакойна, князь!
Скоро дома будеши!
брови и тоже качает головой:
царя. Верна гаварю, как себе гаварю! Зачем приезжал, зачем верил? Каму
верил? Исторчей верил? Черкас верил? Товлубег верил? Вс° вороги твои!
Убиту быти тебе теперь от царя!
впадает в отчаяние.
знали о том.
коназ сидел в Литве и писал под рукой Гедимина, а нынче, слыхать, Гедимин
умирает и с ним умирает злоба его! Коназ Александр сам пришел к тебе,
значит - не имеет тайной вражды! Бранные слова уносит ветер, а пролитая
кровь уходит в землю. Ты оказал милость тверскому коназу два года назад.
Коназ изменился с тех пор? Нет! Так не разрушай своей милости, Узбек!
Коназа Ивана бойся: он друг только себе самому! Нынче Иван не приехал в
Сарай. Что он готовит? Знаешь ли ты? Товлубег говорит: коназ Александр
плохой, коназ Иван хороший. Но Товлубег пойдет с Иваном под Смоленск
добывать урусутский полон. Почто веришь ему?
на Смоленск! Почему не слушаешь Наримонта, сына Гедиминова? Коназ
Александр предал тебя Литве! Ты милостив, Узбек, на горе себе! Брата убили
тверичи - простил, сестру отравили - простил. Дойдет черед и до тебя! Вот
коназ Иван и вот коназ Александр. Поставь их рядом и помысли, кто из них
должен тебя любить и кто ненавидеть? Думаешь, тверской князь не мыслит о
мести за отца и брата? Нет, не пустые речи - договор с Литвой! Пусть умрет
Гедимин - дети его пойдут против тебя! Ты справедлив и будь справедлив до
конца: вырви волчий корень! Имей одного верного тебе раба на Руси - коназа
Ивана, а ворога убери!
напомнив, что князь Иван послал в Орду всех своих детей, а младшие дети
тверского князя сидят в Твери. За Черкасом встал Беркан и тоже потребовал
смерти.
был уже и сам в руках Калиты. Он не любил Черкаса, прозревая грядущие беды
от него ханскому дому, но у Черкаса была сила, а с силой приходило
считаться неволею. Его, Узбека, вели, как быка на аркане, и он не мог
ничего содеять противу, даже если бы и захотел.
ничего, все ездил и ездил, раздавая бесполезное серебро.
Волгу. Вечерами князь скидывал на руки слуге насквозь промокший и весь
заляпанный грязью охабень, тяжело проходил в дымное жило, сгорбясь,
издрогший, садился у огня.
приезде сыновей Калиты проведал он первый. Повестил отцу. Тот глянул
пугливо, покивал головой, промолчал. Ни тот, ни другой не сказали об
одновременно возникшей у них отчаянной мысли. Прибудь в Сарай сам Калита,
Александр, возможно, и решился бы на встречу с ним. Но пойти к детям врага
мешала гордость. Вечерами он подолгу молился. Обманывая себя, просил
Господа сподобить его прияти горькую смерть за род христианский. И была
отчаянная надежда: быть может, помилует Господь? О том, что его убьют,
Александр узнал наверное только за три дня до смерти: прибыл вестник от
самого хана...
великомученика Дмитрия. Наутро князь, не сомкнувший очей во всю ночь,
причастился святых тайн и исповедался, а после праздника повелел петь
вечерню и, отпустив духовника и бояр, улегся спать. Сон не шел к нему.
Ждать долее было невыносимо. Князь встал, оделся, не вздувая огня, тихо
вышел, стараясь не разбудить слуг, сам оседлал коня. Он не ведал, что
Федор не спал тоже и узрел тайный уход отца.
отсветам в волоковых окнах догадал с облегчением, что тут еще не спали. Не
слезая с коня, постучал в ворота. В ответ раздался заливистый собачий
брех. Не отворяли долго. Мелкий холодный дождь не дождь, а противная
ледяная морось ползла за ворот. Князь, издрогнув, застучал сильнее.
Наконец раздалось недружелюбное:
мялся, подымая чадящий смолистый факел, веря и не веря, оглядывал
тверского князя. Наконец произнес опасливо:
дольше не ворочался дворский, тем все больше и больше доходила до
Александра стыдная унизительность и нелепость его приезда. Что он скажет
Иванову сыну? О чем станет просить?